— Прячься, сколько хочешь, дьявольский мальчик. Я вижу тебя. Я вижу твою маску, твое притворство. Твою ложь.
— Садись на гребаный мотоцикл, — шипит он.
За неимением другого выхода я наконец-то делаю, как мне сказали.
Ставя ногу на маленькую ручку, я перекидываю ногу и устраиваюсь позади него, чертовски желая, чтобы прямо сейчас между нами был какой-нибудь барьер.
Его задница идеально располагается между моих бедер, и я молча проклинаю его.
— Надень это, — требует он, передавая мне шлем. — И затяни его потуже.
— Да, босс.
Я делаю, как мне сказали, и к тому времени, как эта штука закреплена у меня на голове, двигатель подо мной урчит, а Деймон нетерпеливо ждет взлета.
— Держись.
— Я держусь, — сладко говорю я, мои пальцы обхватывают ручки по обе стороны от моих бедер.
— Я не это имел в виду, — рычит он, протягивая руку назад и обхватывая пальцами мои запястья.
Мои руки отрываются от байка, и в мгновение ока мои руки обвиваются вокруг его талии, мои ладони прижимаются к его напряженному прессу.
— Нет, я— Я пытаюсь высвободить руки, но он держит меня слишком крепко.
— Делай, как тебе говорят, Каллиста.
— Я ненавижу тебя, — киплю я. — Я действительно чертовски ненавижу тебя. — Эти слова настолько далеки от правды, что смехотворны, но прямо сейчас это именно то, во что я хочу, чтобы он поверил.
— Хорошо. Ты должна.
Прежде чем я успеваю даже подумать о том, что на это ответить, он заводит двигатель, и у меня нет другого выбора, кроме как держаться изо всех сил, пока он мчится по сонной улице на опасной скорости.
Если бы я не знала ничего лучше, я бы сказала, что он пытался убежать от своих демонов. Но мы все знаем правду. Он направляется прямо к ним.
18
ДЕЙМОН
За свои почти восемнадцать лет я пережил несколько адских ситуаций. Но сидеть на своем мотоцикле с девушкой, которую я жажду больше всего на свете, обвившейся вокруг меня, и держаться изо всех сил — это одна из самых мучительных ситуаций, которые я когда-либо переживал.
Я должен был оставить ее держаться за ручки. Но моя потребность в ее прикосновениях, даже сейчас, слишком велика, чтобы отрицать.
К тому времени, как мы подъезжаем к дому Эвана, у меня болит челюсть от того, что я стискивал зубы всю обратную дорогу до города.
Меня сжигает потребность развернуться и снова забрать ее. Но как бы сильно я этого ни хотел, я знаю, что не могу. Все это время я знал, что Калли не была и никогда не могла быть моей. Я знал, что этот день настанет, я просто изо всех сил старался отодвинуть это на периферию своего сознания и притвориться, что этого не существует.
Ее хватка на мне ослабевает, когда я замедляю мотоцикл и подъезжаю к высоким воротам, которые охраняют эту часть поместья Чирилло.
Солдаты в черном с головы до ног появляются в ту же секунду, как они открываются, что свидетельствует о правдивости слов Эвана о дополнительной безопасности.
Поднимая забрало, я позволяю им увидеть мое лицо, прежде чем они поднимут оружие, которое, более чем очевидно, спрятано у них под куртками.
— Деймон, — приветствует старший из двух.
Не в настроении наверстывать упущенное, я киваю головой и выхожу вперед.
Короткая поездка до дома — самая мучительная в моей жизни. Боль пронзает меня, когда я представляю, как она проходит через парадную дверь всего за несколько секунд и даже не удосуживается оглянуться.
Так и должно быть. Но это не имеет значения, потому что это разорвет меня в клочья.
В тот момент, когда я останавливаюсь, открывается входная дверь, и выходят Эван и Нико, их взгляды прикованы к нам, когда они спускаются по ступенькам к нам.
— Я сказал, верни ее в целости и сохранности, — усмехается Эван, глядя на мотоцикл, на котором я, очевидно, не должен был ехать под нами.
— Мы здесь в целости и сохранности, не так ли? — Огрызаюсь я, заставляя его брови взлететь при моем отношении.
Обычно я не из тех, кто говорит что-либо, особенно о работе. Но, похоже, Калли изменила меня сильнее, чем я думал, потому что прямо сейчас я бы рискнул и наставил пистолет на своего младшего босса, если бы это означало, что я мог бы удержать ее.
— Осторожно, солдат, — предупреждает Эван, в его глазах мелькает беспокойство.
Я выключаю двигатель, и руки Калли, наконец, отпускают мое тело.
Горе захлестывает меня, обещание темноты прямо на горизонте угрожает поглотить меня целиком.
Мне нужно попасть домой, прежде чем это случится. Я отказываюсь позволять кому-либо еще видеть, как уход от нее, притворяющийся, что она ничто, притворяющийся, что прошедшая неделя ничего для меня не значила, убивает меня.
— Папочка, — поет Калли чертовски сладким голосом, прежде чем прыгнуть в его объятия.
Я ничего не могу с собой поделать, но оцениваю ее действия с двух сторон. Они такие… ненастоящие.
Но тогда, я думаю, мои сейчас тоже такие, поскольку я держу свою стальную маску на месте.
— Я полагаю, ты не доставила Деймону слишком много проблем, — говорит Эван, в его тоне слышится веселье.
— Если ты имеешь в виду, была ли я мила с парнем, который неделю держал меня в плену, то нет, не слишком.
— Что ж, ты в безопасности. Это все, что имеет значение.
Она недовольно соглашается с этим утверждением, прежде чем повернуться ко мне.
В ту секунду, когда ее глаза встречаются с моими, все, чего я когда-либо желал за последние десять лет, разлетается в клочья. Я надеялся увидеть ненависть в ее глазах, гнев, разочарование. Но то, что смотрит на меня в ответ, просто… пустота. И это поражает меня сильнее, чем я когда-либо думал.
Я застыл, пойманный на себе ее холодным, жестким взглядом.
Если бы я был в лучшем состоянии, я бы узнал в нем то самое, на совершенствование которого потратил годы. Но как бы то ни было, все, на чем я могу сосредоточиться, — это агония, когда отрывается еще одна часть моего сердца.
Почему ты впустил ее? Ты знал, что это произойдет.
Ее глаза расширяются в ожидании, когда ее рука опускается на талию, бедро выпячивается с таким отношением, которого я не привык от нее видеть.
— Мне нужна моя сумка, — кипит она.
— Ты иди внутрь. Я заберу твои вещи, — предлагает Нико. — Мне все равно нужно поговорить с Деймоном.
Паника сжимает мою грудь, затрудняя дыхание, которое мне нужно на несколько секунд, когда я наконец отрываю взгляд от Калли в пользу ее брата.
Он смотрит на меня так, как будто не знает меня. И я клянусь, блядь, когда его кулак сжимается, я вижу, что моя смерть ждет меня в конце того, о чем бы он ни хотел поговорить.
— И жизнь снова возвращается в нормальное русло, — бормочет Калли себе под нос, прежде чем отвернуться от меня.
Эван ловит ее, прежде чем она добежит до лестницы, ведущей к входной двери.
— Хорошо, что ты вернулась. Мы скучали по тебе.
— Я тоже скучала по тебе, папа, — говорит она, прежде чем идти вперед.
И, как я и предсказывал, она ни разу не оглянулась на меня.
Это выводит меня из себя.
Тьма тени Нико, наконец, заставляет меня оглянуться на него.
Не желая видеть вопросы и жажду смерти в его глазах, я отворачиваюсь и хватаю сумку Калли. Как только достаю ее, я сую ее в грудь Нико.
— Моя работа выполнена. Твоя маленькая принцесса в безопасности, — ворчу я.
Каким-то гребаным чудом все его поведение меняется, когда он находит ремни ее сумки и забирает ее к себе.
— Спасибо, чувак. Мы действительно ценим, что ты терпел ее, пока мы разбирались с этим дерьмом.
— На самом деле у меня не было особого выбора, не так ли?
— Ты знаешь, что они просто пытаются подтолкнуть тебя к тому, чтобы ты был лучшим, — говорит он, говоря мне без лишних слов, что теперь он тоже в курсе ситуации.
— Потому что сертификат с парой оценок делает меня лучшим солдатом, — усмехаюсь я.
— Я понимаю это, чувак. Я действительно, блядь, понимаю.
