Открываю входную дверь, щёлкаю включателем и вздрагиваю, когда вижу Богдана. Он стоит, нахмурив брови и внимательно за мной наблюдает.
— Ты меня напугал, Богдан! Что-то случилось?
Быстро сняв с себя одежду и обувь, подхожу к нему ближе. Хочу обнять и вдохнуть родной запах, но интуитивно чувствую, что сейчас не время.
— Ты злишься из-за того, что я много денег потратила? — спрашиваю робко. — Богдан, ты только посмотри какое все милое… И цвета старалась брать нейтральные, чтобы и мальчику подошло, и девочке.
— Аня, почему твой телефон не отвечает? — отвечает Богдан вопросом на вопрос.
Его тон холодный и чужой и я отступаю на шаг назад.
— Телефон остался дома. Извини, я забыла его и только поэтому не смогла найти Казима.
— И не найдешь, — отвечает строго Богдан. — С этого дня он на меня не работает.
— Но почему?… — спрашиваю я.
— Потому что в его обязанности входило неустанно следить за тобой только и всего. Он не справился с этой задачей.
— Богдан… Богдан, пожалуйста… — прошу дрожащим голосом.
— Этот вопрос решён, даже не думай плакать, — строго отрезает он. — Лучше переодевайся и спускайся к ужину, дюймовочка.
Богдан
— Богдан, ты сильно отдалился от меня в последнее время, — бормочет Анюта, ковыряя салат. — Может, расскажешь, что случилось?
— С чего ты взяла, что со мной что-то случилось? Мы в ресторане с тобой сидим, разве нет? Чем не романтическое свидание?
— Ты просто стал мало бывать дома. И когда возвращаешься, почти ко мне не заходишь.
— Это потому что в это время ты уже спишь. Ань, я ведь тебе сразу сказал, что я не однокурсник сопливый, готовый сутками у тебя в ногах сидеть и в рот заглядывать. У меня каждый день дел выше крыши и проблем тоже.
Она открывает рот, собираясь что-то сказать, но я ее опережаю:
— И не проси посвящать тебя в мои дела. Этого не будет. Во-первых, тебе это дерьмо знать не нужно, во-вторых, легче мне не станет. В деньгах ты не ограничена: йога, тонны ползунков, театры-музеи, шмотье. Организуй себе досуг, чтобы не скучать.
— Но я хочу с тобой. Мне ведь деньги не важны.
Я смотрю в ее распахнутые голубые глаза и отчего-то внутри корежит. Шмотки и деньги ей от меня и впрямь не нужны. Тут дюймовочка не врет. Только никак понять не может, что для романтики, которую она себе вообразила, я не создан. Я полжизни людей под себя ломаю, а она из меня примерного семьянина за пару месяцев решила слепить. Может быть, мысленно нашу свадьбу уже сыграла.
Жениться я на ней, конечно, не планирую. Случись со мной что — ее первой прессовать придут, а ей девятнадцать всего. Наивная она до одури и не до конца понимает, как мир вокруг меня устроен. Если бы она ребенка от меня не ждала и такую промывку мозгов с истериками мне устроила, как неделю назад, ее бы уже рядом не было. Под женский каблук я никогда не залезу.
— Анют, ты кушай давай, — напоминаю ей. — Чувствуешь себя нормально?
Она кивает.
— Да, хорошо. Живот болеть вообще перестал. А что с Казимом?
— А что с ним?
— Я чувствую себя виноватой. Это ведь я попросила его посидеть на лавочке и телефон дома забыла.
— Виноват он. Он за тобой должен был приглядывать.
— Ну пожалуйста. Верни его. Мне этот новый мужчина совсем не нравится.
Аня делает просящие глаза и кусает губу. Налившаяся грудь вздымается, щеки порозовели, на лоб упала светлая прядь волос. Я забываю про стейк и секунду ей любуюсь. Такая невинность в сочетании с красотой кого угодно не оставит равнодушным. Плюнул бы сейчас на этот ужин и отвез бы домой, в спальню. Но врач ясно выразился: секс ей противопоказан.
В ту же секунду как по команде вспыхивает сообщение от Ольги:
«Сегодня заедешь? Я жду».
Быстро печатаю:
«Заеду».
Ловлю Анин взгляд. Она словно чувствует что-то: хмурится, глаза мечутся. Но что я ей скажу? Правду? Что с Ольгой у меня секс без обязательств, потому что ей по здоровью нельзя, а я не привык себе отказывать? Не поймет, а волноваться ей не стоит.
— Хорошо, Анют. Верну тебе Казима. Но имей в виду, еще один косяк с твоей стороны или с его — приставлю к тебе Алексея.
Она расцветает такой счастливой и искренней улыбкой, и я тоже не могу не улыбнуться ей в ответ.
— Спасибо большое, Богдан! Я не подведу.
Поужинав, я отвожу дюймовочку домой, делаю пару звонков. Успею на час заскочить к Ольге, а потом нужно будет ехать в аэропорт. Завтра утром встреча назначена в Питере.
— Ты уходишь? — в тоне Ани уже нет истеричности, есть только грусть.
— У меня самолет в Санкт-Петербург скоро. Вернусь послезавтра.
Она переминается с ноги на ногу, гладит живот.
— Хорошо. Мы будем скучать.
Даже не знаю, что и хуже: когда она ногами топает и в слезы кидается, или это. Потому что на ее истерики я злюсь, а сейчас чувствую что-то похожее на вину.
Машинально подхожу к ней и обняв, целую в макушку.
— Как приеду, в кино сходим. Ты там лабуду какую-то детскую посмотреть хотела?
— Ничего и не лабуда, — Аня начинает довольно улыбаться, совсем как ребенок. — Попкорн возьмем?
— Если врач тебе эту дрянь разрешил — тогда возьмем.
* * *
— А как там твой юный инкубатор поживает? — Ольга потягивается на кровати, глядя как я курю в окно. — Истерик больше не закатывает?
Чувствуя прилив злости, я с силой давлю окурок в пепельнице и поворачиваюсь.
— Выражения выбирай. Она инкубатор, а ты кто? Кукла надувная?
— Ну ты шуток что ли не понимаешь, Богдан, — Ольга меняет тон с насмешливого на заискивающий. — Ну как там зовут девочку, которая у тебя в доме живет? Аня, Анюта?
— Если хочешь остаться в этой квартире и носить все эти тряпки — ее имя больше вслух не произноси, усекла? Она моего ребенка носит и ей вся жизнь наперед обеспечена. А ты с голым задом на улицу вылетишь, если будешь пытаться зубы показывать. Место свое знай.
До вылета еще два часа, но оставаться в ее квартире не хочется. Ольга бежит за мной в прихожую, предлагает массаж и ресторанную жратву.
— А приедешь когда? —
