— Стараюсь не думать о том, кого спасаю, — отозвалась глухо.
— А я о том, как получил повышение и отдельный кабинет. Не отвлекайся от дороги, — повесил трубку, а я свернула на светофоре и через десять минут влетела на полном ходу в салон, встав рядом со скорой с распахнутыми настежь задними дверями.
Народу было прилично, некоторые лица знакомы, некоторые я видела впервые, все хмурились, неотрывно и молча смотрели на меня. На полу были капли крови, я пошла по их следу, на ходу снимая куртку и бросая ее на пол, и оказалась в соседней от «лазарета» комнате. Она была поделена стеклянными перегородками, по одну сторону ярко освещённая операционная, по другую рукомойники. Я сбросила сапоги на каблуке, тщательно вымыла руки, одела одноразовый халат, маску, шапочку и перчатки и толкнула дверь спиной, проходя внутрь.
— Ника, это отец, — прохрипел Сашка, держа обе руки на его груди и зажимая рану, а я покрылась мурашками и сказала мягко, подвинув его бедром:
— Я разберусь. Кыш отсюда.
У изголовья стоял второй санитар из Сашкиной смены, выполняя функцию анастезиолога, о помощнике можно было и не мечтать, а от друга не было никакого толка.
— Почему не в больнице? — прорычала, едва Абрамцев вышел.
— Не довезли бы, — ответил недовольно, — сюда ближе. Тебе набрали как только сами выехали.
— А если бы у меня телефон был отключен? — продолжала ворчать, подтянув ногой каталку с инструментами.
— Тогда выбора бы не было, — пожал он плечами.
— Следи за мониторами, — процедила, быстро орудуя зажимами. — Кровь есть?
— Есть.
— Ставь! — заорала, бросив на него злобный взгляд.
Он подорвался, метнувшись к холодильнику, а я перестала замечать окружение, сосредоточившись на пулевом отверстии в груди.
Сказать, что ему повезло, означало бы сильно преуменьшить: пуля прошла навылет, в паре сантиметров от сердца, повреждения которого были не смертельными. Не знаю, сколько я провозилась, но из операционной не вышла, а выпала, устроившись на полу.
Сашка тут же навис сверху, а я пробормотала:
— Жив, — присутствующие выдохнули, кто-то просвистел на радостях, а Сашка заявил с чувством:
— Я тебя люблю, — и бухнулся рядом на колени, снимая с меня окровавленные перчатки и халат. Примерился, как бы обнять половине, ладонью вытер с моего лица кровь, наверняка только размазав, а потом поднял на руки и потащил в соседнюю комнату.
Я прикрыла глаза, не желая видеть все остальные рожи, а через пару секунд он передал меня в другие руки. Я слегка улыбнулась, а Толя тихо хмыкнул и сел вместе со мной на кровать.
— Видок у тебя… — хохотнул тихо, а я приоткрыла один глаз и ухмыльнулась:
— Заводит?
— Есть немного, — широко улыбнулся, а кто-то заржал:
— Да мы тут все чуть не кончили.
Я поморщилась, а Толя рыкнул:
— Завали.
Комментатор притих, а я вздохнула:
— Ему нужен круглосуточный надзор.
— Все сделаем, дальше не твоя забота.
— С какой стати в него стреляли? — нахмурилась, открывая оба глаза и садясь рядом.
— И это не твоя забота.
— Знаешь, что? — спросила с вызовом, поднимаясь. — Идите к черту!
Толя вздохнул, а я пошла на выход. Возле скорой нашла взглядом Сашку, подошла ближе, сверкая глазами, ткнула ему в грудь пальцем и сказала сердито:
— Не звони мне больше.
— Нормально! — взвился он в ответ. — Опять Фома накосячил, а я крайний!
Парни хохотнули, я окинула всех присутствующих гневным взглядом и пошла в машину, сжимая кулаки.
Всю дорогу я страшно злилась, пару раз чуть не стала виновницей аварий, припарковалась и заспешила к подъезду в одних носках и без куртки. Какая-то мамаша ухватила за руку своего ребёнка, оттаскивая его подальше, а я буркнула недовольно:
— Я — врач, — услышала сдавленный смех, повернулась на звук и обнаружила Карева, пытающегося не заржать. — Ты вообще не работаешь? — возмутилась, открывая дверь подъезда, а он прошмыгнул следом, возразив:
— Как раз наоборот. Ты умотала, а следом вызвали меня: перестрелка в центре, пострадавшего увезли на скорой, но до больницы он не доехал.
— Так ты за новостями? — хмыкнула, шагнув в лифт.
— Можно и так сказать. Как прошло?
— Пока жив, — выдохнула устало и потёрла лицо, а потом посмотрела на себя в зеркало и сняла запекшуюся кровь с волос, протянув:
— Н-да…
— Лишь бы не твоя, — пожал он плечами в ответ.
Мы прошли в квартиру, я сразу же отправилась в душ, а когда вышла, почувствовала запах еды. Живот отозвался глухим урчанием, я наплевала на приличия и прошла на кухню в халате, где на столе ждали коробочки из службы доставки и начала запихивать в себя все подряд.
— Спасибо, — выдохнула, наевшись до отвала, а Карев окинул взглядом разгром на столе и широко улыбнулся. — Так что там за вызов?
— Сидел себе человек, обедал, — заговорил Карев со смешком, — заходит человек, стреляет и под переполох просто выходит из ресторана. Камер нет, очевидцев куча, но никто толком описать его не может. А между тем, он даже рожу не прятал, если не считать нелепой кислотно-оранжевой кепки, которую запомнили все.
— Один сидел?
— Угадай, — хмыкнул, а я прикинула вероятности и уточнила:
— Влад?
— И красотка за первым столиком получает приз. А знаешь, что любопытно?
— Вся во внимании, — хмыкнула, поёрзав на стуле.
— Абрамцев сидел спиной ко входу.
— А стреляли в грудь, — протянула задумчиво. — И о чем это говорит?
— Пока вижу только два варианта. Первый — хотел видеть его глаза, когда нажмёт на курок. Второй — не хотел задеть сидящего напротив.
— То есть, либо личное, либо чистый бизнес?
— По итогу разброс великоват, — скривился Карев и начал доедать что осталось.
— Везде этот Влад, — поморщилась, задумавшись.
— А меня вот что смущает, — сказал с набитым ртом, — твоя теория на счёт Татьяны.
— Которая ее часть? — хмыкнула в ответ. — Там вся история — сплошные домыслы.
— Именно, — кивнул серьезно, — складно вышло, спору нет: и любовь и ненависть, классический набор в одном флаконе, но эта заварушка… Не по-женски как-то. Да и с Людмилой не факт, что познакомился через неё, это она матери так сказала. Я своей говорю, что не сижу за полночь на работе.
— Из доказательств только неловкая оговорка ординатора над столом, которую, уверена, он выпалил на автомате и точно не рассчитывал, что я запомню.
— И звонок Митрофанова, — подсказали из коридора, а через пару секунд на кухне стало нечем дышать. И не только из-за того, что даже на одиннадцати метрах вчетвером было тесновато, учитывая габариты Толи, а скорее от напряжения, повисшего в воздухе.
— О, еда, — обрадовался Сашка и сел за стол.
— Не засиделся? — спросил Толя у Карева, а тот широко улыбнулся в ответ и продолжил жевать.
— Перестань, — поморщилась, коснувшись его руки, — вы приехали ровно за тем же.
— Уверена? — усмехнулся Толя в ответ, а я скривилась:
— Если ты не приволок ко мне Сашку свечку держать, — он подавился, заржав, а Толя шумно выдохнул и пододвинул стул, сев рядом.
— Танька эту кашу заварить не могла, — сказал после паузы. — Просто не хватило бы ни мозгов, ни выдержки. Потрахаться втроём — это да, это она может, причём, в лёгкую.
— О, я смотрю ты знаешь, о чем говоришь, — состроил Карев, а громила сжал кулаки, но сдержался и продолжил почти спокойно:
— Но на Влада зуб имела, считай, будущего лишил, так что нагадить ему согласилась.
— Как и Гаскина, — поддержала я мысль. — Та вообще месяц после аборта. Уверена, он ее еще и бросил после этого.
— А теперь я бы кое-что добавил, — сказал Саша, — но тут мент сидит.
— По-твоему, ты можешь меня чем-то удивить? — закатил глаза Карев, а потом сказал вкрадчиво: — Мне нужен убийца девушек. И теперь ещё тот, кто продырявил твоего отца, это дело тоже у меня. Остальное до лампочки, так что разногласий не вижу.
— Сидит тут одно разногласие, — буркнул Саша, состроив рожу, а я пнула его под столом ногой. — Короче, батя после этой херни с автоматами больше подобных поставок не хотел. Вот этот здоровяк внёс свою лепту, но и без того убедились, что такими темпами о приеме на работу надо будет объявление в газету давать.
