и мне слишком больно думать, что об этом знаю не только я, но и другие после меня тоже вкусили…
— Аня!
— Привет, Артем.
— Аня, я не хотел. Мне что-то подсыпали. Там, на вечеринке, кто-то баловался… — говорит сипло.
— Это что-то меняет? Пьяный в доску или не только… Ты был с другой. Ты мог уехать с этой вечеринки до того, как все пошло по наклонной. Ты мог, но не сделал этого, — перебиваю его. — Мог, но… не сделал.
— Я дал слабину. Мне было так херово, что я выпил. Просто выпил! И не знал, не почувствовал даже, пойми. На моем месте мог оказаться любой.
— Даже я. А теперь представь, что ты — это я, а я — это ты. Ты входишь в комнату, а меня натягивает прекрасный, красивый, ослепительный мужчина. Не просто тупо натягивает, а делает мне так приятно, что я кричу его имя, изгибаюсь… Как хорошо… Боже… Экстаз… Ты бы меня простил? Понял и простил?! — повышаю голос.
Артем молчит.
Лицо бледное, глаза снова тухнут.
— Ты бы забыл о том, как во мне побывал член другого мужика, забыл бы о том, как меня хорошенько отымели у тебя на глазах?
Я черпаю силы из воздуха. Удивляясь самой себе…
— Ты бы забыл?! Ответь…
— Не все так просто.
— Да или нет. Да или нет!
На нас начинают обращать внимание.
— Это был бы худший день в моей жизни.
— Для меня он уже настал.
— Что мне сделать?!
— Через час я записалась на встречу, чтобы мы подали заявление на развод без претензий друг к другу. Нас разведут легко и быстро. Все, что ты мог, ты уже сделал, и я никогда не смогу простить. Не смогу забыть. Думаешь, я не пыталась тебя оправдать? Мне самой от себя противно, что я пыталась… И даже представила, будто мы сделаем вид, что этого не было, и потом мне вдруг стало так тошно, хоть выходи в окно…
— Аня! — подскакивает, пугливо тянется к моим рукам.
Я прячу их под столом.
— Мне так плохо, что приходится тебя видеть. Ты даже не представляешь. Как будто у меня сердце полно гноя, и я не могу жить дальше с этим чувством. Мне нужен развод… И если я тебе хотя чуть-чуть нравилась… раньше… О любви не говорю. Разве любимым изменяют? Если у тебя хотя бы была симпатия ко мне, в память об этих чувствах, пожалуйста, не затягивай. Я очень тебя прошу. Это все, что мне надо.
Муж закрывает лицо руками, сдавленно всхлипывает. Кивает головой, плечи трясутся.
У меня чувство, что от этого вся земля, весь мир начинает трястись…
Так больно…
Розовые очки не только бьются стеклами внутрь, эти осколки приходится еще и глотать.
Глава 30
Она
Спустя время
— Не спишь?
Вздрагиваю, обернувшись. Не ждала, что меня встанут проведать так поздно родители. Конечно, я приехала домой, а куда еще мне было деваться?
— Не спится, мам, — признаюсь со вздохом.
Разглядываю из окна дома двор дома, в котором я выросла и провела немало времени своей жизни. Даже не верится, но здесь все то же самое. Только железных качелей не стало, и грибка с песочницей — тоже.
— Поругались, значит, крепко.
Я еще не говорила ей. Сказала, что хочу приехать, соскучилась, а теперь не знаю. слов подобрать не могу.
А есть ли смысл тянуть?
— Отец так и говорит, там, наверное, драма. Подозревает, что ты с Артемом поцапалась. Плюс Артем нам несколько раз звонил за прошедший месяц, чего раньше за ним не замечалось. Раньше-то звонили вы всегда вместе, а он с нами только на большие праздники… — замечает мама. — Давай я тебе травяной чай заварю, попьешь, успокоишься.
— Думаешь, стоит? Все равно же не усну.
— Тебе только так кажется, Анют. Я тебе хороший чай заварю. Тамара, сестра моя, на Алтае отдыхала, привезла оттуда горный чай, травки чистые, ароматные. Тебе понравится, вот увидишь!
Погладив по спине, мама целует меня в плечо, отходит к рабочей поверхности. Я прислушиваюсь к привычным, бытовым звукам: щелкает крышка чайника, журчит вода, шумит в чайнике из-за сильного нагрева. Тихо стучат чашки…
Мама ополаскивает керамический пузатый чайник, никуда не торопится, и ее неспешность меня тоже баюкает. Боль все еще плещется внутри, но уже намного более спокойная.
— Двор все тот же, а качелей не стало, — замечаю просто так, чтобы было о чем поговорить.
— Снесли, в прошлом месяце. По плану, к концу весны будут устанавливать новую детскую площадку, план утвержден. Лишь бы не передумали и планы не поменяли, — замечает с улыбкой. — Радости будет море!
— Как вовремя, — замечаю спокойно и вдруг добавляю. — Я беременна.
— Ох! — слышится радостный вздох, полный счастья. — Анюта, счастье-то какое! Дождались!
Мама меня обнимает, целует со слезами.
— Тише, ну, — прошу, тоже всхлипывая. — Папу разбудишь!
— Вы чего шумите, девочки?
Папа выходит, позевывая в кулак, и смотрит на стол, с двумя чашками.
— Лена, — удивляется. — А как же твоя диета? После шести не ем, на ужин больше травы. Значит, после шести мы не едим, а после двенадцати чаи гоняем?
— Да брось, ну… — смущается мама. — И не гоняем мы чаи. Вообще!
— А это что… И что за повод для слез?
Мама оглядывается на меня, я киваю.
— Говори, ма.
— Аня беременная! — светится мама.
У папы пропадает сон из глаз, теперь и он меня целует, крепко стискивая.
— Внучок? Или внучка? Да, в целом, неважно…
Мама тоже подходит, чтобы обнять меня. Я оказываюсь стиснута между двух самых близких людей. От них так приятно веет теплом, знакомым ароматом квартиры.
Часы на стене тикают громко. Отстают. Сколько себя помню, они всегда отстают, но это старый подарок друзей, родители их не собираются менять.
Семья у меня вообще не из тех, что стремятся кардинально что-то в своей жизни
