по тебе, детка. Чертовски болит.
— Прикоснись к себе. Я хочу представить, как моя твоя обхватывает твой член, — стону я.
Его светлость: Не могу этого сделать, детка. Помни, что я сказал ранее. Только ты.
— Ты на самом деле это не серьезно?
Его светлость: Смертельно серьезен.
Его светлость: Ты мне нужна.
Его светлость: Я хочу тебя.
Его светлость: Я, черт возьми, умираю из-за тебя.
Его светлость: Потрогай себя, Мегера. Покажи мне, как ты играешь с этой хорошенькой киской.
Я — стонущий, извивающийся, отчаянный клубок похоти, когда моя рука скользит вниз по животу.
— Да, — шиплю я, когда мои пальцы касаются моего набухшего клитора.
Его светлость: Ты, блядь, сводишь меня с ума, Эмми Чирилло.
— Тео, — кричу я, позволяя другой руке присоединиться к вечеринке и просовывая два пальца глубоко в свою киску.
Мне все равно, делает он это или нет, в ту секунду, когда мои глаза закрываются, я представляю его с рукой, обхватившей его член, его мышцы напряжены, когда он почти яростно напрягается в своей потребности быть здесь, со мной.
— Да, да, — повторяю я, когда мое освобождение стремительно приближается благодаря моему воображению.
Мой телефон продолжает жужжать, но я не смотрю. Я не могу открыть глаза, чтобы понять, что он говорит, пока мчусь к точке невозврата, к которой отчаянно стремилась весь день.
— О Боже. Да. Тео. ТЕО, — кричу я, возможно, слишком громко из-за моей мачехи внизу, но к черту это. Мне это было нужно. Мне это было так чертовски нужно.
Совершенно измученная, мое тело вдавливается в матрас, сердце бешено колотится, мышцы сокращаются, и вырабатывают эндорфины вдобавок к эндорфинам наполняющие мою кровь.
Блядь. Мне это было нужно.
Возможно, я кончила прошлой ночью, пока разговаривала с ним. Но осознание того, что он наблюдает, выводило ощущения на совершенно новый уровень. Извращенный и девиантный уровень, о котором я и не подозревала, что мне нужен, но которого теперь страстно желаю.
Мой телефон продолжает жужжать где-то рядом со мной, но мне требуется больше времени, чем, я уверена, действительно необходимо, чтобы наконец пошевелиться и найти его.
Когда я включаю его, то обнаруживаю, что получаю самый длинный поток самых грязных сообщений, которые я когда-либо читала в своей жизни, поскольку Тео в ярких деталях объяснил мне, что он чувствовал, наблюдая за мной.
Его слова разжигают внутри меня еще один ад, и я быстро ловлю себя на том, что потираю бедра друг о друга в попытке подавить очередную волну желания, захлестнувшую меня.
Неправильно. Так неправильно.
Но это его последнее сообщение заставляет меня задуматься и окатывает холодной водой мое вышедшее из-под контроля либидо.
Его светлость: Ты нужна мне, детка. Так чертовски сильно. Скажи мне, что приедешь на эти выходные. Я знаю, что Стелла пригласила тебя.
— Черт, — шиплю я, ерзая на кровати, чтобы натянуть простыни на свое быстро остывающее тело.
Чем дольше я лежу, уставившись на это сообщение, тем сильнее моя кожа горит от его взгляда, несмотря на покрывало, скрывающее меня от него.
Он хочет получить ответ. Он заслуживает ответа. Но у меня его нет.
Мне не следует идти, я знаю это. Я должна стоять на своем, позволить им всем уйти и заниматься своими делами. Для меня было бы безопаснее остаться здесь, запереться в своей комнате и забыть о том, что они веселятся.
Так почему же мысль о том, что я позволю им уйти без меня, вызывает стреляющую боль в моей груди?
Наконец-то у меня есть друзья. Такие, о каких я всегда мечтала. Я не должна упускать этот шанс стать нормальной.
К черту сумасшедших психопатов, которые, похоже, охотятся за мной. Они не должны заставлять меня съеживаться и прятаться в своей гребаной спальне, как слабачку.
Но даже когда я думаю об этом, волна страха, которая все еще остается после того, как меня заперли в той камере — пусть и ненадолго, — пронзает меня.
Не в силах ответить на его требование, но и не желая просто игнорировать его после всего, что только что произошло, я начинаю набирать ответ.
Эмми: Спокойной ночи, Тео. Спи спокойно. x.
Я немедленно перевожу свой телефон в режим полета и вздыхаю с облегчением, прежде чем сбросить одеяло и броситься к окну. Я опускаю глаза, не желая рисковать и видеть его там, если он действительно там, когда задергиваю шторы.
Я надеялась, что почувствую какое-то облегчение, отрезав себя от него, от внешнего мира, но когда я иду через комнату, не обращая внимания на старую футболку Жнецов, которая была на мне, и вытаскиваю свою пижаму, единственное, на чем я могу сосредоточиться, — это тугой узел тревоги. Тяжесть поселилась у меня в животе.
Я останавливаюсь, кладу ладони на комод и делаю несколько глубоких вдохов.
Я должна была уйти. Чтобы разорвать то, что было между нами. Быть твердой в своем стремлении доказать, что Тео, его отец, мой дедушка — все они, черт возьми, ответственны за всю эту ситуацию.
Меня не волнует, что Тео был так же ошеломлен этим, как и я. Он принял это и последовал папиным указаниям. Он лгал, использовал меня, играл со мной, мучил меня.
Все из-за нее и ее дурацких гребаных решений и жизненного выбора.
— Ааа, — кричу я в тишину своей комнаты.
Почему меня так тянет к тем, кто плохо ко мне относится?
Почему я продолжаю возвращаться снова и снова, независимо от того, как сильно они причиняют мне боль?
Что со мной не так?
С моим сердцем, разорванным в клочья, и телом, все еще слабым после потрясающего оргазма, я убираюсь и готовлюсь ко сну.
Мой телефон издевается надо мной, но я не включаю его снова.
Я не могу.
Мое хрупкое состояние не выдержит того, что он мог бы сказать в ответ на мое последнее сообщение.
Вместо этого я просто лежу в темноте, прокручивая в голове события последних нескольких недель.
Переезжаю сюда. Начинаю сначала в Найтс-Ридж. Это должно было стать началом новой жизни. Начало нового будущего, которое могло бы даже включать в себя некоторый успех, в отличие от того, в котором мне было суждено жить, если бы я осталась в Ловелле. Но… Я испустила вздох. И все же я здесь, запутавшись в гуще трех банд, ни с одной из которых я на самом
