И, довольная произведенным эффектом, Лариса с гордо поднятой головой покинула кабинет.
После новогоднего Ларискиного «выступления» Ирина не склонна была верить ни единому ее слову, и сначала действительно не поверила. Однако чуть позже, в тишине кабинета, стала прокручивать некоторые слова предательницы. И вот теперь пазл сложился в ясную, четкую картинку. Нашли в ней логичное место и звонки, и посторонний женский голос, о котором говорил Сергей. Значит, Лариска не врет. Вернее, не все ее слова являются ложью. То, что Сергей первым изменил ей с Лариской – чушь несусветная, в это Ира никогда не сможет поверить. А после развода? Вот тут ее уверенность растворялась в сомнениях. Кто его знает. Вообще-то, он Лариску всегда терпеть не мог, с трудом переваривал ее присутствие в их доме. Однако после развода расстановка сил существенно изменилась. Конечно, о его сердечной привязанности к Лариске и речи быть не могло, но почему бы не допустить, что физические отношения между ними, как говорится, имели место быть. В конце концов, он же здоровый мужчина. И, если уж тебе предлагают тело на тарелочке с голубой каемочкой, по закону жанра отказываться не должно.
Итак, допустим, в этой части рассказа Лариска говорит правду. Что это дает Ирине? Боль, одну сплошную боль. И все-таки на этом этапе Сергея еще можно было оправдать. Что ни говори, а к тому времени они уже числились в разводе, и разрыв между ними произошел именно по ее вине. То есть, это Сергей был абсолютно уверен, что виновница развода – Ирина. А потому с чистой совестью принял «подношение» от Лариски.
И то, что послал ее подальше через четыре месяца – тоже очень даже похоже на реальность. Тут можно лишь удивляться, что он выдержал Ларискино присутствие так долго, а вот разрыв между ними вполне закономерен. Но то, что он привел в дом постороннюю женщину… Женя, Евгения… Уж не та ли Женька, с его работы, о которой он что-то рассказывал? Наверняка она. Ведь Лариска так и сказала: слесарь, провонялась керосином. И сам Сергей, когда говорил о каких-то звонках, упомянул чужой женский голос. Да, точно, так и есть. Вот почему бесится Лариска. Ее планы полетели коту под хвост. Она все это давно задумала: развести Ирину с Сергеем и женить его на себе. Но так тщательно просчитанный план не сработал. Она разыграла, как по нотам, его первую часть, но дальше все ее надежды оказались разбитыми вдребезги: не выдержал Сергей ее натиска. И, пытаясь добиться своего, Лариска начала обрывать ему телефон своими дурацкими звонками. Как выразился Сергей: «эротично дышать» в трубку. Забавно выразился… Только как же он не догадался, что дышать в трубку и молчать – не в Ирином характере? Как же не понял, что звонила ему Лариска? А однажды, видимо, она нарвалась на эту Евгению…
Да, наверняка именно так все и было. И Ирина уж, было, вздохнула облегченно: ну слава Богу, все разъяснилось. Надо только сказать об этом Сергею. Он обязательно должен знать, что это звонила Лариска, ведь именно из-за звонков он на нее и злится. Или не только из-за звонков? Но ведь он и сам не без греха: и Лариска у него была четыре месяца, и Евгения эта. Так что очень спорный вопрос, кто из них больше виноват. Рассорились с подачи подлой подруги семьи, а потом, как по взмаху ее дирижерской палочки, синхронно друг дружке изменили. Но хватит, пора уже поставить все на свои места. Раз Ира разобралась в ситуации, Сергей тоже все должен понять, ведь не дурак же!
Не дурак… И действительно, пазл сложился. Да только поздно. Уже слишком поздно: Сергей с этой Женей уже подали заявление в загс, значит, у них все очень серьезно… Имеет ли Ирина право вмешиваться в чужие дела. Не сделает ли только хуже, позволив себе вмешаться. А может, подлая Ларочка опять все врет? Ну подумаешь, была Женя-Евгения, ну мало ли, развлекся мужик несколько раз – что ж, сразу жениться?
Только, было, воспрянула Ира духом, как червячок сомнения заворочался с новыми силами. О каком минутном развлечении может идти речь, если Сергей сам, сам упомянул, что посторонний голос отвечал по его телефону. То есть по их с Маришкой общему, по домашнему! Стало быть, он привел ее в дом, к Маришке! Разовых барышень в дом не водят. Неужели Ларочка сказала правду?!
Вот что, решила Ирина. Голову можно ломать и до вечера, и до конца жизни. Не лучше ли сразу все выяснить и поставить точку? Только наводить справки у самого Сергея она не будет, к чему ей лишние унижения. Она и так уже достаточно унизилась, попросив его о той встрече и оставшись за столиком в гордом одиночестве под насмешливыми взглядами официанток. Нет уж. Как, бывало, говаривал Володя Ульянов: «Мы пойдем другим путем».
Вечером того же дня Ирина заняла исходную позицию неподалеку от входа на станцию техобслуживания. Место она выбрала очень удачное: сама не бросалась в глаза, изображая покупательницу у киоска «Союзпечати», зато перед нею, как на ладони, открывалась площадка перед мастерскими. Машин там было немало, однако Ира без труда отыскала искомую «Вольво» вишневого цвета, нынче безраздельно принадлежащую Сергею.
Ждать пришлось довольно долго. Давно истекли положенные восемнадцать ноль ноль, когда рабочий день считался официально завершенным. У Ирины от напряжения даже стали слезиться глаза, от непривычки долго стоять на одном месте, да еще и на высоких каблуках, нестерпимо горели пятки. Но ее долготерпение было вознаграждено сторицей. Только вряд ли подтверждение опасений можно считать наградой.
Сначала к машине подошла девица лет двадцати восьми. Издалека Ирина не могла хорошо разглядеть ее, так, только общий вид: светлые легкие брючки, белая майка-топ, длинные светло-русые волосы забраны в простенький хвостик. Подошла к машине и стоит, оглядывается на мастерские. Буквально через минуту оттуда появился Сергей, еще издали щелкнул кнопкой блокировки на брелоке. «Вольвочка» радостно пискнула, признав хозяина, и Женя, не дожидаясь, пока Сергей, как истинный джентльмен, откроет ей дверцу, обслужила себя сама и юркнула на переднее сиденье.
Вроде уже можно было бы Ирине уходить – увидела все, что хотела. Но она продолжала стоять. Вот уже «Вольвочка» выехала с территории станции, плавно развернулась, влившись в поток автомашин на главной трассе, и проехала мимо Ирины, обдав веселым ритмом незатейливой модной песенки из радиоприемника. В открытом окне отсвечивала неподдельным счастьем мордашка соперницы.
«Симпатичная», – отметила про себя Ирина и, вдребезги разбитая горькой правдой, покинула свое убежище.
* * *
– В ту минуту, когда они проехали мимо, я и приняла решение. Не потому, что хотела замуж за Вадима. Потому, что потеряла надежду вернуться к Сергею. Понимаете, эта Женя так буднично, так привычно села в машину, я бы сказала, по-хозяйски. Не захлопнув еще дверцу, принялась снимать защитные шторки от солнца, серебристые такие. Пока Сергей шел к машине, пока садился, она их уже сложила и положила под свое сиденье, поглубже, так, чтобы не мешали ногам. Она уже прекрасно знала, где они должны лежать. Вы понимаете, что я хочу сказать?
Собеседница кивнула:
– Понимаю. Я вообще человек достаточно понятливый.
Ирина горько улыбнулась:
– Вот и я понятливая. И сразу поняла, что у них это не на один день. Они уже давно вместе и явно не намерены прекращать отношения. И мне не нужно было их преследовать, чтобы убедиться – они едут к нам. То есть, к Сергею. К Маришке…
* * *
Черкасов до сих пор был приходящим любовником. Иногда оставался до утра, но жил по-прежнему с родителями. Он кое-что рассказывал Ирине о своей семье, например, она уже знала, что в Москве они живут только последние восемь лет, с тех пор, как Черкасов-старший получил звание генерал-майора и был переведен в столицу после многих лет служения отчизне в самых отдаленных уголках страны. Что родина оценила его добросовестную службу трехкомнатной квартирой в доме-новостройке в Новогиреево. Что нет у него братьев-сестер, зато есть замечательная мама, которую он любит горячо и беззаветно. Об отце Вадим говорил крайне мало. Ира же и не расспрашивала – догадалась, что отца он, как минимум, любит не столь пламенно, как мать. Этого ей было достаточно. Скорее, даже много. Ее не слишком-то волновала его семья. До поры до времени она надеялась, что ей никогда не придется считать его родственников своими.
Через неделю после возвращения из Испании Вадим, не особенно рассчитывая на скорую победу, сделал Ирине повторное предложение. Не потому, что слишком спешил, не потому, что не умел или не любил ждать. Сугубо из тех соображений, что капля камень точит. И был весьма удивлен, когда Ирина так, на его взгляд, неоправданно быстро ответила согласием. Впрочем, его удивление было приятным. Теперь, получив согласие невесты, следовало представить ее родителям.
Ирина сильно нервничала. Шестнадцатилетняя разница в возрасте доводила ее едва ли не до помешательства. А теперь, собираясь знакомиться с родителями Вадима, она готова была в любую минуту рухнуть в обморок. Хорошо Вадиму – женится на сироте, ни под кого не надо подстраиваться, никому, кроме будущей жены, не нужно нравиться. Ирина же мало того, что была невестой на смотринах, так еще проклятущая разница в возрасте, делавшая ее практически сверстницей будущих свекра и свекрови, чувствовала себя заранее неполноценной, словно ущербной. Она была уверена, что родители Вадима не одобрят его выбор. Разве хоть одна мать в здравом уме одобрит решение сына жениться на тетке почти в два раза старше себя?
