решить, что делать с сегодняшним вечером.
Часть меня хотела спросить папу, могу ли я пойти и провести вечеринку с ночевкой с Калли и полностью отказаться от него, если он действительно появится.
Конечно, его не будет… не так ли?
У меня не было открытого окна с тех пор, как мы вернулись домой.
Я ненавидела спать взаперти в те первые несколько ночей в Котсуолдсе, но у меня не было выбора. Я была в ужасе, что он найдет меня, придет и задушит глубокой ночью. Но, к счастью, все стало проще.
Я заказала вентилятор, когда вернулась домой, так что теперь у меня может не быть свежего воздуха — настолько свежего, насколько это возможно в Лондоне, — но, по крайней мере, в моей комнате остается прохладно.
Но нечего не говорит, что он не был тут каждую ночь.
Нет, он был дома в своей комнате, когда писал мне сообщения. В его постели, как он сказал, как показали фотографии.
Но даже когда я говорю себе это, сомнение закрадывается в меня, и моя температура взлетает при мысли о том, что он наблюдает, как я ласкаю себя через щель в занавесках, выкрикивая его имя, когда кончаю.
Улыбка подергивается на моих губах, когда я подхожу к кровати и откидываю одеяло.
Это неправильно. Так чертовски неправильно.
Но черт возьми, если я откажусь от этого вызова.
Желание все еще покалывает под моей кожей после нашей драки ранее, и мой клитор выбивает устойчивый ритм, требуя какого-то действия.
Схватив свой телефон, я нахожу сообщение, которое пришло час назад, когда я была внизу, тусовалась с Пайпер.
Его светлость: Не заставляй меня ждать…
Я резко втягиваю воздух, моя спина выпрямляется при мысли о том, что за мной наблюдают. О том, что он действительно ждет.
Если бы это был кто-то другой, с кем я переписывалась, я бы сказала, что это шутка. Но это Тео. Тот же парень, который провел хрен знает сколько времени, сидя в конце моей кровати и наблюдая, как я сплю без моего ведома. Было бы наивно думать, что он не относился к этому смертельно серьезно прямо сейчас.
Эмми: Я не выполняю приказы придурков.
Его светлость: Нет. Ты выполняешь мои приказы. Есть разница.
— А есть ли? — Я бормочу, закатывая глаза про себя.
Его светлость: Ты только что закатила на меня глаза?
Мой рот открывается от шока.
Эмми: Несколько раз за день. Преодолей это.
Его светлости: Чертовски нравится флиртовать с тобой.
Эмми: Это не флирт, ты извращенный ублюдок.
Его светлость: Детка, я думал, ты знаешь меня лучше, чем это…
Я откидываюсь назад, так что сажусь у изголовья кровати и бесстыдно раздвигаю бедра, проверяя, действительно ли он наблюдает за мной прямо сейчас.
Точки начинают прыгать на моем экране, и мой пульс увеличивается до опасной скорости.
Он здесь.
Мои глаза поднимаются к окну, отчаянно ища в темноте любой признак его присутствия. Но когда я включаю свет, все, что я вижу, — это мое собственное отражение.
Его светлость: Я когда-нибудь говорил тебе, насколько чертовски совершенна твоя киска?
— О, черт, — выдыхаю я, мои ноги раздвигаются шире.
Его светлость: Я мечтаю попробовать это снова.
Его светлость: О том, как ты зовешь меня по имени, когда я сжимаю пальцы глубоко внутри тебя.
Мое дыхание становится неровным, когда я читаю его грязные слова. Тепло расцветает у меня между ног, мое влагалище жаждет, чтобы я прикоснулась к нему, чтобы ослабить давление, нарастающее там.
Его светлость: Сделай это, Эмми. Покажи мне, как сильно тебе это тоже нужно.
Я борюсь с этим, мои пальцы сжимаются в кулак, ногти впиваются в мягкую кожу моей ладони.
Его светлость: Я хочу видеть, как твои пальцы блестят от возбуждения. Я хочу видеть, как сильно ты скучаешь по мне.
У меня кружится голова, когда мои глаза остаются прикованными к экрану. Дерзкая часть меня хочет отказаться, хочет, чтобы я притворилась, что я не полностью в этом сейчас. Но даже если он не следит за каждым моим шагом, я не уверена, что смогу соврать ему.
Его светлость: Сними это.
Пораженная его приказом, я нахожу в себе силы ответить.
Его светлость: Мужская футболка, которую ты носишь, не принадлежит мне. Сними. Это. Немедленно. Сейчас же.
Что ж, если и были какие-то сомнения в том, что он наблюдал, я думаю, это хорошо и действительно устраняет их.
Обхватывая пальцами низ рубашки, я вытаскиваю ее из-под себя и поднимаю вверх по животу, но останавливаюсь, прежде чем обнажить грудь.
Эмми: Почему ты единственный, кто что-то видит?
Его светлость: Потому что я победил. А теперь сними ее. Покажи мне, насколько тверды твои соски для меня.
Его светлость: Так вот почему твоя киска такая скользкая для меня. Ненавидишь?
— Да, — шиплю я, предполагая, что он на самом деле не слышит меня, но какого хрена вообще.
Выпуская телефон, я стаскиваю футболку через голову и швыряю ее в окно, смеясь, когда она ударяется о стекло и падает на пол.
Его светлость: Мне нравится твой огонь. Это чертовски возбуждает меня.
— Покажи мне, — стону я, сжимая свою грудь и пощипывая заострившийся сосок, пока стон не вырывается из моего горла.
Мой телефон жужжит.
— Святой чер… — я резко сажусь прямо. — Как тебе это удалось? — спрашиваю я, уставившись в окно.
Его светлость: Доверься мне, Мегера.
Его светлость: Ляг на спину, поднеси свой телефон так, чтобы ты могла его видеть. Тебе понадобятся обе твои руки.
— О Боже, — стону я, делая в точности то, что мне говорят, потому что, несмотря на здравый смысл, я чертовски бессильна, кроме как следовать его требованиям.
Его светлость: Просто дьявол, детка. Не заблуждайся по поводу моей внешности.
— Самодовольный мудак, — наполовину огрызаюсь я, наполовину стону, когда беру инициативу в свои руки и обхватываю обе свои тяжелые груди ладонями.
Его светлость: Ущипните себя за соски. Сильно. Представь, что это мои зубы.
— Тео, — кричу я, выгибая спину над кроватью, когда выполняю приказ.
Его светлость: Такая… Блядь. Красивая.
Его светлость: Я соскучился
