- …Но я не желаю тебе зла. В прошлом я допустил много ошибок и заслуживаю не только этого, но и гораздо большего…Давай просто отложим все на потом? Временное перемирие.
- Ты заслуживаешь большего, это факт, - после долгой паузы говорит, и я невольно снова в плене ее глаз.
Сейчас Алиса максимально стойкая. Она гордо смотрит на меня, холодно так и твердо, и я думаю, что в этот момент в ее голове перебираются варианты как, а главное, насколько далеко меня послать, но и здесь ожидает сюрприз. Алиса кивает и выдыхает.
- Временное перемирие? На это я пойти не готова, но на смирение? Попробую.
- Это уже что-то.
Мне не нравится слово «смирение», но что поделать? Промакиваю ранку ваткой с йодом, потом встаю и собираюсь унести аптечку, правда торможу вдруг и бросаю совершенно глупое:
- Посиди немного, ладно? Вдруг опухоль разойдется?
Проклинаю себя по чем зря. Снова ей вру. Алиса на меня смотрит, глазами хлопает, но отодвигается к спинке стула — не уйдет. Я клянусь себе, что потом буду жрать себя ложками за то, что снова ее обманул. Все потом. Это маленькая ложь, которую я готов добавить к обширному списку своих грехов, ради одного: чтобы она хотя бы немного побыла рядом со мной.
Ну точно придурок…
***
Я люблю «крутую» баню, чтобы прямо дух выносило, но топлю изначально гораздо слабее. Во-первых, со мной захотел пойти ребенок, во-вторых, она все равно не остынет достаточно, чтобы Алисе было нормально. Сейчас она там как раз, а я сижу на диване с Давидом. Он в забавном полотенце с ушками и ест клубнику — весь перемазался, как чушка. Я посмеиваюсь, но про себя: не хочу спугнуть. Сын сидит так близко, под боком у меня, и это впервые, когда он так близко по своей воле — я ловлю кайф. Это особый вид наслаждения, правда, никому, кто владеет им с рождения своего ребенка, он непонятен. Потому что часто принимается, как данность, мне же приходится зарабатывать каждую его улыбку. Я не жалуюсь — узнавать Давида потрясающе. Например, открытие — он коллекционирует машинки. Это ведь говорит о высоком уровне дисциплины. Посудите сами: у многих ли детей хватит выдержки не открыть коробку с машинкой? Которую ты так желал? Черт, не уверен, что у меня хватит выдержки не открыть некую коробку раньше времени…Когда Алиса закрылась в бане, меня мучали очень яркие образы того, что происходит там за дверью — хоть стой, хоть падай. Как будто спермотоксикоз — это реальный диагноз, и он реально существует!
Так. Стоп. Хватит уже об этом.
Я мотаю головой и тянусь к ягодке, за что зарабатываю злой взгляд Давида, останавливаюсь и улыбаюсь.
- Нельзя?
Молча взвешивает свои внутренние вибрации. Нет, в нем нет жадности, я это заметил еще на детской площадке в Туле: он готов делиться игрушками, да всем, чем угодно, но не едой. На ум сразу приходит забавная фраза из дико популярного ситкома: «Джо не делится едой!». Только в нашем случае Давид, и да, еду свою он охраняет яростно. Интересно почему? Вдруг им с Алисой не хватает? Внезапно эта мысль бьет под дых, но Давид нехотя кивает и двигает мне тарелку.
- Ладно, но это в последний раз.
- Почему ты не любишь делиться едой? - спрашиваю как-то резко, от чего сын кривится.
- Я не жадина!
- Знаю, но все же?
- Потому что я всегда беру определенное количество еды! - говорит уверенно, - Если ты хочешь себе — сделай сам! Это мне мама намыла…
Потрясающая философия, и что-то сильно мне напоминает. Откусываю клубнику, а потом так весело тяну:
- А вы с мамой не смотрели никаких сериалов вместе?
- Мы с мамой много чего смотрим вместе, - гордо заявляет, а потом вдруг оборачивается и хмурится, - Кстати…а с ней все хорошо? Долго что-то нет…
Нет, я никогда не устану поражаться. Давиду еще и шести нет, а эта его магическая способность вылавливать нужную информацию, фиксировать ее и не отпускать — что-то с чем-то. Кем он станет, когда вырастет? Не знаю, конечно, какую область выберет, но, клянусь, эта область вытянет выигрышный лотерейный билет.
- Слышишь? - дергает за руку сын, чем вырывает из задумчивости.
- Все хорошо.
- Ты этого знать не можешь!
А вот и Алиса подоспела. Я вижу ее этот взгляд на дне своих глаз: если Давид чего-то хочет, не отступит. Понятно…
Усмехаюсь снова и встаю с дивана, киваю.
- Схожу, проверю, а ты сиди и смотри фильм. Обещаешь без происшествий?
- Клянусь!
Кивает в ответ так забавно, от чего капюшон падает на глаза, и я уже не сдерживаюсь — смеюсь, поправляю и ворую еще одну ягодку. Давид недоволен, правда так…наигранно скорее. На самом деле всем он доволен, и от этого на сердце теплее: значит, хорошо ему, что я здесь. Меня эта мысль окрыляет. Так что я не иду, а лечу к бане, поэтому не стучу. Забываю просто, а зря. Кажется, сейчас моя выдержка лопнет…
Алиса стоит у дивана. Волосы мокрые, перекинуты на одну сторону, а на ней одни только полупрозрачные трусики. Твою мать…Я ни на секунду не забывал, насколько она шикарна, а сейчас словно лучше стала. Талия ярче выделяется за счет увеличившийся груди, крутых бедер, кожа все такая же светлая, от чего мурашки я ловлю сразу, как и две ямочки на пояснице. Она меня не видит пока, копается с чем-то, а я не могу оторвать взгляда от ее попки. Не знаю, как Алиса это делает — но ее тело с годами стало только сочнее и лучше, а меня и тогда тянуло к нему, сейчас же…
Ох черт.
На мой шумный выдох Алиса резко оборачивается, а потом также резко прижимает руки к голой груди. Поздно. Я видел мельком то, что и не надеялся более увидеть, и меня кроет.
Разум заткнут за пояс, есть только чувства и эмоции к одной конкретной женщине, по которой я больше не могу скучать. Она собирается что-то сказать, но я не даю. Моментально срываюсь с места и иду на нее — пугаю? Возможно. Я сам боюсь представить, как выгляжу со стороны. Наверно, как дикий, сорвавшийся с цепи пес, который не может затормозить перед своей хозяйкой. Он ее слишком давно не видел, не чувствовал, не касался — ему это необходимо.
Я — это он определенно точно, потому что себя совсем не контролирую. Кладу руки на щеки, потом дергаю на себя и крепко, яростно целую.
Нет, это невозможно объяснить. Я заканчиваюсь сразу, как касаюсь ее губ и чувствую их сладкий вкус. Алиса — в шоке. Знаю, девочка, я больной ублюдок и тварь, но я без тебя не могу. Шагаю навстречу, прижимаю ее тонкую фигуру к стене и выдыхаю с облегчением, когда чувствую, что она вдруг расслабляется и робко подается на меня.
И все, как я помню. Тот же вкус, те же ощущения, тот же ураган в душе. Алиса всегда вызывала во мне дикую, необузданную страсть. Я не мог контролировать ее, даже когда Алена снова появилась в моей жизни. Сколько бы слов я себе не давал, как бы не пытался держаться от нее в стороне — это было выше моих сил. Как тот неудачник-альпинист. Он все бродит и бродит, пытается вскарабкаться на вершину, а это выше его сил. Сколько не пытайся — не твое это, пора просто признать. Понимаю, что признать много нужно было еще тогда, и всего этого можно было избежать, но я готов признать сейчас.
Она не готова.
Алиса вдруг с силой отпихивает меня от себя и дает смачную, жгучую пощечину. У меня от нее в голове звенит, но хоть немного отпускает возбуждение. Спасибо за это, малыш, а то бы наворотил дел. Смотрю на нее пару мгновений и понимаю: уже наворотил. Алиса прикрывается руками, вся красная, глаза горят, пылают огнем. Черт возьми…
Пару мгновений еще стою, как придурок, но потом роняю:
- Прости.
И сбегаю. Только за пределами бани, когда закрываю за собой дверь, прижимаюсь к стене. Теперь она не готова признать, а ты со своими поцелуями, чертов псих! Я же хотел приручать, добиваться ее плавно и постепенно, а что по итогу?! Сам себя отбросил на сто миллионов шагов. Потому что еще слишком рано.
И да, так и есть. Когда Алиса заходит в дом, на меня вообще не смотрит. Она и с Давидом общается как-то скомкано, а ужинаем мы в гробовой тишине. Сын слишком увлечен фильмом, так непременно спросил бы: что я опять натворил?! И как ему объяснить, что я придурок несдержанный, который прыгнул сразу на третью базу.
