— Что? — не сразу поняла о чем он, взглянув наконец-то в голубые глаза, пронзающие колкими иглами.
— Успокоила «любимого»? — сделал акцент на втором слове. И столько желчи в его голосе, сколько не слышала ни разу за время нашей вражды.
— Да. То есть нет, — не сводила с него растерянного взгляда. Понимая, что подставила его своим признанием.
— Не успокоился? — продолжал ехидничать мужчина.
— Я сказала, что была с тобой все это время, — старалась понять его эмоции, но видела всё ту же непроницаемую маску с холодными глазами. — Прости, не хотела тебя подставлять. Боже, что я наделала!
Спрятала лицо в ладонях, понимая, что только что вставила клин в отношениях между отцом и сыном.
— Прости, Алан! Прости, я все исправлю! — запустила руки в волосы, думая о последствиях своей оплошности.
Почему я не подумала как это отразится на парне? Да, я не настолько цинична, чтобы радоваться чужим проблемам. Мне не нравится ранить чувства других людей, не нравится когда кто-то страдает и тем более по моей вине. Плевать, что только вчера он хотел меня уничтожить, растоптать и унизить. Возможно Демидов до сих пор не отступился от своих планов. Пусть все его действия говорят о другом, кричат об искренной увлеченности и возможно даже влюбленности, заставляя лишь глубже тонуть в этом мужчине. Но даже если это лишь жестокая часть его зловещего плана, я не собираюсь играть по заданным правилам и портить чью-то жизнь. Еще и Володя. В голове мелькало сотни сценариев того, как подействовала на него моя новость. От бешенства до полного отрицания возможного предательства.
Наверное, я начала задыхаться или выть в голос. Чуть шершавые руки потянули меня на себя, выдергивая из краткого транса. Алан приподнял меня, перетягивая к себе на колени. Он отодвинул кресло на максимум и теперь я сидела боком на его бедрах. Мужчина крепко прижал меня к себе, положив мою голову на широкое плечо и гладил по спине и волосам, успокаивая.
— Успокойся, Мандаринка, — подействовали низкий вкрадчивый голос или же поглаживания. Дыхание восстанавливалось и я уже не содрогалась в беззвучной истерике. — Я с тобой, малыш. Ты всё сделала правильно. Назад дороги нет. Ты со мной. И это единственное, что для меня важно.
* * *
Алан
— Алан, где вы прятались? — вспышка в лицо.
— Алан, это правда что Алиса провела с вами ночь? — ещё одна.
— Алан, как к этому относится ваш отец? — ослепили, окружая.
— Алан, прокомментируйте ваши отношения?
Папарацци, журналисты, почуявшие очередной скандал, налетели, как мухи на кусок дерьма. Едкие вопросы поганых стервятников, пикировали со всех сторон, не давая даже руками закрыть голову, лишь бы не дать им возможности нанести вред. А они, суки, старались сделать все, чтобы я вышел из себя. Показал истинное лицо и то на что я способен ради Мандаринки. Эти твари радовались бы даже если я вышел из себя и превратил в инвалидов пару тройку из них. Для каждого этого ублюдка, подобный исход стал бы Джек-потом в мире судебных исков и славы.
Пожалел, что поддался на уговоры Мандаринки и поехал отдельно, да ещё и через главный вход. Привык игнорировать прессу, привык доверяться агенту и пиар менеджеру. Но в этой ситуации не знал, что придумают эти двое. А у них, похоже, от сложившейся ситуации снесло крышу и созрел план, как можно на этом нажиться. Лишь старик-тренер, хмуро смотрел из-под лохматых бровей, продолжая хранить молчания.
— Подлость нельзя оправдать, — бросил он при встрече и больше не проронил ни слова.
Даже его осуждение, осуждение единственного человека, чье слово имело вес в моей жизни, бл*дь впервые не возымело надо мной никакого эффекта. Потому что все чего я хотел — это забрать себе Мандаринку навсегда. Находился в напряжении, понимая, все самое трудное впереди.
Ненавижу аэропорты. Ненавижу самолёты. Ненавижу город в который лечу и всю страну в целом. Потому что мой конкурент, да именно так, конкурент, снова отберет у меня Алису и отрежет для меня все доступы к ней. Неважно, что он мой отец. И плевать ему, что там скажет девушка. Зная эту мразь, он из упрямство, спортивного интереса, сделает все, чтобы привязать её к себе. Наплюет на гордость, на людях будет создавать видимость счастливого брака, в действительности же, сделает жизнь Мандаринки невыносимой. Я знаю о чем говорю. Потому что через все это проходила моя мать.
С момента когда мы вернулись из укрытия к людям, к шуму, к вездесущей прессе, все пошло под откос. Я оказался не готов к пристальному вниманию. Нет, я публичный человек и привык к тому, что каждый мой шаг рассматривается под микроскопом. Но не хотел, чтобы вся эта шумиха очернила Мандаринку.
Анализируя события прошедших недель, теперь видел, желание стереть её в порошок, показать в истинном виде дрянную натуру, рассеялось ещё в те наши первые стычки в доме отца. Пусть я ещё не отдавал себе в этом отчёта. Но моим единственным стремлением всегда было лишь обладать ей. Даже после всей той уродской истории, она так же прочно владела моими мыслями, желаниями. Отрицая это, лишь сильнее увязал в своей одержимости. И если в моменты ревности и злости я наивно полагал, что мне будет достаточно лишь одного раза, чтобы избавиться от её колдовства. То заполучив то, о чем грезил годами, понял, теперь я её не отдам.
Ждал Алису в самолёте, посматривая на часы и опасаясь, что передумает и сядет на другой рейс. Мне же хотелось урвать ещё хоть немного её внимания. Не смотря на заверения Мандаринки, знал, стоит самолету приземлиться в Эл-Эй и она снова ускользнет от меня. Смогу ли я тогда и дальше шантажировать ее и заставлять силой выбрать меня? Не уверен. Я теперь ни в чем не уверен. И это чёртово чувство выбивает у меня почву из-под ног. Заставляет сомневаться в себе. Такого со мной не было уже очень давно. С детства. И это забытое состояние пугало. Оно не предвещало ничего хорошего. Неуверенность заставляет совершать ошибки, действовать на эмоциях. Способна разрушить. Эта страсть станет моей погибелью.
До вылета осталось двадцать минут. Я уже не надеялся увидеть свой огонек, рыжеволосую мечту. Когда надежда почти полностью меня покинула, уловил запах знакомых цитрусовых духов, а затем
