Ах, как хочется примерить розовые очки и придумать там заманчивое дно, под сказанными словами. Но этим путём я уже ходила. Моë решение — держаться от него подальше. И не идти на поводу у глупого сердца.
Вздрагиваю!
Демид заходит на кухню. Не включая света открывает шкаф. Что-то с грохотом летит в раковину. Тихо матерится. Снова достает что-то. Кружка. Наливает из-под крана воду. Выпивает. Швыряет и эту в раковину, ставя руки по её краям. Смотрит в темное окно. Мне кажется, кухня сейчас полыхнет и сгорит в одно мгновение! Вместе со мной. От адреналина пульс мой колотится. Я не знаю, как теперь дать знать, что я здесь. И нужно ли?
Уходи… Уходи…
Разворачивается!
Мы встречаемся в темноте взглядами. Молча делает в мою сторону несколько шагов. Присаживается.
— Ты давно здесь?
Отрицательно кручу головой, обнимая себя за плечи.
— К-к-котëнку еды взять, — зачем-то оправдываюсь я, пытаясь говорить медленнее, чтобы не заикаться. От волнения опять!..
— Возьми.
Мы медленно поднимаемся, не отводя друг от друга глаз.
Он открывает мне холодильник. Под его подошвами хрустит стекло.
Ох, да! Я же разбила тут всë… А наша домработница живёт по флигеле и давно уже спит.
— Стой там, — распоряжается Демид.
— Творог в чашке с гжелью, — подсказываю я.
Достаёт мой недоеденный ужин. Отдает мне в руки.
— Родион приехал… — снижает голос. — Скоро подойдет. У него там… травма.
— Алиби его я уже услышала, — не держится мой язык за зубами. Но такая у меня натура — всë в лицо. За это и пули свои получила от Дагиева-младшего. Молчала бы, может, и пронесло от расправы.
Демид качает головой.
— Мда? — его верхняя губа дергается в гримасе отвращения.
— Так что зря Вы ему там… эту «травму».
— Ясно. Ну, держи тогда.
Протягивает мне ключи.
— Что это?
— От моей комнаты. На всякий случай.
— А я уже переехала, — вздергиваю подбородок.
— В какую?
— Вам зачем? — делаю шаг назад.
Опускает взгляд.
— Или, не в любую пустую можно? — спохватываюсь я.
— Тебе — в любую.
Вытаскивает из холодильника йогурт с манго. Взбалтывает. Смотрит на крышке срок годности.
— Держи. Чтобы выпила. И… не расстраивайся слишком.
Это неожиданно трогает. Эта мелочь со сроком годности йогурта. Я, пожалуй, даже когда себе беру не смотрю. Только брату так…
— Спасибо за Барса, — подрагивает мой голос.
Меня словно приоткрывает навстречу ему невиданной силой. Сопротивление бесполезно!
— Его в твоей кровати я потерплю. Иди.
Захлопываю рот, задохнувшись от неожиданности. От стыда меня обдает горячей волной.
Нет, ну какой, а?!
Всё испортит!
Достав щетку с длинной ручкой сметает стекло.
Мне хочется запустить этот йогурт ему в спину. Но желудок требовательно урчит, требуя еды.
Развернувшись, сбегаю к себе.
Глава 29. Аллергия и завтрак в постель
Резко просыпаюсь от очередного неприятного сна, где Злата и Родион. И у меня нет санкций на вмешательство.
Рывком поднимаюсь.
Дома…
Взъерошиваю волосы, пытаясь избавить голову от ощущения тяжести.
Воскресенье… Семь утра.
Злата! От мысли, что она ушла из постели Родиона сонливость исчезает. И энергии столько, что хочется просто бежать!
Открываю телефон. Очередная порция анализов. Все — отрицательно. Это четвертая сессия. Осталось ещё две, и всë!
Пока что, ни у меня, ни у партнёрш антител нет. Все иммунные показатели на высоте. Это очень вдохновляет. Фактически, мой врач говорит, что это «амнистия». Но, чтобы исключить даже маленькие вероятности, нужно ещё два месяца наблюдений. Они очень маленькие — эти вероятности, порядка одного процента.
Энергии столько, что хочется уже даже не бежать, а взлететь как истребитель! Мир начинает обретать краски.
Натягиваю шорты, спускаюсь вниз.
Прислуга сегодня появится только к четырем, чтобы приготовить семейный ужин.
На кухне уже остывший заказ из ресторана. Поздно привезли. Вернее — уже рано.
Съедаю несколько кусочков фруктов, ставлю лазанью в печь на разогрев. Выставляю таймер. Съем после тренировки.
Пока иду на беговой дорожке, гуглю — чем можно накормить беременную девочку с токсикозом. Тихий сказал: еë все время тошнит.
Мятное желе на фруктозе с кислыми ягодами и… чесночные ржаные гренки с солью?!
С сомнением перечитываю ещё раз. Какая странная комбинация.
Окей, давайте попробуем.
Нашего шеф-повара на месте ещё нет. Но и Злата легла поздно. Не думаю, что поднимется рано. Заказываю ещё кое-что.
Я прошелся ночью по этажу. Обычно открытая комната моего деда заперта изнутри. Она там.
Увеличиваю угол подъёма беговой дорожки и скорость. Хочу поймать границу своих возможностей после ранения. И у меня «кросс в гору на максимальной скорости».
Выдерживаю минут семь. Потом начинаю критично задыхаться. Надсадно дыша, хватаюсь ладонями за грудь. Там горит. Темнеет в глазах. Замедляю беговую, убирая наклон.
Семь… До ранения было пятнадцать в таком режиме. Но и семь это уже очень прилично. Ещё пару месяцев назад я едва ли выдерживал две минуты. Форма возвращается. На кухне встречаюсь с бабушкой. Она всегда встаëт рано.
— Доброе утро!
— Очередное утро, — ворчливо поправляет она. — Кофе?
— Не откажусь.
Достаю из микроволновки лазанью. Набрасываюсь на неë.
— Мой внук наконец-то ест с аппетитом. Значит, и действительно утро доброе.
— Кофе без кофеина, надеюсь? — стреляю глазами на её изящную чашечку.
Врачи ей настрого запретили.
Раздраженно взмахивает пальцами.
— Еда без соли, кофе без кофеина, вино без алкоголя. Ради чего, я вас спрашиваю? Чтобы подольше протянуть? Зачем оно мне надо? Меня муж заждался, в конце концов. Это неприлично столько жить.
— Но ты же хотела встретить правнуков, чтобы было что ему рассказать.
— Это — да.
— Кстати… Ба, Злата переехала в комнату деда. И я очень тебя прошу… не трогай еë на этот счет. Пусть спокойно поживëт там.
— Что-то произошло? — удивленно приподнимает она бровь.
— Да.
— Значит, она съехала от Родиона. Твоих рук дело?
— Нет, ба. Родион умелец обгадиться самостоятельно.
— У вас что-то есть со Златой?
— У нас? — болезненно улыбаюсь я. — Что у нас может быть?
Пытливо смотрит мне в глаза.
— Ты все ещё не остыл?
Опускаю взгляд в стол.
Я не обсуждал ситуацию с бабушкой. Но она умная, женщина.
— Мне кажется Злата в положении, Демид. Точнее, я уверенна, что она в положении.
Киваю. Хочу, чтобы она знала. И лишний раз не покусывала Злату в своём стиле.
— Что будешь делать?
Отодвигаю от себя пустую тарелку.
— Пожалуй, принесу ей завтрак.
— Я бы сказала, что это моветон, ставить беременную жену своего брата в такое неоднозначное положение и втягивать в неприличную ситуацию соперничества, Демид.
— Я всë понимаю.
— Я очень надеюсь, что это не месть брату. Золотая девочка такого не заслуживает. Я перестану тебя уважать.
— Это не месть. Я искренне… Осуждаешь?
— Кто я такая, чтобы осуждать проявление любви. Это ведь она?
— Ужасное чувство, если честно, — признаюсь я.
— Тогда, точно она! Ну что ж… сочувствую.
— Ты любила деда?
— Конечно. Сначала. Потом ненавидела. Потом терпела. Потом уважала. Потом снова любила. Но уже иначе. Он был сложным человеком.
— Но и ты не была простой.
— Бросил меня, подлец, умерев первым. Такой эгоизм! Мужчины все такие.
— Ладно тебе, ба.
— Насчёт комнаты: никакого «ремонта». Все останется, как есть. Для неё это музей и место для воспоминаний.
— Если бы Злата хотела что-то осовременить, то переехала бы в любую другую комнату, где ремонт уже сделан. Но я поговорю с ней. Как вы ладите с Тихоном?
— Упрямец и хулиган. Дерзит! Замечательный мальчик. Скоро новый год, будь любезен, купи ему в подарок от меня ремень с увесистой пряжкой. Я ему обещала.
