замялась, но все же ответила:
— Доктор Никель поговорил с Декартом. Он сказал, что не обидит Афину. Декарт бы не допустил их отношения, если б хоть на секунду усомнился в порядочности господина Никеля…
— Декарт, да?! — продолжала злиться Валентина Павловна. — А скажи-ка мне с каких это пор твой муж имеет право распоряжаться жизнью нашей Афины?! В том числе толкает ее в постель практически незнакомого ей человека? Или это что, плата за медуслуги?
— Мам! — Гая сжала челюсть. — Что ты такое говоришь?! Декарт заботиться о нас! И Афина ему не чужая! Он также беспокоится о ней, как и все мы!
— Тогда почему ты была против отношений Афины, но он все равно убедил тебя в обратном? — не унималась она. — Какие у него были аргументы?
— Он поговорил с доктором Никелем и понял, что тот не причинит Афине вреда, — уже сквозь зубы отвечала Гая.
Ее до ужаса сердило, когда кто-то нападал на ее любимого мужа. В ней тут же закипала кровь, и она готова была загрызть обидчика и расцарапать ему лицо. Конечно, со своей мамой она бы так не поступила, но в спорных ситуациях она все же всегда становилась на сторону мужа, а не матери, как бы это ни было жестоко.
— Значит, по-твоему, насильно влюбить в себя девочку и обесчестить ее — это называется не причинить вреда? А я еще тогда как дура рассказала ему, что Афина очень хотела огромного медведя! Сама же научила его как очаровать мою дочь!
— Мама, — тяжело вздохнула Гая. — Неужели ты думаешь, что абсолютно любой мужчина мог подарить Афине медведя и она бы тут же закрутила с ним роман?! Из-за какой-то игрушки?! Ей нравился господин Никель. Он ей понравился еще два месяца назад, когда он пришел в дом Декарта и предложил Афине сменить врача. Он хотел сам ей помочь. И я видела какими глазами на него смотрела Афина. Они сразу понравились друг другу, поэтому их отношения были практически неизбежны.
— Два месяца назад… — женщина осуждающе покачала головой. — Ты знала об этом еще два месяца назад.
— Разве произошло что-то страшное? — Гая жалобно свела брови.
— Конечно, произошло! — яростно шептала Валентина Павловна. — Это все твое влияние! Твои отношения с Декартом! Я как чувствовала, что нельзя тебе с ним связываться! Нельзя было выходить за него! А теперь?! Что теперь? На твоем примере Афина выбрала себе абсолютно такого же мужчину! Ты прекрасно знаешь, как сестры обожают тебя. Вот и идут слепо по твоим стопам. А ты и себе жизнь сломаешь, и сестрам своим. Очередь только за Юноной! Но я ни капли не удивлюсь, если уже сейчас, когда ей всего шестнадцать, твой муж «посоветует» ее какому-нибудь своему другу или партнеру по бизнесу!
Гая замолчала.
Ей было больше нечего возразить. Она привыкла тащить всю семью на своих плечах: физически, морально и материально. Гая всегда в семье была и за папу, и за маму. Всегда заботилась обо всех и обеспечивала с восемнадцати лет. А сестер вообще растила с пятилетнего возраста сама, пока мама с горем пополам пыталась заработать на двух работах.
Гая никогда не жалела себя, никогда не отказывалась от ответственности, но ей было до ужаса обидно сейчас, что мама свела все ее старания на нет. Ей всего двадцать один год, откуда она знала что лучше для ее сестер, а что нет? И Гая тоже была против отношений Афины, но вместе с тем она полностью доверяла своему мужу. А сейчас, выходит, что все она делала неправильно и только разрушила жизнь своей семьи.
— Хорошо, — Гая сдержала едкие слезы и как обычно приняла всю ответственность на себя, — Я сама поговорю с доктором Никелем, с Афиной, с Декартом — со всеми. Я найду как обезопасить Афину. Придумаю что-нибудь. Заберу ее в наш с Декартом дом и буду сама круглосуточно за ней ухаживать. Она ведь ухаживала за мной, когда я сломала ребра. Прямо сейчас узнаю, когда доктор Никель освободиться…
— В семь, — снова перебила ее мать. — В семь часов он придет сюда и поговорит со мной.
— Тогда я останусь тут с тобой до семи вечера, — решила Гая.
На целую минуту между матерью и дочерью воцарилась напряженная тишина, но первой сдалась мать.
— Гаечка, — женщина вдруг обхватила руки дочери, — прости меня. Я столько тебе наговорила! Я не со зла! Я просто очень боюсь за вас! Не хочу, чтобы мужчины воспользовались вами и бросили как меня когда-то. Не хочу, чтобы вы прошли через то же, что и я. Это так тяжело!
— Я все понимаю, — печально ответила Гая.
— Пожалуйста! — горячо попросила мать. — Помоги мне убедить Афину закончить эти отношения! У меня сердце не на месте из-за всей этой истории. Мы должны оградить Афину от этого человека!
— Нет, мама, — твердо заявила Гая. — И ты, и Афина были против моих отношений. Вам никогда не нравился Декарт. И Вам все равно насколько я с ним счастлива, вас интересовала только собственная совесть и убеждения. Сейчас я тоже против отношений Афины. Но я не буду навязывать ей свою позицию. Потому что если бы я послушалась в свое время тебя или Афину, то я не была бы так счастлива со своим мужем. Как же я могу знать наверняка, что своим запретом я не разрушу счастье Афины? Поэтому я поговорю с доктором Никелем только с целью убедиться, что он не навредит моей сестренке.
Валентина Павловна отвернулась и схватилась за голову.
Никто сейчас не желал стать ее союзником. Как же она теперь убедит Афину расстаться с этим врачом?
Проснувшись, я тут же угодила в заботливые объятья моей сестры Гаи. Она обеспокоенно спросила о моем самочувствии, а затем снова обняла.
— Ты тоже будешь ругать меня? — спросила я, желая заранее знать свою учесть.
— Нет, что ты, — прошептала мне на ушко Гая. — Ты знаешь мою позицию на этот счёт, но все же я буду на твоей стороне. Поэтому в крайнем случае, если все пройдет совсем плохо, согласись на мамины условия, а я потом тебя прикрою.
— Правда? — обрадовалась и я и крепче обняла сестру.
— Правда, — Гая поцеловала меня в висок. — Ты только не плачь и не переживай, ладно?
Я закивала, тщательно сдерживая улыбку — вдруг мама заметит.
Остаток дня мы провели втроём в моей палате. Гая все время говорила о чем-то, пытаясь сгладить углы, мама молчала, а я с нетерпением ждала окончания рабочего дня.
