в магазин, вообще-то, шла. За продуктами.
– Ты меня ревнуешь, да? Не нравится, когда про других женщин говорю?
– Ты мне в принципе не нравишься, Тихон! Надоел уже со своими диктаторскими, патриархальными замашками! Ищи себе другую идиотку, чтобы ею командовать!
Все так же брыкалась, но как-то понарошку, вроде бы. Если бы хотела по-настоящему – уже давно бы удрала…
– Ни черта не понял из твоих иностранных слов. Просто скажи, что ревнуешь и обижаешься, без всякого перевода!
– Ты мне – никто. И я тебе – никто. Детей у нас совместных не будет, уже сказала же утром. Все! Какая может быть ревность, скажи, Тихон?
Отвернулась, подставляя мне гладкую, порозовевшую от возмущения щеку. А я что? Я хотел прикоснуться губами – и прикоснулся.
Я ж дикий, невоспитанный. Бандит бывший. Мне вообще все можно. Даже без разрешения в щечку целовать…
Видел бы меня кто из братков… Оборжались бы…
– Все. Мне пора.
Стефа сделала вид, что не заметила касания. Только глаза опять забегали, носом шмыгнула…
– Замерзла?
– Кира нужно кормить. Дома шаром покати, а Наталью Владимировну объедать не хочется.
– Давай, подвезу до магазина. Чтобы дорога покороче была.
– Я сама.
– Нет уж. – Она уже дернулась, чтобы снова бежать, но не успела – поймал ее на последнем рывке за ладошку. Крепко схватил.
Повел к машине, как пленницу. Стефа вроде как упиралась, но все-таки шла.
– Почему у меня продукты не взяла? Я же на всех покупал…
– Нам от тебя ничего уже больше не надо!
– А что так? Вроде, не сопротивлялись раньше…
– У тебя там есть еще, о ком заботиться. Я все слышала.
По душе растекалась радость и благодать. Все-таки, ревнует… Как приятно-то, оказывается…
– Это сестра. С мужем поцапалась. Рыдала в трубку, надо было срочно спасать.
А я-то дурак, посмотри-ка… Нет бы, помучить, чтобы еще понервничала, посмотреть на эти выходки… Сразу же взял и сдался!
– А ты у нас, получается, всемирный спаситель и помогатель? – Стеф презрительно фыркнула. – Можешь этой «сестре» отдать мои вещи. Может, пригодятся… Тоже скажи, что от сестренки остались.
– Так и сделаю.
Какой смысл ей что-то доказывать? Пусть подуется еще немного, пока до магазина доберемся.
Стеф чесала по супермаркету, словно бежала марафон. Или от меня удирала – черт поймешь.
– Это что у тебя такое?
В корзинке лежала пачка сосисок, гречка, молоко и батон.
– Продукты. А что, ты не видел такого никогда? А обычные люди такое кушают на ужин, между прочим.
Гордо задрав нос, она почесала к кассе.
– Стоять!
– Я спешу, сказала же!
– Кирюхе этой еды – на раз. А сама чем питаться будешь?
– Точно. Спасибо, что напомнил. – В корзинку полетела пачка быстрорастворимой вермишели.
Пришлось ей грудью дорогу перекрывать.
– Стефа! Я утром тебе объяснил же: можно больше не экономить! У вас никто не станет больше вытягивать деньги! Купи нормальной еды себе и Кириллу!
– У меня стипендия – через неделю. А зарплату получу в конце месяца. Что могу, то и покупаю.
– Зато гордая, да? Сразу сказать нельзя было? – Отнял у нее корзинку, выкинул содержимое на полки, взял телегу побольше и начал новый круг почета по заведению.
– Надо было денег у тебя попросить, что ли? – Брови Стефы полезли куда-то очень высоко. И без капли иронии. Похоже, очень сильно удивилась.
– Почему нет?
– Я тебе не рожу ребенка. Нас больше ничего не связывает. Ты нам с Киром вызвал такси и отправил домой.
– Да. Все верно. – Я сгребал с полок все, на что падал глаз. Наверняка, им ничего лишним не будет.
– Ну, и по какой логике я должна у тебя денег просить?
Вопрос резонный. Как бы на него ответить правильно?
Стефания
– Потому, что я могу тебе их дать. И они тебе нужны. – Тихон пожал плечами, глянул так, словно я полную глупость сморозила.
И что поделать? Признать, что я в его присутствии действительно туплю? Что вместо мозгов получается жидкая кашица?
– А так можно было, да? Просто взять и попросить?
Еда из тележки уже начала вываливаться. А он продолжал пихать и пихать туда все новые продукты.
– Можно было, конечно. У тебя остался мой номер телефона, я его не менял. Позвонила бы или написала – я бы тебе денег на карточку скинул.
– У тебя страх голодной смерти, что ли? Тихон, зачем ты наложил сюда пять бутылок молока? Мы столько не выпьем за неделю, оно скиснет!
Принялась выгребать обратно на полки лишнее.
– Хорошо. Пойдем, конфет Кирюхе еще возьмем. Он же любит сладости.
– А зубы ему тоже за твой счет будем лечить?
– Без проблем. В клинику отведем, там все сделают, как надо.
– Нет!
– Что «нет»? – Пришлось чуть ли не силой выдирать у него коробку сладостей. Тихон не давался. Поднял ее над головой, заставляя меня подпрыгивать, чтобы поймать. – Вылечим ему зубы, не парься. Я вообще теперь стоматологов не боюсь, в клинике мужики нормальные.
– Фруктов лучше купи ему.
– Ладно.
Я слегка ошалела от его согласия. Не ждала, что так просто и легко сдастся… Тихон бросил яркую пачку обратно и побрел в отдел с овощами и фруктами.
– Зачем ты это берешь? Кир такого не пробовал никогда! – Не успела разглядеть название какой-то странной лиловой фиговины.
– И я не пробовал. Интересно же.
– Ладно. Делай, что хочешь. И бери все, что тебе заблагорассудится. Я все лишнее просто выкину, так и знай.
Вообще-то, меня подмывало немного попрыгать. И помахать руками. И скалить зубы от радости. И еще творить что-нибудь глупое, непонятное, странное… Не думала, что мы с ним еще когда-то увидимся. Вернее, была уверена абсолютно: уже не встретимся больше никогда!
А тут – чудеса в решете, явился, не запылился. Испугал, конечно, когда стащил с ограждения. Думала, полицейский засек нарушение и решил наказать…
От суммы, которую назвал кассир, приглушенно ахнула: Тихон оставил в магазине почти месячный бюджет нашей небольшой семьи.
И промолчала. Хочет быть щедрым – пожалуйста, пусть будет. Тем более, он же ради Кирюхи старался, вроде как. С тем, что не влезет в холодильник, буду по ходу пьесы разбираться.
Я смотрела, как он грузит пакеты в багажник, любуясь игрой мускулов на руках. Все-таки, красивый он, глаз не оторвать.
– Почему не села в машину? Дождь опять начинается…
Он шагнул в мою сторону, заставляя двинуться назад. Почему-то хмурился опять недовольно.
– Хотела опять сбежать. Ты меня чем-то напрягаешь…
– Вот как?
Капли с неба становились все крупнее, все чаще и настойчивее… Но Тихон почему-то не
