Будильник Лев благополучно проспал и вскочил в половине восьмого. Быстро умылся, не позавтракав, на ходу напялил на себя костюм и вылетел во двор, где водитель уже томился в ожидании шефа. Вновь пожалел, что так и не пообщался с Мирославой и сыном и пообещал себе устроить семейные выходные. Возьмет Стёпку и Пташкину в кино, потом они пойдут в кафе, в парк развлечений. Нет, скучно... да и были они с сыном уже и в парках, и в кафе, и в кино. Что там еще сейчас модно? Можно пригласить их на какой-нибудь квест? Или на картинг? Ну на худой конец в Аквапарк. Заодно и Пташкинскими формами полюбуется вдоволь.
А можно вообще никуда не ходить, а заказать пиццу, нет, много пиццы домой, поставить какой-нибудь классный фильм, и провести целый день вместе. А вечером можно будет во дворе организовать шашлыки. О, кстати, как насчет природы?
Аверьянов быстро набрал в поисковике нужное, и теперь рассматривал объявления о базах отдыха, санаториях и загородных отелях.
Весь день его не отпускали мысли о совместных выходных, и он так размечтался, что не заметил, как этот самый день пролетел. А поздно вечером, уставший, но довольный, вернулся домой, не рассчитывая застать своих домочадцев бодрствующими, но едва вошёл, увидел растерянную Лилю и заплаканного Степку.
— Что случилось? — кинулся он к сыну.
— Пташкина ушлаа-а-а-а...
— Куда ушла? Зачем ушла? Давно ушла? Почему мне не сказала?
— Я не знаааа-аююю... — ревел Степка.
— Она что-то тебе говорила перед тем, как уйти?
— Мы болталии... но я не помню о чееем...
— Вспоминай, сынок. Может быть, она сказала, куда пойдет, а ты просто не помнишь?
— Нет! Она не говорила, что уйдет. Она не говорила, что уйдет, я не помнююю...
— Ладно-ладно, успокойся. Сейчас бабушка тебе книжку почитает, а я пока попробую ей дозвониться.
Аверьянов заметил, как выпучила глаза «бабушка», но ему сейчас было не до чужих капризов. Тут няня пропала, ребенок в истерике бьется, не до реверансов.
«Абонент не отвечает, или временно недоступен. Попробуйте позвонить позднее».
Черт!
— Позвонил? — робко спросил Степка, когда отец вернулся в гостиную.
— Позвонил.
— Она приедет? — с такой надеждой спросил мальчик, что у Льва язык не повернулся сказать правду.
— Приедет. Она сейчас просто очень занята, срочные дела. У нее это...этот...дедушка...заболел.
— Дедушка? Ну Пташкина. Хоть бы сказала... я бы понял, чего она не сказала-то, а?
Степка обиженно засопел, но вроде успокоился. А вот у Льва беспокойство только нарастало. А он и сам не понимал почему.
* * *
Аверьянов ворочался до самого утра. Почему-то накрыло беспричинное беспокойство. Ну и что, что уехала эта Пташкина? В первый раз что ли она странно себя ведет? Ну подумала небось, что день отработан, а на ночь решила не оставаться. Завтра наверняка приедет утром, как пить дать приедет.
Ну и что, что телефон не отвечает? Где-нибудь отдыхает, вот и отключила трубку, чтобы не помешали. Например, он своими звонками.
Они, конечно, так не договаривались, но Мирослава видимо рассудила по «своим условиям». Посмотрела, что в доме Лиля и не предупредила Степку, чтобы не расстраивать раньше времени. Пусть потом расстроится, чего уж там.
До утра Лев утешал себя подобными мыслями. Но почему-то слабо верил в них сам. Он хоть и не женщина, но шестое чувство прямо-таки нашёптывало — что-то случилось. Что-то произошло экстраординарное. Ну не уехала бы Пташкина просто так, никого не предупредив. Не такой она человек.
В общем ворочался Лев, ворочался, и наконец уснул часам к пяти, а проснулся от чьих-то всхлипов прямо над ухом.
— Ааа... не пришлааа...Пташкинааааа... — надрывался Степка, пока Лев соображал, что происходит.
Наконец вспомнил. Нахмурился и хрипло спросил:
— Не пришла?
Степка всхлипнул, подавился слюной и закашлялся.
— И не звонила? Ой, что я такое говорю, она же у дедушки, - спохватился Лев, но поздно. Степка казалось все понял.
В комнату заглянула обеспокоенная Лиля. Лев редко видел мать такой серьезной и понял, что дело труба. У матери чутье работает на все сто, и, если уж она такая насупленная, значит тоже на душе у нее неспокойно.
— Не звонила? — хмуро спросила она и теперь уже пришла очередь Льва качать головой.
— Спал отвратительно. Всю ночь звал эту свою Пташкину. Надо же. Не мать родную, а няньку...
Аверьянов вопросительно взглянул на Лилю, и та пояснила, кивая на Степку.
— Стонал ночью, вот я и подошла посмотреть, что такое, — сказала так, будто стесняясь этого факта, — Пришлось укачивать...
Лев ушам своим не поверил. Чтоб Лиля и укачивала ребенка? Чтобы беспокоилась о ком-то кроме себя? Да нет, быть такого не может!
— Да не смотри ты на меня так! Что я, зверь что ли какой? Жалко мальчишку, когда мамаша такая, эх...
Она махнула рукой, а Степка, до этого внимательно слушавший их разговор, вновь заревел.
— Ты бы съездил хоть к ней, чего она сбежала-то? Не хочет работать, что ж теперь, пусть скажет по-человечески. Черт ее таки забери!
Лиля вновь перешла на свой манер разговора, и Аверьянов начал приходить в себя. Кое-как успокоили Степку, пока Лев собирался ехать к Мирославе домой, а Лиля пообещала посидеть с мальчиком.
Через полчаса Аверьянов уже тормозил возле блочной пятиэтажки и не успел позвонить в домофон, как из подъезда впорхнула парочка. Он прошмыгнул внутрь и поднялся на третий этаж. Позвонил в дверь, и та неожиданно открылась. На пороге стоял полуголый Вадик и нагловато ухмылялся. На щеке его красовался след от помады и сердце Льва дрогнуло.
— Мира где? — рыкнул он, на что Вадик лишь ухмыльнулся.
— Сам додумаешь, или подсказать? — пьяновато и с издёвкой произнес он, и Льву неимоверно захотелось как следует вдарить этому козлу. Но он сдержал себя. Пока что.
— Мне нужно с ней поговорить.
— Она спит...
— Черт! — Лев оттолкнул Голованова в коридор и пронесся прямиком в спальню.
На пороге встал как вкопанный, когда увидел прямо на ручке двери красные кружевные трусики, выглядывающую из-под одеяла стройную ножку и макушку.
— Черт! — еще раз произнес он и под мерзкое похихикивание Вадика развернулся, чтобы уйти. На пороге не выдержал — дал-таки в морду уроду. Плюнул бы до кучи, но решил не опускаться.
— Черт! — в третий раз чертыхнулся Лев и в самых расстроенных чувствах покинул негостеприимную квартиру. Больше ничего он сказать не мог и не знал, что делать дальше.
Он пулей вылетел во двор и рывком открыл дверцу машины. Сел на водительское сиденье и уставился в одну точку.
Как блин верить кому-то еще, а? Анна оказалась гадиной, Ольга — сволочью, Мирослава...эх, про нее даже говорить не хочется! Одна мать удивила, да толку-то...
Хотя... а разве Пташкина ему что-то должна? Вроде бы нет. Но отчего так неприятно ноет в груди? Да и вообще, нормально не могла сказать, что домой едет? Слабо что ли?
Лев немного посидел, приходя в себя и уже хотел было трогаться с места, но... что-то никак не давало покоя, маячило в голове, какая-то важная мысль, деталь, за которую он никак не мог ухватиться. Что-то очень важное.
Лев до сих пор находился в Пташкинском дворе, почему-то никак его не покидая, будто примагниченный. Зачем-то вышел из машины, прошелся туда-сюда и присел на лавочку.
— Куда же вы, мужчина, сели... эх вы! — воскликнула старушка у соседнего подъезда.
— А? Что? Что такое?
— Да вы что же, не видите? Написано же — окрашено. Лавочку только покрасили.
«Покрасили...покрасили...а ведь точно!»
Лев подскочил с места, не обращая внимания на то, что к джинсам намертво прилипла желтая краска и опрометью бросился в подъезд, на ходу, прокричав «Спасибо» доброй женщине.
На этот раз он набрал номер соседней квартиры и коротко бросил в трубку «ЖЭК». Его сразу впустили, и он пулей влетел на нужный этаж.
