ней справился. Развел ее ноги пошире, вклиниваясь между ними бедрами, и втолкнул себя внутрь ее киски, кайфуя от ощущения пульсирующих вокруг него, тесных стеночек. Яра задушено всхлипнула, когда он вошел на всю длину. Он обожал этот звук, как и ее стоны, становящиеся громче с каждым толчком. Выпустив ее руки, тут же впившиеся в его плечи, царапая острыми ноготками, Матвей обхватил обеими ладонями ее попку, натягивая ее маленькую пизду на свой стояк в сумасшедшем темпе. Бля, ее попка! Покрасневшая и разгоряченная от его руки. Он должен это увидеть!
Выйдя из нее, перевернул рыжую на живот, ставя в коленно-локтевую позу, и затаил дыхание от открывшегося вида.
– Твоя задница с отпечатками моей руки – самое охуенное из всего, что я видел, – прошептал он ей на ухо, снова загоняя в нее член на всю длину.
Яра вскрикнула и вцепилась в простыни. Твою мать, как же в ней хорошо! Рыжая текла на его член, облегчая толчки, и, с каждым глубоким проникновением, так крепко сжимала, что он видел звездочки перед глазами. Понимая, что долго не продержится, Матвей приласкал маленький клитор, вырывая из девушки громкие стоны, и когда она кончила, зажимая его в тиски, с рыком спустил в нее, задыхаясь от ощущений.
* * *
Матвей все еще был в ней. Кончив, он навалился на нее, а потом перевернул их на бок, обхватив ее руками и все еще оставаясь внутри. Яра зажмурилась, прерывисто дыша и пытаясь возродить остатки злости, но они потонули в посторгазменной неге и, когда стояк мужчины снова начал набирать силу, твердея, лишь податливо выпятила попку.
– Ты загонишь меня в могилу, рыжая, – сказал Матвей, лениво толкаясь в нее.
Яра только вздохнула в ответ. Он вышел из нее и повернул лицом к себе, обнимая обеими руками и неторопливо целуя в губы. Яра закрыла глаза и отдалась его нежности, млея от прикосновений пальцев, поглаживающих ее кожу и захватывающих чувствительные соски в плен. Его борода привычно царапала нежную кожу вокруг ее рта и щеки, и, Яра настолько привыкла к этим ощущениям во время поцелуев, что не представляла, как можно получать удовольствие без этого. Когда Матвей прошелся губами по ее шее, прихватывая кожу зубами и оставляя засос, она вздрогнула и накрыла его руки на своей груди ладонями, требуя более жесткой ласки.
– Нет, рыжая, ты слишком торопишься, – издал смешок мужчина.
– Пососи, – простонала она.
Низ живота уже простреливало болью от возбуждения, он заводил ее в два счета, превращая в скулящую нимфоманку. Обхватив ладошкой огромный член, она сжала его, двигаясь вверх и вниз в жестком темпе и Матвей, фыркнув, отстранил ее руку, после чего прикусил сосок, отчего она вскрикнула.
– Я же сказал, что мы не спешим, или ты нарываешься, Яра?
– Ну и иди к черту! – разозлилась она, толкая его руками в грудь.
– Я с тобой раньше времени поседею, злючка, – проворчал Матвей, жестко всасывая ее сосок, отчего она тут же впилась пальцами в его волосы, притягивая ближе.
Ей было необходимо кончить. Возбуждение так быстро достигло накала, что она начала извиваться, пытаясь облегчить боль между ног, но Матвей держал ее руки, не позволяя прикоснуться к себе, и сам не спешил ее удовлетворить.
– Я тебя прошу, Матвеееей! – простонала она.
– Бля, рыжая! – похрипел он, закидывая ее ногу себе на бедро и вонзаясь в нее одним толчком.
Яра втянула воздух сквозь зубы. Первое проникновение всегда действовало на нее ошеломляюще. Он так плотно заполнял ее, что она не сразу приспосабливалась к его размеру, но, когда он начинал двигаться, вытрахивая из нее все мысли, девушка превращалась в стонущую субстанцию с одной-единственной целью – кончить. И плевать, что она потом не сможет свести ноги вместе и внутри у нее будет саднить, ей хотелось жить с ним внутри себя, соединенная в единое целое, утопая в его запахе и ощущении его горячей кожи на своей, с его прикосновениями, оставляющими после себя ожоги, с его хриплыми стонами, доказывающими, что она ему нужна также, как и он ей. Яра была одержима им, он являлся центром ее мира, и, она не представляла, как жила без него до сих пор.
– Я люблю тебя,– повторяла она снова и снова, пока он возносил ее на вершину удовольствия. – Люблю тебя, Матвей…
Когда все закончилось, она лежала, уткнувшись лицом в его грудь, ни жива, ни мертва, боясь поднять глаза и встретиться с ним взглядом, так что, когда он, задумчиво поглаживая ее по волосам, предложил «Давай поженимся, рыжая», даже не подумала снова отказываться. Ее затапливало абсолютное счастье.
* * *
На очередное его предложение пожениться Яра ответила немногословным «Давай», после чего уткнулась в его плечо и сделала вид, что засыпает. Правда, минут через десять она и вправду уснула.
Матвей понимал, что с ней происходит. Яра была болезненно застенчива, когда речь заходила об эмоциях и чувствах, после каждой их ссоры вела себя настороженно и как-то осторожно. Вот и сейчас, наверняка ей неловко оттого, что она, по ее мнению, так легко сдалась и растаяла после порки, которую он ей устроил. Феминистка, в которую она играла, говорила ей отстоять свою гордость и не поддаваться мужчине, а ее истинная сущность млела от того, что можно положиться на кого-то и передать бразды правления в чужие руки. Рыжая была самой противоречивой женщиной из всех, что он знал, а знавал он многих, со своими тараканами и особенностями характера.
Несмотря на усталость, сна у него не было ни в одном глазу. Было, наверное, около девяти вечера – время детское, но вставать тоже не хотелось. Яра так приятно ощущалась в его объятиях. Несмотря на то, что она уже была его, Матвею часто казалось, будто она утекает сквозь пальцы, и он не знал, как ее удержать. Не хотел отпускать, хотя с каждым днем их различия становились все более явными. В самом начале, когда с пеной у рта доказывала, что они друг другу не подходят, Яра, возможно, была права, но, теперь это уже не имело никакого значения. Они смогут притереться, всем парам приходится тяжело на первых порах совместного проживания и налаживания общего быта, тем более, что они с Ярой не юнцы, а уже сформировавшиеся личности. Проблема была только в отсутствии доверия. Мужчину не слишком напрягала ревность, даже льстило то, что она такая собственница по отношению к нему, но Яра не доверяла ему в принципе. Не делилась своими истинными чувствами, и, не зная,
