— Да брось, Ричард, какие деньги? Еще не было никакой рекламы. Ты даже не прочитал ни одной страницы из моей книги. У тебя нет для этого времени. О чем ты говоришь? Пока ты потратил деньги только на обложку. Кстати, она ужасна.
— Спасибо за откровенность, Магнус, но если хочешь знать, я потратил кучу денег на твою книгу: обеды, ужины, встречи с рекламными агентами, интервью с журналистами, я встречался с…
— Чушь собачья! — заорал Магнус. — Абсолютная чушь! Даже если ты потратил на это миллион фунтов, я не могу сдать книгу раньше, чем закончу ее. Мне еще нужно многое выяснить, уточнить. Ты же не хочешь издавать дерьмо собачье, верно? Учти, я вложил в эту книгу гораздо больше, чем ты. Для меня это вопрос чести. Я отверг сотни заманчивых предложении ради нее. Я отказался даже от интервью с премьер-министром, хотя это самая выгодная тема для любого журналиста. Я мечтал об этом всю жизнь. Я до сих пор сгораю от зависти, когда вижу фразу:
«Тед Хит дает интервью газете „Мейл“. Эксклюзивно».
— Мое сердце обливается кровью, — иронично заметил Боуман.
— Надеюсь, что это так. Извини, Ричард, но я хочу сделать настоящую книгу. Это будет полезно и тебе, и мне. Ты же видишь, какие сплетни ходят вокруг нее уже сейчас. Я должен быть на все сто процентов уверен в истинности каждого приведенного в ней факта.
— Хорошо. Сколько времени тебе понадобится для завершения работы?
— По меньшей мере шесть месяцев.
— Шесть месяцев! Магнус! Но я не могу ждать шесть месяцев! Мне нужно поговорить с Генри.
— Валян! — Магнус с облегчением вздохнул.
— Магнус, ты нарушил профессиональную этику. — сказал Генри Ченслор и укоризненно покачал головой.
— В этом нет ничего непрофессионального, — возразил Магнус. — Книга становится лучше с каждым днем. Мне нужно уточнить некоторые детали. Вот если бы я не сделал этого, ты был бы прав. Уверен, что ты правильно поймешь меня, Генри.
— Сомневаюсь. Над этой книгой можно работать всю жизнь, Магнус. Ее тема неисчерпаема. Я понимаю возмущение Ричарда. Твоя отсрочка принесет ему серьезный ущерб и разрушит все его планы на лето.
— Да, если иметь в виду поток наличных денег, — ехидно заметил Магнус. — Послушай, Генри, ему не за что обижаться на меня. Я получил массу заманчивых предложений, но решил издать книгу именно у него.
Почему бы тебе не напомнить ему об этом? Ты же сам договаривался с ним по поводу нашего контракта.
— Да, но ты сначала пообещал, что книга будет готова к осени. Затем перенес ее на раннюю весну. А теперь хочешь убедить его в том, что сдашь ее к следующей осени.
По-моему, у Ричарда Боумана есть все основания для беспокойства. На его месте и я бы встревожился.
— Генри, не хитри, — усмехнулся Магнус. — Я же знаю, что интересует тебя больше всего. Ты хочешь получить аванс, и как можно скорее. Ты получишь его, уверяю тебя. Причем сумма возрастет, если ты оставишь меня в покое. Ты же нормальный парень, Генри, так не дави на меня. А сейчас извини, мне еще нужно многое сделать.
— Хлоя, где Пирс? — озабоченно спросил Людовик. — У меня к нему важное дело.
— Его нет, — ответила Хлоя. — Он уехал в Штаты на несколько дней. А что случилось?
— Ничего страшного, дорогая, не пугайся. Дело в том, что Николае Маршалл хочет немедленно встретиться с Пирсом. По его словам, секретарша Пирса ничего не смогла толком объяснить ему. Вообще им за то и платят, чтобы они никому ничего толком не объясняли, но это не тот случай. Поэтому он позвонил мне и попросил выяснить насчет Пирса.
— К сожалению, его действительно нет дома. Надеюсь, это дело можно немного отложить?
— Да, но только ненадолго. Кстати, у тебя нет адреса или телефона Пирса?
— Есть. Он остановился у Герба Леверсона в Голливуде. Это тот продюсер, который снимал фильм «Сон в летнюю ночь». Правда, Пирс не любит, когда я звоню ему без особой нужды.
— Думаю, сейчас она есть. Это действительно очень важно.
— Хорошо, я попытаюсь связаться с ним как можно скорее.
Хлоя тут же набрала номер Герба Леверсона.
— Нет, мадам, — ответил ей бесполый голос, — к сожалению, мистер Леверсон уехал на несколько дней.
Мистер Виндзор? Да, он тоже уехал, но собирался вернуться завтра. Что ему передать? Кому он должен позвонить?
— Скажите ему, что звонила миссис Виндзор. — Хлоя чуть не заплакала от отчаяния.
После этого она позвонила Людовику.
— Его там нет. Он куда-то уехал на пару дней.
— А почему ты расстроилась?
— Нет, все в порядке.
— Хочешь, я приеду к тебе?
— Нет.., то есть да. О, Людовик, я не знаю! Я так устала от всего этого!
— Поставь чайник. Я еду.
— Ну ладно, — сказал Людовик, выслушав се исповедь. — Думаю, этого достаточно. Надо что-то делать.
— Что?
— Решать вопрос о твоей судьбе.
— Нет, Людовик, только не сейчас.
— А когда же? По-моему, это самое подходящее время. — Они сидели на диване в ее лондонском доме.
Людовик держал Хлою за руку и пристально смотрел ей в глаза. — Ну что тебя удерживает, скажи, пожалуйста?
— Что за глупости, Людовик? Мой брак, что же еще?
— Хлоя, у тебя нет никакого брака. Неужели ты не понимаешь этого? У тебя нет ничего. Посмотри на себя.
Ты разочарованная, одинокая и оскорбленная женщина, преданная мужем.
— Не стоит драматизировать, Людовик. — Хлоя через силу улыбнулась. — Я чувствую себя прекрасно, — добавила она и неожиданно разрыдалась.
Людовик протянул к ней руки:
— Иди ко мне, дорогая.
Хлоя доверчиво прильнула к его груди, заливаясь слезами.
— Прости меня, — сказала она наконец. — Мне было необходимо выплакаться.
— Тебе нужно нечто большее, — уточнил Людовик, нежно гладя ее по голове.
— Ты правда так думаешь? — спросила Хлоя и вытерла слезы.
— Да. Тебе нужна настоящая любовь. Тебе нужен .человек, который ухаживал бы за тобой, заботился о тебе и защищал тебя. — Он наклонился к Хлое и нежно поцеловал ее. — Тебя следует беречь, целовать и делать все возможное, чтобы ты не забывала о существовании настоящего счастья. А сейчас я хочу спуститься вниз и купить тебе немного бренди…
— Я ненавижу бренди.
— Тогда тебе нужно выпить крепкого кофе, принять ванну и привести себя в порядок. А потом мы пойдем куда-нибудь поужинать.
— Нет, Людовик, ты же знаешь, что я не могу пойти с тобой в ресторан.
— Почему?
— Нас могут увидеть.
— На это я и надеюсь.
— И Пирс может позвонить.
— Я и на это надеюсь. Розмари сообщит ему, что мы пошли ужинать. В чем проблемы? Перестань плакать, Хлоя.
Вытри глаза; я вернусь через несколько минут.
— Хорошо, — сказала она, поняв, что лучше уступить ему.
— Ну а теперь, Хлоя, — сказал Людовик, когда они уселись за уютный столик в ресторане, — мы должны достичь соглашения.
— О чем ты говоришь? Какое соглашение?
— Соглашение со мной, — очень серьезно ответил он. — Я вполне серьезно все эти годы уговаривал тебя выйти за меня замуж. Я влюбился в тебя с первого взгляда, а потом твое отчаянное положение убедило меня, что тянуть нельзя.
— Да, но с тех пор я сильно изменилась. Я уже ничего не боюсь и чувствую себя гораздо увереннее, хотя нередко впадаю в отчаяние. Я уже зрелая женщина, Людовик, и…
— Знаю, знаю, — прервал он ее и нежно погладил по щеке. — Ты вполне зрелая, самостоятельная и сильная. Вот поэтому я и люблю тебя.
— Не опекай меня, Людовик. Я терпеть этого не могу.
— Я и не опекаю тебя. Боже, ты ничего не поняла!
Я люблю тебя, Хлоя. Люблю так сильно, что не могу это выразить. А я, между прочим, всегда отличался умением выражать свои мысли. Прошу тебя: взгляни трезво на свою жизнь, на свой так называемый брак и прими решение, о котором, смею надеяться, ты никогда не пожалеешь.
— Какое же это решение? — улыбнувшись, спросила она.
— Свяжи свою судьбу со мной.
— Я не могу, Людовик. Не могу, и ты прекрасно это знаешь.
— Что тебя останавливает, Хлоя? Ты будешь счастлива со мной. Может, я недостаточно привлекателен?
— Нет, ты мне очень нравишься, но я никогда не понимала адюльтера.
— Ну что ж, я переживу и это.
— Людовик, но я говорю о себе.
— А ты не говори о себе. Вообще не надо ничего говорить, Хлоя. Надо делать. Переспи со мной. Я уверен, что ты не пожалеешь.
— Но, Людовик…
— Послушай, — прервал он ее так страстно, что она даже вздрогнула от неожиданности. — Послушай, Хлоя, я люблю тебя! Очень люблю! Я наблюдаю за тобой уже много лет, стараясь быть сдержанным, любезным и деликатным. Ты очень хорошая — добрая и верная. По-моему, пора перестать быть такой хорошей и доброй.
Ты заслужила это. Да и я тоже, — добавил он и улыбнулся. — Все эти годы я был верен тебе.
— Людовик, не смеши меня. После нашей первой встречи у тебя было по меньшей мере три романа с очаровательными созданиями.
