— Угу, — ответила Алессандра.
Сол отхлебнул кофе. Его стального оттенка глаза задумчиво рассматривали дочь.
— Должен сказать тебе, что мне очень понравился Савентос и его винодельня. Тем не менее я считаю своим долгом предупредить тебя о нежелательности скоропалительных договоров с этим человеком. Необходимо все тщательно продумать и подготовить.
— Да, — согласилась она.
— Алессандра! — резко сказал он. — Послушай меня! Ты здесь одна в чужой стране. Ты знаешь этого человека всего несколько недель. Осторожно, моя дорогая! Осторожно!
Ее глаза скользнули по лицу отца.
— А в чем опасность, папа? Что ты имеешь в виду?
— Самую обычную вещь. Тебя могут обмануть, надуть, эксплуатировать, всячески использовать… — Он поднял руку, предупреждая протест, который уже готов был сорваться с губ дочери. — Послушай меня, дорогая. Я вовсе не утверждаю, что Савентос способен на все эти вещи. Но ставить себя в полную зависимость от очень богатого, очень могущественного человека чрезвычайно опасно.
— Интересно, что сказала бы об этом мама, — протянула Алессандра и бросила на отца сердитый взгляд. — Разве она не согласилась на полную зависимость от тебя?
Сол поджал губы.
— Там была любовь, — просто ответил он, — а не деловое соглашение. — Голос его звучал совершенно спокойно, но в глазах было предупреждение. — Любовь, — повторил он наполовину сам себе.
— Папа, — сказала Алессандра, думая, что сейчас вытащит козырь из рукава. Она мгновение помедлила и бросила карту на стол. — Наверное, я должна была признаться раньше. Здесь тоже любовь. Рафаэль просит меня выйти за него замуж.
Рука Сола с ломтиком персика замерла в воздухе, не дойдя до рта. Потом он медленно прихватил персик губами, пожевал, проглотил и поднял чашку с кофе.
— И ты согласна?
— Да.
Он сделал глоток и аккуратно поставил чашку на блюдце.
— Предложить подобное долгосрочное эмоциональное обязательство другому лицу, безусловно, самое важное, самое серьезное решение в жизни, — деловито заметил Сол. — Надеюсь, ты оценила это?
— Насколько я знаю, ты ринулся к маме с таким обязательством со всех ног, — отрезала Алессандра, решившись наконец предъявить миру то, что так долго таила в себе. — Ты бросил все, чтобы быть с ней.
Нимало не обескураженный, Сол спокойно улыбнулся.
— Мне в то время было сорок, — напомнил он.
— Да, а ей восемнадцать. И она была так же импульсивна, как я сейчас. Только на три года моложе.
— Да.
— И ведь вы поженились не сразу.
— Нет.
— Похоже, тебе нечего возразить, папа.
— Пожалуй, нет, — согласился он. — У меня нет серьезных аргументов, на которые я мог бы опереться. Кроме того, ты совершеннолетняя и можешь делать все, что пожелаешь.
Она молчала, ожидая продолжения. Сол произнес:
— Я могу говорить только за себя. Ты должна обсудить этот вопрос с мамой.
— К чему эти оговорки? — вскинулась Алессандра.
— Чаще всего родители переживают шок в тот момент, когда узнают, что их ребенок вырос и стал взрослым, — спокойно ответил Сол. Он-то знал, что его беспокоит: готовность Алессандры связать себя с чужой культурой, может быть, с другой религией, а самое главное — с этой явно неблагополучной испанской семьей может довести ее до беды. Конечно, она сделает то, чего хочет. Это ее право. Разве ему решать, что для нее хорошо, а что нет? Пусть даже она его дочь и он знает ее как никто другой. Жизнь научила его понимать: человек не всегда знает, что хорошо для него самого. — Если ты и в самом деле этого хочешь, я даю тебе свое благословение, — наконец сказал он.
— Ох, папа! — воскликнула она, больше не сдерживая чувств. — Ты даже не представляешь, как я обожаю его! Я безумно влюблена!
— Что ж, понимаю, — ответил Ксавьер. — Я был и остаюсь безумно влюбленным в твою мать.
— Он называет меня по-испански «моя любовь», — зардевшись, прошептала она.
Сол помолчал, а потом вздохнул.
— По-английски это звучит намного лучше.
— Рафаэль хотел поговорить с тобой перед тем, как ты уедешь, — промолвила Алессандра.
Сол кивнул. Губы его скривила легкая ироничная усмешка.
— Готов ли я к роли сурового отца? Я что, должен спросить, насколько серьезны его намерения? Ведь предполагается, что я о них уже знаю.
Алессандра фыркнула.
— Откуда мне знать? Ведь это мужской разговор, разве не так?
Винодельня произвела на Сола сильное впечатление. Он заметил Рафаэлю, что в Англии подобное место уже было бы объявлено национальным памятником.
— Видите ли, мы пытались бороться с индустриализацией жизни. Такие столпы экономики, как шахты или автозаводы, у нас мертвы или умирают, но это… — Он обвел рукой прекрасное здание, механизмы и огромные стальные емкости, в которых созревал натуральный виноградный сок. — Ваше производство производит отличное впечатление, — добавил Ксавьер.
— Спасибо, — искренне поблагодарил Рафаэль. — Мы всегда искали способы расширить производство. До недавнего времени мы использовали только традиционные для Испании сорта винограда, но сейчас я пробую экспериментировать и с другими сортами.
— Еще один пример вашей философии: новое должно быть в правильной пропорции смешано со старым, — одобрил Сол.
— Да, — улыбнулся Савентос. — Но я не хочу надоедать вам бесконечными разговорами о вине. Нам нужно поговорить об Алессандре.
— Да, она — особый предмет для разговора, — согласился Сол, глядя мимо Рафаэля на удивительно сложную по конструкции крышу винодельни.
— Она сказала вам, что я просил ее руки? — Его голос был вежливым, но полным гордости и достоинства.
— Да, сказала.
— Могу ли я просить вашего согласия?
Внезапно Сол ощутил себя в глупом положении. Его одобрения спрашивает человек, достойный уважения. Ксавьер нисколько не стремился играть роль строгого папаши, но счастье Алессандры было для него очень важно.
— В последние годы мы с женой много думали о будущем дочери, — наконец сказал он. — Мы хотим одного: чтобы она жила полной жизнью и узнала ее радость.
— Вы думаете, я этого не сумею?
— Я так не говорил, Рафаэль.
— Нет, но из ваших слов следует, что вы в этом не уверены.
Сол медленно покачал головой.
— Вы англичанин, — сказал Рафаэль, и его черные глаза загорелись. — Думаю, дело в том, что я для вас иностранец. Англичане не любят иностранцев. Они им не вполне доверяют…
— Как ни печально, вынужден с вами согласиться, — перебил Сол. — В большинстве случаев это так. Но я надеюсь, что меня нельзя обвинить в подобных предрассудках.
