— Тихо, Шлёма, Егорыч! — шикнул на говорившего Динин сосед. — Не видите, фея с нами едет?
Мужики были чумазые, с сиплыми от курева голосами и взъерошенными пыльными шевелюрами. Скорее всего, строители или ремонтники, подумала Дина.
— А вы замужем? — широко улыбнулся сосед.
— Я люблю, — почему-то ответила она. Слова вырвались сами собой, будто давно просились наружу. Дина бы еще много-много раз повторила эту фразу, потому что наряду со своими немногочисленными мечтами о профессии и собственном жилье любовь к Тимуру сейчас занимала первое место.
Сосед присвистнул, остальные тоже что-то забубнили, завздыхали, посмеиваясь, но больше никаких громких криков и матов уже не было. Все свелось к обсуждению футбола, но и тут споров не случилось, и вскоре кто-то на задних сидениях даже захрапел.
Когда автобус вырулил к вокзалу, работяги затолкались в проходе, бурча от недовольства, потому что вместо того, чтобы уже отмываться дома, им нужно было еще добираться до своих районов. Из-за пробок водитель отказывался высаживать пассажиров на городских остановках и поехал прямиком на автовокзал. Прибыв на место, автобус сделал круг и остановился.
Дина тоже встала. Впереди нее шла дама с красными губами, и Динин сосед, который уже спрыгнул с подножки, галантно подал руку сначала ей. Та презрительно цокнула языком и отказалась. А Дина нет. Ей было очень приятно такое внимание, и она с удовольствием оперлась на широкую мозолистую ладонь.
— Будь счастлива, фея!
— Буду! — улыбнулась она.
После разговора с Риммой, у Дины было странное ощущение того, что свершилось нечто очень важное. Было сложно свыкнуться с тем, что видения не только продолжались, но и несли за собой что-то не связанное с ней лично. Страшные картины, развернувшиеся перед ней за секунды, выжгли в душе черное поле, но в то же время, дали понимание того, что все это было частью другой истории, которая ее не коснулась. Кто-то уходит, и в этот момент зарождается новая жизнь, получая свою толику испытаний и потерь…
Когда она проходила мимо стеклянной стены вокзала, то посмотрела на свое отражение. Сделав пару шагов, сначала сбавила скорость, а затем и вовсе остановилась. Вернувшись, подошла ближе и, приставив ладони к вискам, уставилась через толстое стекло на сидящих в зале ожидания пассажиров. Через секунду, метнувшись к вращающимся дверям, прошла через кабинку детектора и понеслась внутрь.
— Мама?!
Мать сидела во втором ряду, привалившись к туго набитой матерчатой сумке и подперев голову кулаком. У Дины сжалось сердце, когда она увидела ее — уставшую, похудевшую до впалых щек, со скорбной скобкой вместо рта. Волосы ее были затянуты полоской скрученного серого платка, фигура утонула в старом плаще, из-под которого торчали тонкие ноги в потертых туфлях.
— Ой, Дина! — мать подняла голову и растерянно улыбнулась. — А я звонила, но твой телефон был недоступен.
— Зарядка села. Господи, мам, ты же завтра, вроде, хотела? Я думала, сообщишь сначала. Да ладно, — Дина махнула рукой, — хорошо, что приехала!
Она робко приобняла сидящую мать и взялась за ручки сумки.
— Тяжелая. Ты что, в нее кирпичи положила? — Дина пыталась шутить, но при взгляде на мать у нее тревожно екало в груди. — Остановка здесь недалеко. Маршрутки часто ходят. Или, хочешь, я такси вызову? Гулять так гулять!
— Лучше на маршрутке, — тихо ответила мать, пряча глаза.
Пока ехали до дома, молчали. Места друг напротив друга были удобны лишь для того, чтобы поставить тяжелую поклажу между ног, но разговаривать в присутствии посторонних людей не хотелось. Дина разглядывала мать, словно видела ее впервые. Наверное, так и было — сейчас подмечались малейшие детали в ее внешности и одежде, которые раньше не бросались в глаза. К горлу подступили слезы, и Дина сглотнула, глубоко вздохнув, в очередной раз почувствовав натянутость в их отношениях. Не выдержав, все же огладила руку матери. Кожа была сухой, узловатой, в россыпи пигментных пятен. Дине очень хотелось спросить мать о том, что происходит. В их последнюю встречу она, кажется, даже выглядела иначе. Или Дина просто не заметила этих изменений, привычно замкнувшись в себе и своих несбыточных грезах. Но мать была здесь, рядом, на расстоянии вытянутой руки. И после легкого касания в ее глазах вдруг появилось какое-то новое выражение, такое непривычное и желанное…
— Мам, я очень рада, что ты приехала.
— Я тоже, дочка…
Глава 31
— Как там папа? — Дина поставила сумку у двери подъезда, чтобы найти ключи.
— Хорошо, — тихо ответила мать.
— Ты на сколько дней приехала? У тебя отпуск? — Дина приложила магнитную «таблетку» и придержала дверь.
Мать замешкалась. Дина, не услышав за спиной шагов, обернулась.
— Пятый этаж, мам. Ты, наверное, голодная. Пойдем скорее.
В ванной шумела вода и тарахтела стиральная машина. Дина втащила сумку в коридор и включила свет. Мать бочком зашла следом, разглядывая небольшую прихожую.
— С соседкой, значит, живешь?
— Ага. Ее Таней зовут.
— Хорошая девушка? С тобой учится? Или работает?
Дина взглянула на мать, с удивлением заметив интерес в ее голосе.
— Э… — Дина не успела ответить, как дверь ванной распахнулась, и Таня с тюрбаном на голове и с бледно-зеленой маской из листьев алое, оказалась перед ними во всей своей красе.
— Ой, Динка, ты чего не предупредила, что у нас гости? Здрасьте! — Таня запахнула халат поглубже и подошла поближе.
— Таня, это моя мама — Алевтина Александровна. Она… — Дина потерла шрам у виска, — ко мне приехала.
— Дык понятно, что не ко мне! Сейчас переоденусь, и будем чай пить! Она у вас вообще готовить умеет? — Таня ткнула пальцем в плечо Дины. — Вечно на каких-то бутербродах. Поэтому и худая такая, схватить не за что! Так, это меня понесло не в ту степь, извиняйте! Дин, доставай из холодильника селедку под шубой! Свекла помирать собралась, так я ее отварила и в дело отправила. Накрывай! — соседка, словно вихрь, унеслась к себе.
— Пойдем. Посмотришь, как я живу. Мебель, правда, старая, но… — Дина замолчала, в очередной раз застигнутая волной воспоминаний при виде квартиры.
— А ты как на вокзале-то оказалась? — спросила мать, стаскивая туфли.
— Случайно. Нет, то есть… я хотела сказать, что… — поморщилась Дина. — Тут столько всего произошло, мам. Но ты не думай, я со всем разберусь сама.
— Сама… — вздохнула мать и тут же продолжила: — Совсем взрослая стала.
— Ты лучше про себя расскажи, — предложила Дина, но тут же отругала себя за этот вопрос. Ведь и так видно, что ничем хорошим мать не поделится. Отец пьет, брат гуляет… Зря она завела этот разговор.
— Ушла я, Дина. Собрала вещи и ушла. Сил моих больше нет. Всю кровь они из меня высосали…
Дина замерла у холодильника, протянув руки к блюду с селедкой. Мать обхватила голову и теперь сидела за столом, раскачиваясь из стороны в сторону.
— А вот и я! — Таня, в цветастом халате и с еще влажными волосами появилась на пороге кухни. Заметив застывшую Дину и напряженную спину ее матери, мгновенно оценила обстановку. — Так, Аль, ты бы переоделась и руки помыла? Считай, домой пришла.
Алевтина Александровна медленно повернулась и ошарашенно оглядела Таню.
— Я уж так, по-свойски. Моему сыну почти столько же, сколько и твоей девке. Так что, мы с тобой, можно сказать, одной возрастной категории, во!
— Так мне уж сорок девять… — тоскливо заявила Алевтина.
— Тю, напугала! — Таня с грохотом поставила чайник на плиту. — А я думала, шестьдесят.
Мать поджала губы, и Дина тут же постаралась сгладить этот момент:
— Действительно, мам, давай-ка, умойся и переоденься. В комоде на верхней полке халат мой возьми. У нас тепло, но носки надень. Они там же.
Алевтина кивнула и быстро вышла из кухни. Таня кивнула ей вслед, обращаясь к Дине:
