звоном поддон врезался в лицо… Как в замедленной съемке Уильям откинулся на спинку кресла, и пирог, еще раз перевернувшись, шлепнулся ему на колени. Последнее, что я видела, – как кресло с грохотом падает, а ноги взлетают в воздух. Я выскочила из кабинета, захлопнула дверь и уставилась на секретаршу со смешанным выражением ужаса и удовлетворения.
– Ну как?! – Она стиснула зубы и смотрела на меня таким кровожадным взглядом, что я даже немного испугалась.
– Ммм… как будто я только что нечаянно убила человека… пирогом.
– Да, черт побери! – прошептала она. – Да!
Я по широкой дуге обошла ее, быстро проскочила обратно к лифту и буквально выбежала из здания. На выходе до меня донесся звук полицейской сирены. Я устремилась к ближайшему переулку и перешла на бег, прежде чем успела понять, что копы просто едут мимо.
Я кашлянула, расправила блузку и зашагала по улице, стараясь ни с кем не встречаться взглядом.
Похоже, я только что убила человека. Уильям мертв. Причина смерти: подавился вишенкой.
Я лежал, уставившись в потолок. В голове гудело. Такое ощущение, будто меня только что сбил грузовик… Господи Иисусе, Хейли явно не разглядела свое призвание – из нее вышел бы великолепный нападающий, все равно в каком виде спорта. Как этот пирог летел по воздуху, в жизни не видел, чтобы что-то двигалось так быстро! И совсем свежий – когда шмякнулся мне на колени, был еще теплым.
Не знаю, сколько я так лежал. Вставать совершенно не хотелось.
Наверное, заслужил. Да, я побоялся рисковать. Слишком многое указывало на то, что Хейли нужны были мои деньги; все эти мелочи разом всплыли и сложились в ясную картинку – ее интересовало только это, и она тщательно скрывала свою цель! А самое главное – чек! Она же не стала возражать против чека? Вот это было как последний гвоздь в крышку гроба. Пусть сколько угодно изображает оскорбленную невинность, однако наверняка уже положила деньги в банк и строит планы, как использовать свой улов. Обычно, если я вдруг обнаруживал, что из меня пытаются что-то выудить, никому не давал ни цента; но я любил Хейли – плевать, что она охотилась за моими деньгами. Пусть я и не верил в искренность ее чувств, все же было приятно, что я ей, по крайней мере, помог.
Дверь приоткрылась. Лежа на полу, я не видел, кто там.
– Ты живой? – донесся голос Хейли.
– Хейли, – простонал я.
– Я ухожу, – заявила она внезапно посуровевшим тоном. – Просто хотела убедиться, что не убила тебя.
Дверь захлопнулась. Я чуть не засмеялся. Долго же она раздумывала, прежде чем прийти удостовериться; наверное, уже домой дошла, а потом вернулась.
Я стряхнул наконец пирог с живота и встал. Отчищая от пирога брюки, я увидел клочок бумаги, липкий от вишневой начинки. Я осторожно расправил его и, как мог, очистил.
Это был чек. Мой чек…
О ЧЕРТ!
Осознание ударило меня больнее, чем поддон от пирога. Да, я туплю иногда… но, похоже, сейчас побил собственный рекорд! Гнев и стыд – эта смесь жгла хуже всякого яда. Гнев на родителей – наверняка им хотелось, чтобы все именно так и произошло. Стыд за себя, ведь я даже не задумался – та Хейли, которую я знаю… могла ли она так со мной поступить?
– А ты не сказала ему: hasta la vista – прощай, малыш? – Бабуля аж кудахтала от смеха, я едва разбирала, что она там говорит.
Я косо улыбнулась:
– Нет. Потом уже вспомнила штук десять подходящих выражений, но было поздно.
Она еще громче засмеялась.
– Ты просто молодчина!
– Ой, не знаю… Я как будто заставляю себя ненавидеть его, а на самом деле хочу простить и все исправить. Вроде как я должна на него сердиться. Но не получается.
– Вот что я скажу тебе…
Бабуля начала сдавать карты. За покерным столом в центре гостиной дома престарелых сидело несколько пожилых игроков. Я поставила свой складной стул рядом с ней.
– Если парень заслуживает прощения, он заставит тебя простить его.
– Что ты имеешь в виду?
– Слушай внимательно, моя дорогая. Чем ближе я к смерти, тем важнее то, что я говорю. Накопленная мудрость уйдет вместе со мной, так что лови каждое слово – это чистое золото!
Я усмехнулась:
– Понимаю, Бабуля. Я тебя всегда внимательно слушаю. Только думаю, старуха с косой с тобой не справится, ты слишком упряма! Так что твой возраст – не очень веский довод.
Она хитро глянула на меня:
– Вот почему мне здесь нравится – я среди живых трупов! Постучится смерть – я тут же укажу ей кучу народа, кто станет легкой добычей! В отличие от меня.
– Эй, полегче! – прохрипел старичок напротив.
– Помолчи, Леонард. Ты же понимаешь, к тебе это не относится.
Губы его подрагивали; он растерянно смотрел в свои карты, покачиваясь и кивая в такт.
Бабушка наклонилась ко мне и беззвучно показала губами: «Как раз о нем я и говорила».
– Ты хотела дать мне драгоценный совет?
– Ах да… Мне знакомо сладкое чувство, когда сильный мужчина встает перед тобой на колени! Это означает одно из двух: или ты без трусиков и он горит желанием уложить тебя в постель, что само по себе прекрасно, или трусики на тебе, а он у твоих ног умоляет о прощении. Очень убедительный ответ тем, кто считает, будто миром правят мужчины! Нет на свете ничего приятнее, чем обладать такой властью. Если парень стоит того, чтобы его простили, приползет с цветами и извинениями.
– А потом?
– Пусть докажет, что раскаивается. Пока не почувствуешь, что он уже наказан достаточно и осознал, каким был кретином. Все очень просто!
Я с улыбкой покачала головой.
– А если он не приползет просить прощения?
– Значит, не стоит и время на него тратить. Полезный горький опыт. Просто живи дальше. Ты молода, красива, талантлива. Молодость – время ошибок. Элементарно.
– Спасибо. На этот раз очень мудрый совет.
– Да, забыла сказать: это самый подходящий момент для просьб и всяких поблажек. Хочешь новую машину, или украшения, или повеселиться? Проси.
– Ага, – засмеялась я. – Мудро и очень практично!
Бабуля подмигнула мне:
– Ну не могла же я тебя разочаровать! Ты так любишь мои советы. – Она показала всем свои карты и засмеялась: – Леонард, ты просто тупица! Все, обеднел на десять долларов. Плати давай, старый дурак.
Я встала, отодвинула стул. Хорошо бы погулять немного, проветрить
