за порог мокрую и униженную! Да ты хоть на миг можешь представить, что я чувствовала?! Побыть в моей шкуре, которую я, с твоих слов, так яро оберегаю?
Я на секунду замолчала, чтобы набрать побольше воздуха.
— Ты! — подойдя к нему вплотную, ткнула пальцем в его грудь. А внутри всё горело. Разрывалось на части. От накопившейся обиды. Несправедливости. — Тот, кто издевается над людьми, которые ниже его по социальному статусу, а на самом деле сам ничто собой не представляет? Тот, чья настоящая фамилия на самом деле не имеет ни малейшего веса? Это ты разжился за счёт чужого статуса и кичишься этим! Ты и есть грязь под ногами! Ты! — выпалила мысли, что давно крутились в голове, с самого первого момента знакомства с Грозовским.
И тут же пожалела о сказанном.
Рома дёрнулся от моих слов так, будто я его ударила. Лицо помрачнело, став чернее туч, что нависли над нами.
— Я тебя предупредил. — прогремел парень спустя несколько бесконечно долгих мгновений глаза в глаза. И развернувшись на пятках, быстрым шагом скрылся в стремительно темнеющем сумраке.
Я опустила глаза, смотря на пожухлые листья под ногами, а в голове воцарилась звенящая пустота.
Краем уха услышала, как заревел мотор. И не нужно было даже смотреть в ту сторону, — по выжатому газу итак было ясно, что мотоцикл рванул с места на всей скорости и умчался в проливной дождь.
Сложенный зонт выпал из моих дрожащих рук. Я снова всхлипнула, не просто понимая, а ощущая, что теперь нас с Грозовским разделяет пропасть. И на этот раз не социальная — моральная. Эмоциональная.
Один неверный шаг, одно неверное слово, одно нелепое совпадение — и всё разрушено.
На негнущихся ногах я сделала несколько шагов вперёд. Опёрлась на ограду, понимая, что если не будет опоры — упаду.
Глаза сами отыскали дату рождения и смерти.
Всё сходится. Это его родители. Настоящие родители. Которые погибли, едва мальчику исполнилось четыре года.
На плитах были изображения. И если приглядеться, то на потрепанных и пожелтевших от времени фотографиях с лицами незнакомых мне людей, сделанных ещё на фотоаппарат, можно было разглядеть такие знакомые черты лица Романа Грозовского. Зверя. Дракона.
«Царевы. Любящие и любимые. Вечная память» — гласила надпись под фотографиями улыбчивой женщины и серьёзного, немного хмурого мужчины.
Мне хотелось броситься следом за Ромой. Найти его. Извиниться за свои грубые слова. Но уже было поздно. Сказанного не вернуть.
И лишь когда сгустились сумерки и на землю опустился плотный туман, я осмелилась покинуть трагическое место.
Не только для меня, но и для популярного мажора, у которого скопилось слишком много скелетов в шкафу.
Роман Грозовский
Главарь Псов вышел из тюрьмы.
Эту новость прислал мне Ворон в общем информационном файле в ту же злосчастную ночь. И эта новость не радовала от слова совсем. Словно одна сплошная чёрная полоса захватила мою жизнь.
Казалось, и разговор с Вороном был вчера, но…
С момента, как я видел Снежинку на кладбище, прошла целая неделя. Целая гребанная неделя, за которую я не просто извёлся, а почти сошёл с ума. Потому что не имел права, а теперь вдобавок не имел возможности приблизиться к Юле. Иначе Пёс решит отомстить мне через ахиллесову пяту, коей являлась Снежина.
Поэтому пришлось максимально обесценить её значение в моей жизни. Чем я, собственно, и занимался последнюю неделю.
А всё началось с кладбища…
То, что произошло там, выбило меня из колеи. Я был зол. Взвинчен. Напуган тем, что она узнала правду, которую не знал никто, кроме меня, родителей и Кира. Даже не все близкие родственники были в курсе, что произошло в семье Грозовских на самом деле.
А всё началось с банального желания женщины стать матерью.
Многочисленные ЭКО, больницы, обследования не давали результатов. Гадалки и прочие шарлатаны, поимевшие с Грозовских огромные деньги, не помогли. И отчаявшаяся женщина по имени Элеонора решилась на тяжёлый и одновременно серьёзный шаг — усыновление ребенка.
Её муж, Олег Витальевич, поддержал идею, и они в тот же день поехали в приют. Большие деньги и связи помогли усыновить ребенка в кратчайшие сроки.
Не знаю, чем я приглянулся Грозовским, но мне крупно повезло. Я не пробыл в приюте и дня. После аварии, в которой погибли родители, а я чудом выжил, прошло несколько дней, запомнившиеся маленькому ребенку, как самый настоящий ад.
Куча незнакомых лиц, дядь и тёть, людей в белых халатах. И никого близкого. Я оказался ненужным родственникам. Никто не хотел оформлять опекунство. А мои дедушки и бабушки давно умерли. Так меня и определили в приют, из которого потом забрали через полдня.
И всё бы ничего, но маленький мальчик с возрастом не забывал своих настоящих родителей. А Элеонора забеременела спустя пару месяцев и родила родного сына. Настоящего наследника. Кирилла.
Нет, ко мне не стали относиться хуже. За что я всегда буду благодарен Элеоноре и Олегу. Любви и денег всегда выделялось на двоих. Но память о моих родных родителях вытравливала мозг так, что порой я не помнил недели, проводя их в алкогольном угаре. А то и хуже.
Бунтарство моё не поощрялось. Тогда и начались первые ссоры, которые отдалили нас с отцом и матерью. Я сам всё испортил. А когда взялся за мозги, было уже поздно. Меня лишили права первенца, и следующим главой компании после отца станет Кир.
Я ни разу не огорчился. Даже обрадовался. Словно тяжкий груз сняли с плеч. Но у меня остались иные обязанности — доля наследства перейдёт в мои руки. Малый бизнес, который я могу превратить в нечто большее, если приложу чуточку усилий. Осталось доучиться в универе.
Такая вот обычная история из жизни Грозовского старшего. Приёмного сына, о котором не знает никто, кроме доверенных и приближённых лиц.
А теперь, из-за меня, из-за моей халатности, доброму имени семьи, приютившей меня, грозит огромнейший скандал, если правда всплывёт наружу. Появится куча недругов, желающих сместить отца с его места. Высунут голову конкуренты.
Не говоря уже о том, какой удар хватит Элеонору, которая все эти годы чувствовала себя виноватой передо мной за то, что якобы не додала любовь, уделяя всё внимание Киру, когда тот родился.
Но мне она и не нужна была. Я все понимал и всегда знал, кто Грозовские, а кто я. И все эти тусовки богачей, статус главного мажора универа, — всегда были простым прикрытием. Чтобы никто ничего не заподозрил.
Конечно, я
