и будет ребенок?
– Уверена, что ты напоминаешь о них мне? Может это ты боишься сорваться?
– Боюсь. Потому что иначе никогда не прощу себе этого.
Улыбаясь, прыгаю в кровать и тяну ее к себе под бок, решив помучить Алису неведением эту ночь, а с утра все рассказать. Может это поможет все исправить окончательно.
– Стас, нет, – упирается и пытается выбраться из-под моей руки, но я не даю. – Ай, – вдруг замирает и хватается за спину.
– В чем дело? Алиса? – сажусь резко и не трогаю ее.
– У меня спину хватает иногда. Думала что прошло уже, но кажется нет.
Убираю ее руку аккуратно чувствуя дрожь в хрупком теле, когда начинаю вести ладонью по пояснице.
Хотелось бы поднять халат и прикоснуться открытой кожи, но кое-как сдержав порыв начинаю разминать.
– Ста-а-ас… – только и выдает Алиса, замолкнув окончательно.
Не разрываю тишину болтовней. Просто массажирую и все.
Она так стихла, что кажется засыпает под моими пальцами, но я этому только рад буду. Поэтому все делаю монотонно, успокаивающе, захватывая большую часть спины и когда понимаю, что она и правда спит, ложусь рядом укрыв нас обоих одеялом.
Алиса двигается ближе ко мне и обнимает одной рукой.
Притягиваю ее к себе, закинув одну ногу на свое бедро, как это делала она обычно и закрываю глаза, ощущая правильность и неестественный покой в этой неспокойной ночи.
Утром просыпаюсь и первым делом сжимаю свои руки, в которых нет Алисы.
– Убежала, – улыбаюсь, открыв глаза. – Далеко не убежишь в итоге.
Собираюсь быстро, приняв душ и взяв то самое письмо.
Внизу слышу шум сковороды, тарелок и крики Кати, вперемешку с Алисиными «ш-ш-ш».
Вхожу на кухню и смотрю на женщин этого дома.
– Всем доброе утро.
Произношу первым и все возвращается обратно. Только дочка пристально стала наблюдать за мной.
– Можно взять ее? – подхожу к Алисе и тяну руки.
– Конечно, – смущенно отдает ребенка и стряхивает руками. – Тяжелая стала.
– Тогда не таскай ее часто. А когда я дома мои руки в твоем распоряжении.
Она недолго смотрит на них и краснеет, поняв мои слова совершенно не так, как я имел ввиду изначально. Но раз она вспомнила, то я не против повторить.
– Хорошо, спасибо, Стас. Уже уезжаешь?
– Да, нужно на работу. Вас подвезти или вы позже поедете Елизавета Петровна?
– А я папе позвонила, он в порядке. Поэтому тут немного посижу с Алисой, если ты не против.
– Конечно. Оставайтесь тут сколько вам угодно.
– А может быть поешь? – останавливает меня Алиса, когда, вернув ей малышку собираюсь уйти.
– Если настаиваешь, то я ужасно голоден.
Передо мной кладут стопку красивых тонких треугольников из блинов и сметану. Горячий кофе с ласкающим слух «Приятного аппетита».
«Утро удалось на славу!».
– Алиса пораньше встала, приготовила, а я вот заканчивала за нее, когда Катя проснулась, – начинает сдавать свою дочь ее мать, а я кивнув улыбаюсь с набитым ртом этой вкуснятиной.
– Мама, перестань, – шикает.
– Ну что, не меня же ему благодарить.
– Нет, я правда благодарен, Алис. Люблю блины со сметаной. Спасибо большое, за вкуснейший завтрак. Давно так не ел.
– Не за что, – перехватывает удобней дочку и сказав, что ее пора кормить уходит.
– До свидания, Елизавета Петровна.
– Пока, Станислав, – смотрит, сощурив глаза, но больше ни слова.
Ладно.
Прыгаю в машину, улыбаюсь как дурак и вжав педаль газа уезжаю сразу к отцу.
– Отец, – вошел в его кабинет даже не спросив занят он или нет.
– Ну ты как обычно, весь в отца, – улыбается, пока я не кидаю ему на стол бумажки.
– Тебе тут послание. Почти любовное, только наоборот.
Он быстро разрывает конверт и читает текст, а после заметно побелев сидит с листком над чем-то размышляя.
– Ничего не хочешь сказать?
– Откуда это?
– Нашел в кармане пиджака после ужина у Покровских.
– А, ну да, – расслабляет галстук, но по-прежнему молчит.
– Ну и кто твой неугомонный партнер?
– Я сказал разберусь.
– Когда тебя грохнут? Это и будет твое «разберусь»?
– Тебя просили передать, ты это сделал. Свободен, – внезапно срывается.
Значит есть о чем нервничать.
– Можешь не распинаться. Я не уйду, пока не расскажешь, что за дела тут творятся. Куда ты влип?
– Стас, не лезь в дела взрослых. Иди лучше занимайся своей вертихвосткой или магазинами.
Расхаживает по кабинету и сворачивает к стойке с графинами.
Выбиваю из его руки стакан с алкоголем, который проливается на пол.
– Ты что творишь? – хватает за руку и тут же отпускает, когда я сжимаю кулак.
– Рассказывай. Кто тебе угрожает и за что?
Отец садится в кресло и отпивает немного воды.
– Помнишь я вступил в договор с Романовым и Мором?
– Еще бы, ты же не устаешь мне об этом говорить на протяжении этого времени.
– Все было налажено как надо. Деньги текли рекой. Представь себе, Мор находит богатый участок, находящийся в залоге у государства. Мы побеждаем в тендере опять же с его помощью, а я начинаю строительство. Романов поставляет стройматериалы по закупочной цене отличного качества. Это идеальный план, и он работал как надо.
– Полагаю дальше будет большое «но»?
Усмехается, и это говорит о том, что я прав.
– А ты сам посуди. Либо на троих делить прибыль, либо на двоих? Да я эти участки и сам мог находить.
– Чего ж тогда не находил?
– Не было толковых связей. Тут нужно иметь своего человека в определенном круге лиц, стоящих близко к верхушке городской власти.
– А Мор тебе их любезно «одолжил», эти связи?
– Тут главное адекватный процент предложить. И любой поляжет под более сильного игрока.
– Это ты сильный игрок? Решил переиграть человека, которого боится весь город, черт побери? – встаю, нервно ударяя по столу. – Того, кто имеет связи во всех темных дырах? Будь то криминал или чистая сторона бизнеса? У кого власть под ногами лежит? Это он в слабых игроках по-твоему?
– Не всегда слухи правдивы. Посуди сам, все слышали только о том, что его боятся, но еще никто ни разу не сказал за что. Лично я не видел его в деле ни разу.
– Ты что действительно настолько наивен, отец? Думаешь у такого «бизнеса» нет наследников? Нет тех, кто с ним заодно идет?
– Прямых наследников нет. Только если придет какая-нибудь с ребенком на перевес и заявит, что он от него.
– Я не о кровном родстве. Как ты вообще умудрился подкупить его дружков из правительственных крыс?
– Они на то и крысы. Правда этим пришлось немного поугрожать.
– Боже, – закрываю глаза
