ли, сходила? — засмеялась в ответ Дашка.
— Да, сходила. И он целый список требований мне выкатил. Я в шоке, если честно!
— А как ты хотела?! У него деньги и власть. Он может свои условия ставить. Не согласна — выкинет и не вспомнит. Знаешь, сколько желающих вокруг него ошивается!
— Блин, Даш! Он даже диктует, что мне есть. Представляешь? И тон всегда такой, будто я прислуга, — не унималась Маринка. — Как ты подобное терпишь?
— Да забей! Они все такие. Думаешь мой Виктор мне условия не ставит? У нас вообще целый договор прописан что можно, что нельзя. Шаг в сторону — и я без копейки на улице.
— Ну и как тебе?
— Ну как. Сама помнишь — поначалу всегда тяжело. Но если не охота возвращаться в задницу, то надо как-то усмирить гордость и следовать желаниям мужа. Ты же хочешь брэндовые шмотки, путешествия и машины? Вот это цена за всё.
— Хочу. Но как-то по-другому, не такой ценой! У тебя же как-то получилось?
— Что у меня получилось? Когда ты уже с небес на землю спустишься? Придумываешь себе сказки, а правду видеть не хочешь! Чего ты как маленькая? — Дашка явно начинала злиться на подругу за то, что та не понимает элементарных вещей. — Другой ценой хочешь? Тогда и нечего сразу на богатенького рот разевать! Надо воспитывать самой. Идти с ним рука об руку и дерьмеца хлебнуть по самое не хочу. И может, годам к сорока всё будет. А может, и нет. Это как повезёт. Но ты же Макса послала? А он довольно перспективный в этом плане. Вон он как поднялся за последние годы. Потихоньку растёт, развивается. Да любая баба согласилась бы с ним жить, если он позвал. Но ты и тут недовольная. Тебе же надо быстро? Да? Но и быстро тебя тоже не устраивает, потому что условия… Короче, не выноси мне мозг! Хочешь совет — засунь свою гордость подальше и шуруй к Максу. Или сделай то же самое с гордостью и выполняй то, что сказал Лебедев. Тут уже — какой мужик тебе больше нравится.
— Даш, ты чего? — Маринка давно не слышала таких речей от подруги. Ей всегда казалось, что та катается, словно сыр в масле, всегда довольная и счастливая, всегда находящая что-то хорошее в любой ситуации.
— Да ничего! Просто… Настроение дурное. Может у меня быть дурное настроение? Или ты думаешь, что у богатых не может быть дурного настроения?
— У-у-у… Понесло тебя не в ту степь! Ладно… Спасибо за душевную беседу, — и Маринка повесила трубку.
«Ну, к Максу я всегда вернутся успею… Он и правда не такой уж бедный мальчик, как я думала… Но надо всё-таки сначала попытать счастье с Эдуардом. Дашка же вон привыкла — и я смогу! А то, может, он сам увидит, что я не такая, как его прошлые бабы и начнёт по-другому относиться. Чем чёрт не шутит? Что он там хотел… Три с половиной кило скинуть надо… Да без проблем!»
Маринка достала волшебную тетрадь. Из-за вырванных листков тетрадь заметно похудела. Но там явно было ещё полно места для желаний. Так что можно сильно не экономить.
«Хочу быстро похудеть: скинуть три…» — Маринка на мгновение задумалась и решила, что три с половиной мало. Если уж худеть, то хотя бы на пять, чтобы не пришлось тратить ещё одно желание, если Эдуарду опять не понравится. Аккуратно зачеркнув предыдущие слова, она продолжила: « … скинуть пять килограмм. Хочу стать очень стройной, с плоским животом».
Она с довольным видом убрала тетрадь в стол и отправилась на улицу. Чувствуя приближение тотального контроля от Эдуарда, Маринка решила устроить себе прощальный ужин с самой вредной едой, которую она могла себе представить. Ведь скоро, как только она согласится на серьёзные отношения с Лебедевым, доступ к фаст-фуду будет закрыт. К тому же, тетрадочка скоро начнёт исполнять желание, поэтому за фигуру можно не беспокоиться.
В любимой кафешке она съела огромную порцию жареного картофеля с катастрофически жирным куском свинины, парочку десертов и большой молочный коктейль. Смакуя каждый кусочек, она старалась запомнить эти ощущения, чтобы в минуты тоски по вредным вкусняшкам вспоминать, как это было здорово.
По дороге домой, она прикупила ещё две шаурмы в передвижном кафе. Понимая, что очень хочется, но сейчас она это точно не осилит, засунула горячие свёртки в сумку и, побродив ещё немного по улицам, вернулась домой.
Завалилась с книжкой на кровать и до поздней ночи читала очередной романчик, не желая выныривать в свою реальность. В животе неприятно бурчало и Маринка, ругаясь на абсолютно пустой холодильник, уже жалела о том, что не успела уснуть вовремя. Теперь ей придётся мучиться, слушая голодное урчание. Но тут же вспомнила о спасительной шаурме в сумочке. И, плотно подкрепившись ею, Маринка сладко уснула.
Но уже через пару часов проснулась от противного чувства тошноты. Она боялась шелохнуться, чтобы не вызвать ещё большее головокружение и попыталась снова закрыть глаза. Но все её попытки заснуть не увенчались успехом, и оставшуюся часть ночи она провела в обнимку с унитазом. К утру желудок болел от непрекращающихся спазмов, перед глазами всё плыло, а ноги подгибались от слабости. Кое как Маринка добрела до кровати и вызвала скорую.
Молоденький врач сразу поставил диагноз «Пищевое отравление», промыл Маринке желудок и, строго наказав соблюдать питьевой режим, удалился.
«Да, вчерашняя шаурма явно была лишней» — сокрушалась Маринка, с силой сдерживая очередной рвотный позыв после глотка воды. Дико хотелось пить и спать, но стоило прикрыть глаза, как комната превращалась в сумасшедшую карусель. Оставалось только неподвижно лежать на кровати и смотреть, не моргая, в потолок.
«Даш, можешь приехать. Я заболела. Отравилась. Привези лекарства», — слабыми пальцами она набрала сообщение, сфотографировала список, оставленный врачом скорой, и отправила подруге.
Через полчаса пришел ответ: «Смогу вечером. Мы за городом. Держись».
— Как тут держаться, если даже шаг с кровати сделать не могу, — чуть не плача простонала Маринка.
Следующей мыслью было позвонить Максиму. На первый взгляд, это был замечательный предлог, чтобы помирится с ним. Но Маринка не могла себе позволить, чтобы Макс видел её в таком ужасном состоянии, поэтому от этой идеи она отказалась.
Но промучившись ещё пару часов, всё-таки решилась усмирить свою гордость и позвонить Максу. Даже отрепетировала заранее небольшой диалог, в котором она просит прощения и говорит,
