Кадер встал, пятясь от деревянного стула, пока я ждала его ответа.
— Лорел, цель торгов — это формула и полученное состава. Дело не в твоей семье.
Встав, я сделала шаг к нему.
— И ты это точно знаешь?
Он кивнул.
— Я упомянул твою семью, потому что, как я уже сказал, то, что делаю, не законно. Я хотел использовать их в твоем решении назвать цену — цену, чтобы выйти, продать всё. Я думал, это сработает. Я провел собственное исследование. Я видел твои фотографии. Те облака, где ты и другие храните все свое дерьмо от фотографий до налоговых деклараций, не трудно получить.
— Тогда, если ты получил доступ к этому, кто-то другой тоже сможет. Не мог бы ты позвонить кому-нибудь, чтобы проверить их?
Его губы сжались, а ноздри раздулись.
— Я работаю один. Так я делаю свою работу.
Когда я рухнула обратно в кресло, вся тяжесть навалилась на меня, выталкивая воздух из легких. Мой разум вернулся к тому, что он мне сказал.
— Кадер, Расс и я планировали сохранить нашу информацию, наши части исследований и результаты в безопасности. Сработало ли это? Тебе удалось до них добраться?
— Нет, но я пытался.
Чувство вины пронзило мое существо, я обдумывала свой следующий шаг. Я могла бы рассказать Кадеру о флешке и о том, что у Расса была такая же. Или я могла бы рассказать ему, что мы сделали, как сделали одно исключение.
Я не гордилась этим. Это с самого начала шло вразрез с нашим планом.
Это случилось несколько месяцев назад, когда впервые заговорили об инвесторах. Расс и я разговаривали, больше, чем просто разговаривали. Мы договорились не доверять полностью никому, кроме нас двоих. В конце концов, формула и полученный состав были нашим детищем.
Это было почти так.
Ни у кого из нас не было детей, но вместе мы родили состав, который, как мы верили, имел неограниченный потенциал. Разве это не то же самое, что родить ребенка?
Моя сестра Элли верила, что для ее дочери Хейли все возможно. Я вспомнила, как навещала ее в больнице после родов. Розовощекий ребенок на руках у нее был крошечным. Она полностью зависела от Элли и ее мужа. И все же они говорили о ее будущем, о том, чего они хотят для нее и кем она может стать.
Именно так Расс и я относились к нашему творению.
Мы ночевали у меня дома.
Несколько месяцев назад…
Я перекатилась на бок, отвернувшись от мужчины, который только что был со мной, внутри меня. И не потому, что не хотела его видеть. Я просто устала, и, несмотря на простыни, обернутые вокруг наших обнаженных тел, мы не были парой, любящей обниматься.
Когда-нибудь я захочу этого, подумала я.
Прямо сейчас и так было хорошо.
Мои отношения с Рассом были просто другими.
Холодный зимний ветер дул в стекла моих окон, мои веки отяжелели. К моему удивлению, тепло его тела обвилось вокруг меня, когда его руки обвились вокруг талии.
— Лорел, ты когда-нибудь задумывалась о том, что с этим можно сделать? — спросил он.
Он говорил о нашем составе. Это была наша жизнь. Вот почему было приятно иногда выходить за рамки рабочих отношений. Не было другой женщины, с которой он мог бы поговорить об этом, или другого мужчины для меня. Такой была наша связь.
Наши ограниченные клинические испытания давали нам смешанные данные. И все же мы добились некоторого успеха. Дозировка и частота доз были некоторыми из вопросов, которые еще предстоит решить. Общая доза для всех казалась невозможной. Слишком много переменных.
— Волнуешься? — спросила я, и это прозвучало скорее, как вопрос.
— Мне нравится концентрироваться на том хорошем, что формула может сделать.
Я повернулась в его объятиях, пока мы не оказались нос к носу. Я была поражена тем, как он смотрел на меня, с искренностью во взгляде. Вот почему наше партнерство сработало. Лишенные университетских притязаний, мы были честны друг с другом.
— О чем ты думаешь?
Он пожал плечами, прежде чем быстро поцеловать меня в нос.
— Думаю, я волнуюсь.
— Мы все волнуемся, Расс. Эрик испытывает стресс по поводу финансирования. Результаты клинических испытаний менее убедительны, чем хотелось бы. Но это подмножество невелико. Я считаю, что мы можем извлечь уроки из этих результатов, прежде чем перейти к более крупному испытанию.
— Дело не только в этом. Я…
Он не закончил фразу. Вместо этого он повернулся и уставился в потолок.
Его темные волосы были растрепаны, на щеках красовалась щетина. И все же его профиль был таким же, каким я видела его почти каждый день на работе. Расчетливый, сосредоточенный и целеустремленный.
Под одеялом я потянулась к его руке, сплетая наши пальцы вместе.
— У нас есть план. Никто не получит все данные. Доктор Оукс не может надавить на Эрика без согласия и ведома нас обоих.
Нам больше не хотелось спать, и мы провели следующий час или больше, положив головы на подушки, обсуждая сценарии, возможности и решения. В то время как мы доверяли другим, кто работал с нашим проектом и вокруг него, все они подписали соглашения о неразглашении, было ясно, что наш уровень веры был не так высок с ними, как друг с другом.
Наконец Расс встал с кровати.
Я наблюдала, как он подошел к камину и вытащил камень, тот самый, который обычно скрывал мою флешку. Теперь пространство за камнем хранило обе наши флешки. Когда он снова повернулся ко мне, выражение его лица было спокойным. Я знала его достаточно долго, чтобы понять, что он считает свое предложение правильным.
Я подвинулась к изголовью кровати и натянула одеяло на грудь. Я была прикрыта, он — нет. Присев на край матраса, Расс протянул мне обе флешки.
— Ты уверен? — спросила я.
Он кивнул.
— На самом деле это устареет послезавтра. — Он усмехнулся. — Я имею в виду, сегодня.
Он прав. Было уже далеко за полночь.
Я посмотрела на флешки в своей ладони. Я не хотела думать об альтернативном использовании нашей работы. Вот почему я сосредоточилась на позитиве. Увидев две флешки и узнав их содержимое, меня охватило чувство гордости.
— Мы сделали это, — сказала я с улыбкой.
— Да.
Я сомкнула пальцы вокруг них.
— У нас нет безопасного места, чтобы объединить их, такого, которое нельзя отследить.
— Ты права. Я возьму внешний жесткий диск.
Я кивнула.
— Где же нам всё хранить?
— Только не в университете. Мы не можем рисковать тем, что кто-то еще получит их.
— Хорошо, — согласилась я,
— Если он достаточно мал, то может войти туда.
Я наклонила голову в сторону камина.
— У меня есть сейф, но если бы кто-то искал, сейф стал бы отправной точкой поиска. Только ты и я знаем о камине.
— Я куплю такой, который подойдет. А вечером, после работы, вернусь сюда вместе с тобой…
Я слушала, задаваясь вопросом, было ли хорошей идеей отклониться от нашего первоначального плана, в то же время испытывая то самое чувство срочности, чтобы защитить нашу работу, нашего ребенка.
— …и мы будем продолжать обновлять наши собственные данные. Затем каждые пару месяцев будем актуализировать то, что находится на внешнем жестком диске.
— Только один внешний жесткий диск? — спросила я.
— Только один, Лорел. Чем больше у нас есть, тем больше мы подставляем себя для того, чтобы кто-то другой получил это в свои руки.
Настоящее…
— Лорел, посмотри на это, — голос Кадера вырвал меня из воспоминаний, возвращая к реальности затхлого подвала.
Я перевела взгляд на экран. Прежняя карта исчезла. Теперь мы просматривали записи с камер наблюдения.
Экран был разделен, каждый квадрат содержал данные наблюдения из разных мест. Большинство из них я узнала, мой дом, квартиру Расса, наши офисы и лабораторию. Были и другие, которых я не знала.
— Где это? — спросила я, указывая.
— Это дом доктора Олсена. Камеры находятся снаружи и внутри.
Я покачала головой.
