— Нет, — выдыхаю я, уже зная, что означает его вид.
Я тянусь вперед и хватаюсь за ручку двери. Это бессмысленно, но я все равно делаю это, даже когда голос отца звенит в пространстве. — Они заперты.
Я тяну сильнее, мое сердце колотится, когда адреналин пронизывает меня.
— Нет, — выплевываю я, разворачиваясь к нему лицом. — Ты не можешь так поступить со мной.
— Пока я не буду уверен, что это абсолютно безопасно.
— Тогда почему я здесь? — Спрашиваю я, уже начиная походить на сумасшедшую.
— Потому что мы скучали по тебе. — Горький смешок срывается с моих губ, прежде чем, наконец, всплывает правда. — И твоя мама отчаянно хотела, чтобы ты была здесь на ее вечеринке.
— Ах, конечно. Теперь все обретает смысл, — бормочу я, иду в угол комнаты, где находятся жалюзи, и быстро опускаю их, закрывая и солнце, и людей отца, которые патрулируют поместье. Охранники у ворот должны были подсказать, насколько все это серьезно.
— Тебе следовало просто оставить меня там. По крайней мере, я не была заперта в клетке.
— Каллиста, все не так. Это только—
— Только что, папа? — Спрашиваю я, мои руки опускаются на бедра, когда я пристально смотрю на него.
В его глазах мелькает чувство вины. При виде этого у меня замирает сердце. Папа никогда не показывает свою уязвимость, совсем как кто-то другой, кого я когда-то знала, так что то, что он позволяет этому проявляться так явно, действительно о чем-то говорит.
— Ты ушла из дома, Калли.
— Потому что ты был властным— Я проглатываю следующее слово, когда папа приподнимает бровь.
— Да, — признает он. — Был. Я должен был объяснить все должным образом.
— Тебе следовало делать это много, много раз в моей жизни. Но, как и в те разы, ты решил скрыть это, попытаться притвориться, что все было в порядке. Если бы ты просто был честен, я, возможно, не ушла бы так, как ушла. — Честно говоря, я не уверена, как это произошло бы. Но мне хотелось бы думать, что, если бы папа сказал: «Остановись, итальянцы жаждут крови, и они могут в конечном итоге достать тебя», это могло бы заставить меня усомниться в моем выборе в тот день.
— Я знаю, что должен, — признается он, впервые в моей жизни искренне сожалея о том, что он сделал.
— Я отказываюсь жить здесь, внизу, как заключенная.
— Это небезопасно.
— Я думала, что все улажено. Следовательно, почему я сейчас здесь.
Он колеблется. — И да, и нет.
— Что это вообще должно означать?
— Они больше не охотятся конкретно за тобой. Но угроза всем нам все еще существует. Война по-прежнему неизбежна. Я отказываюсь подвергать твою жизнь большему риску, чем она уже есть.
— Отлично, — бормочу я, тоскуя по свободе, которая была у меня на прошлой неделе. Может, мы и не выходили из дома, но, по крайней мере, я могла спуститься на пляж. По-видимому, даже сад сейчас находится под угрозой.
— Если тебе нужно будет уехать, ты возьмешь с собой своего брата или одного из мальчиков для защиты.
— Ты знаешь, я могла бы защитить себя. Все, что тебе нужно сделать, это научить меня. — Это ложь. Деймон и Алекс, пока он был с нами, проделали чертовски хорошую работу, обучая меня. Я чувствую себя более уверенной, чем когда-либо, в том, что смогу сделать то, что может потребоваться, если что-то случится снова.
Он кивает в знак согласия, и мой подбородок почти касается пола. — Я сделаю. Я не позволю тебе снова быть беспомощной.
— Э-э… — Я заикаюсь, потрясенная до глубины души. Если бы я знала, что все, что потребовалось бы, — это быть похищенной, чтобы заставить его образумиться, тогда я бы сделала это много лет назад… возможно.
— Мне нужно выйти и уладить кое-какие дела. Но я собираюсь сводить тебя на стрельбище. И я поговорил с Нико и Стеллой о том, чтобы дать тебе несколько уроков самообороны.
— Ты сделал? — выдыхаю я, не веря тому, что слышу.
— Я достаточно мужчина, чтобы признать, что был неправ, Калли. Твоя мать, она никогда не хотела быть вовлеченной во все это, и она убедила меня, что ты тоже не будешь. Но я вижу, что ты больше дочь своего отца, чем своей матери.
— Ты только сейчас это заметил? — спрашиваю я.
— Эта жизнь… она—
— Опасная, пугающая, жестокая. Я знаю, папа. Я знаю все эти вещи. Но это и моя жизнь тоже. Я не хочу прятаться. Я не хочу быть слабой и уязвимой. Я не хочу быть бесполезным членом Семьи, которую вы все чувствуете, что должны защищать. Я не та девушка, папа.
— Я знаю, и мне жаль, что я предполагал, что ты будешь счастлива ею быть.
Я смотрю на него, разинув рот.
— Так хорошо, что ты вернулась, малышка.
Я улыбаюсь ему, не в силах сдержать тот же уровень раздражения, что и тогда, когда он впервые спустился сюда.
— Спасибо тебе, — выдыхаю я, прижимаясь к его груди.
Его руки обвивают мое маленькое тело, и я мгновенно снова чувствую себя маленькой девочкой.
— Пожалуйста, Калли. Будь благоразумной. Нам нужно, чтобы ты была в безопасности. Если тебе нужно куда-нибудь пойти, позвони мне. Позови одного из парней.
— Я сделаю, я обещаю. — В конце концов, я не в настроении быть похищенной по-настоящему.
— Вечеринка у твоей матери в субботу вечером. — Блестяще. — Но завтра у нас ужин с друзьями, на котором она ожидает, что ты будешь.
— Я уверена, что было бы лучше просто—
— Пожалуйста, Калли. Просто сделай для меня одну вещь. — Точно так же, как каждый раз, когда он говорит таким тоном, я мгновенно теряю самообладание.
— Хорошо, прекрасно, — соглашаюсь я сквозь стиснутые зубы. — Я буду там, и я обещаю позвонить ребятам, если захочу куда-нибудь пойти, но ты должен выполнить свою часть сделки.
— Спасибо тебе, — выдыхает он, снова притягивая меня к себе и целуя в макушку.
В ту секунду, когда он поворачивается и оставляет меня распаковывать сумку, которую он принес с собой, тишина и одиночество моего подвала захлестывают меня.
Я уже неделю не была одна. Всякий раз, когда мне было нужно что-то, с кем можно поговорить, поплакать на плече, он был рядом. И теперь… он просто ушел.
Исчез, как будто то, что между нами было, ничего не значило.
Я занята тем, что снова расставляю все по своим местам, когда мое внимание привлекает окно в единственной двери, ведущей наружу.
Что-то подсказывает мне, что его там не будет, но во мне мелькает небольшое сомнение, которое заставляет меня действовать.
Разрезая бумагу по размеру, я говорю себе, что это для того, чтобы сторожевые псы, которых держит там папа, не подглядывали за мной, но я знаю, что лгу только себе. Никто из этих людей не стал бы рисковать гневом моего отца, пользуясь предоставленной им работой в сфере безопасности.
Я вздыхаю с облегчением, когда закрываю его.
Конечно, он не стал бы рисковать быть пойманным, придя посмотреть на меня. До сих пор он делал все, что мог, чтобы сохранить меня, как свой маленький грязный секрет.
Рыдание разрывает мою грудь при этой мысли, потому что это все, чем я была для него.
Маленький грязный секрет. Какой-то извращенный курортный роман. Немного повеселился, пока его заставляли нянчиться со мной, как хорошего маленького солдатика.
— О Боже, — выдыхаю я, едва держа себя в руках.
Все это… это была просто работа.
Я была просто работой.
Я отступаю назад, пока мои ноги не упираются в кровать, а затем я падаю на нее.
Горе, боль и сожаления — все это сталкивается и погружает меня глубже в пучину отчаяния.
Я позволила себе думать, что это реально. Верила всему, что он мне сказал.
Было ли все это ложью, дерьмом и манипуляцией?
***
Их голоса достигают моих ушей в ту секунду, когда они спускаются по лестнице, и я улыбаюсь впервые с тех пор, как меня грубо разбудили этим утром.
— Выходи, выходи, где бы ты ни была, — поет Стелла, когда я заканчиваю мыть руки.
После моего эпического срыва ранее, я позволила себе хорошенько поговорить с самой собой и отправилась в душ в надежде смыть как следы слез, которые окрашивали мои щеки, так и опустошение, которое, казалось, сочилось из каждой поры.
