не против наших отношений с Сашей. Только беда вот в чем — никаких отношений нет и не было. А то, что мне говорил в ту ночь, видимо, очередная ложь.
Я снова вернулась в его спальню. Мы так и лежали на его кровати, говоря еле слышно.
— Почему тогда она не против? Ты же… мне брат.
— Чушь! — резко ответил он. — Я не хочу быть твоим братом.
— А кем хочешь?.. — осмелилась спросить я. Как же хотелось, чтобы он перестал играть, а был искренним и честным.
Он придвинулся чуть ближе, и если бы я хотела, могла легко прижаться губами к его губам. И я этого очень хотела, но держалась.
— Я уже есть. Я твой первый мужчина. И даже если ты сейчас от меня убежишь, навсегда им останусь. И всегда буду в твоих мыслях. Всегда буду приходить к тебе. И лет через тридцать ты будешь помнить обо мне, даже если попытаешься стереть из своей памяти.
Так и случилось. Не было ночи, чтобы я о нем не вспоминала. Не было дня, когда я не видела его в прохожих. Каждое утро мое начиналось с мысли о нем. Что он ел? Куда ходил?
От мамы я знала, что он восстановился в университете, ему остался этот год до получения диплома. Мама, прекрасно понимая, что я чувствую, старалась не часто говорить о нем. Но иногда все же бросала короткие фразу с новостями. И почти каждый раз она давала понять, что Саша ночует дома. Как будто мне от этого легче.
— А я для тебя кто? — осмелилась спросить я в ту ночь.
Он сначала погладил мои губы, а потом приподнял лицо за подбородок и сказал, глядя прямо в глаза.
— А ты первая девушка, которую я полюбил.
Враньё!!! Почему я тогда не поняла этого? Почему я поверила? Почему я не встала и не ушла, а вместо этого сама потянулась к нему и поцеловала? Почему я не оттолкнула его, когда он продолжил мне врать прямо в глаза?
— Ты нужна мне.
Сначала я целовала его в губы, потом дотронулась губами до каждого синяка на лице, пальцами гладила его подбородок, шею, аккуратно спустилась ниже. Он уже был без одежды, поэтому я провела рукой по его груди, стараясь не делать больно.
Он все это время лежал с закрытыми глазами, и я не могла понять, причиняю ли я ему вред.
— Тебе больно? — спросила я его.
Он покачал головой. Вот в этот момент я должна была прекратить и уйти. Но вместо этого я села на него сверху и стала покрывать поцелуями его тело. На губах остался спиртовой вкус — ему обрабатывали в больнице раны.
— Ты лучше любого обезболивающего, — прошептал он и попытался меня обнять, но из-за гипса это вышло неуклюже.
Я продолжала сидеть сверху, пытаясь решить, продолжать мне или лучше остановиться. Конечно, правильнее остановиться, ведь ему сейчас нужен отдых. Но когда я рядом с ним поступала правильно?
Я снова прижалась к нему, покрывая лицо поцелуями. Мне так хотелось, чтобы синяки исчезли после моих губ.
Когда он открыл глаза, я поняла, что потонула. И спасти меня уже никто не сможет.
— Я тоже тебя люблю, — ответила я и заплакала. Я попыталась зажмуриться, чтобы остановить слезы, но у меня не вышло. Он тут же приподнялся, немного скорчился от боли, но помог мне здоровой рукой лечь рядом с ним. Он навис сверху и стал целовать меня сам. Губами стирал мои слезы, шепча, как сильно любит меня, как я ему нужна, как ему со мной хорошо.
Я думала, что ему тяжело даже дышать, но оказалось, что он способен на многое. Например, стянуть с меня пижаму и снять нижнее белье.
— Малышка, я пойму, если ты… — начал он.
— Не прогоняй меня. Я здесь, потому что я хочу быть здесь. Иди ко мне.
И он пошел. В ту ночь я все чувствовала намного сильнее и острее. Меня ласкал не просто мужчина, которого я любила. Меня ласкал мужчина, который любил меня. Конечно, я ему верила. Разве можно так смотреть и не любить? Разве можно так желать и не любить?
И даже гипс не помешал ему показать, как сильно он меня хотел. — Слаще тебя ничего нет, — шептал он, облизывая мой живот и спускаясь ниже.
— Красивее тебя нет никого, — шептал он и гладил меня по бедрам.
В ту ночь я действительно поверила, что он меня любит. Я видела это по его прикосновениям, взглядам, голосу. Мы никуда не торопились, наслаждаясь друг другом раз за разом. В какой-то момент я даже забыла, что на руке гипс, а все его тело болит после побоев. По крайней мере, он совсем не показывал этого. Мы взрывались на тысячи кусочков. Нам хватало нескольких минут отдыха в объятиях друг друга, чтобы снова сгорать от желания. Мне казалось, что ночь никогда не закончится, а время остановилось — есть только наши обнаженные тела и бесстыжие мысли.
А что было на утро? Я проснулась в пустой кровати. И больше я его не видела. Хэппи энда не случилось.
* * *
— Смотри, что с утра курьер привез.
Папа зашел на кухню с ещё одним букетом ромашек. Андрей на самом деле был классным парнем. Очень внимательным, заботливым. И всегда старался быть рядом, даже если мы были в разных городах. Конечно, иногда мне хотелось побыть одной, а с ним это не выходило. Но в целом мы были счастливы вместе. И вот ещё одна его черта — если он узнавал, что мне что-то нравится, то это тут же появлялось. Как-то ещё в конце лета мы гуляли с ним по лесу и собирали ромашки. Я сказала, что это мои любимые цветы. И теперь каждую субботу я получаю новый букет из ромашек, где бы я не была. На этой неделе он подарил мне уже второй, потому что я уезжаю.
Я тут же сделала фото и выложила в соцсети. Через 24 публикация исчезнет, но это уже привычка.
— Это не все. Тут ещё сушеное манго.
Папа протянул мне пакет, а я улыбалась. Только вчера я ему сказала, что давно не ела манго. Я полностью отказалась от сладостей, перешла на фрукты, ягоды. И вчера мы искали манго, но как назло магазины уже были закрыты.
— Хороший парень, — оценил старания Андрея папа.
— Очень, — ответила я.
И это правда. Он старался мне угодить, пытался удивить подарками, искал какие-то необычные места, куда водил
