что я пьяна.
— Я пьяна, — добавляю я. — И это определенно хорошее время, чтобы научиться делать шоты с тела.
Колби смотрит на меня, изучая. Он такой красивый. И в этот момент легко забыть, что он моложе меня. И что я должна думать о нем таким образом только тогда, когда он Шейд. Потому что, черт возьми, он сексуален. Я делаю глубокий вдох.
Колби улыбается.
— Ты права. Шоты с тела — это жизненный навык, которым тебе обязательно следует овладеть. Давай — я сделаю это на тебе, чтобы продемонстрировать, а потом ты сможешь сделать это на мне. У тебя есть текила?
Я киваю, внезапно очень очарованная перспективой этого урока.
— А у тебя ещё есть соль и лаймы?
Я снова киваю, пока Колби обыскивает кухню. Пока он это делает, я вытираю гранитную стойку. Он оборачивается со всеми необходимыми нам припасами и застает меня раздевающейся.
Он приподнимает бровь.
— Я не хочу испачкать текилой свои любимые спортивные штаны, — невинно пожимаю я плечами. Что, конечно, не объясняет, почему я также снимаю трусики и лифчик.
Я так и так попаду в ад.
Он смеется и помогает мне взобраться на стойку. Я вытягиваю ноги и закидываю руки за голову. Гранит подо мной холодный, и я дрожу.
— Хочешь, я тебя согрею? — спрашивает Колби, его взгляд лукавый. Он смотрит на меня взглядом, похожим на Шейда, и я снова вздрагиваю.
Затем я киваю.
Я бесстыдница.
У меня нет стыда.
Я отправляюсь в ад.
Я безмолвно повторяю эти слова в своей голове. И когда Колби снимает с себя рубашку, я прекращаю бубнить. Я ничего не могу с этим поделать. Этот парень великолепен. И обворожителен.
Он пожимает плечами.
— Я не хочу испачкать текилой свою любимую футболку.
Тепло мгновенно наполняет мою нижнюю часть тела, когда он прижимается ко мне сбоку. Его кожа теплая и упругая.
Он отрезает дольку лайма и кладет ее мне между зубов. Затем он посыпает мои груди солью, уделяя особое внимание моим соскам. А потом он наливает текилу мне в пупок. Я молча благодарю Бога за то, что я очень скрупулезно мою пупок.
Моя барная стойка идеально подходит для этого занятия — я нахожусь прямо перед грудью Колби. У него есть легкий доступ ко всем частичкам меня, которые ему необходимы.
Он наклоняется и начинает с моей лодыжки, целуя, посасывая и вылизывая свой путь вверх. Когда он добирается до моего бедра, он уделяет мне особое внимание, посасывая очень сосредоточенно. Озноб пробегает по моему телу, и огонь разгорается во мне. Поскольку «Би Би» — бесстыдная потаскушка, она хочет этого даже больше, чем я. А затем он намеренно и дразняще проводит по ней языком.
Мои ноги выпрямляются, как доски, а сердце начинает бешено колотиться.
Он облизывает все подбираясь к моему пупку, обходя его стороной и вместо этого концентрируясь на моей груди. Он высасывает соль до последней крошки с каждого из них, дразня меня, облизывая, посасывая и покусывая мои соски. Я буквально выгибаюсь навстречу ему, прежде чем он заканчивает, но он удерживает меня.
— Ты прольешь свою текилу, — шепчет он мне на ухо. Его дыхание обжигает мою кожу.
Я хватаюсь за край барной стойки. Я действительно обладаю удивительной силой духа. В противном случае я бы бросила это занятие, спрыгнула с этого гранитного выступа и оседлала этого мужчину-мальчика на полу моей кухни.
Но, как бы то ни было, я остаюсь неподвижной.
С долькой лайма в зубах.
Колби спускается к моему пупку, и в этот момент его правая рука находит «Би Би». Он прихлебывает текилу, в то время как его рука делает неторопливые круги вокруг «Би Би»… а затем он вводит в нее палец.
Я чуть не слетела.
Удивительная сила духа, повторяю я.
Потрясающая, блядь, стойкость.
Колби выпивает текилу до последней капли, а затем скользит по мне обратно к моему рту. Его глаза встречаются с моими, и я умираю от желания ощутить его губы на своих… его полные, сочные губы.
Наконец-то, наконец-то, его губы касаются моих, когда он берет дольку лайма, не используя руки. Он посасывает ее, а затем выплевывает в сторону. Я знаю, что моя экономка завтра потребует прибавки к зарплате. Но сегодня мне все равно.
Сегодня вечером я притягиваю лицо Колби к своему и вдыхаю его поцелуй. Я целую его так крепко и так долго, что не могу ясно мыслить. Я не могу ясно мыслить. Я больше не связана ни логикой, ни разумом, ни правилами. Мне сейчас все равно, как его зовут, Колби, Шейд или даже Кот в долбаной шляпе. Я хочу только, чтобы он был внутри меня.
Он стаскивает меня со стойки и кладет на пол.
Раздается короткий шорох, и затем мое желание исполняется.
(Или: Это все забавы и игры, пока ты не проснешься голым)
Мы просыпаемся при свете дня в моей постели. Я не помню, как вообще добралась до спальни, и вполне возможно, что Колби отнес меня сюда на руках.
Я приподнимаюсь на локте и изучаю его. Он спит и выглядит таким юным, когда спит.
Поскольку он молод, мой разум дьявольски напоминает мне об этом. Он достаточно молод, чтобы быть твоим ребенком.
Нет, это не так! Другая половина моего мозга спорит. Даже близко не так.
Здорово.
Я вздыхаю. Теперь я спорю сама с собой. Я почти уверена, что это признак безумия. Все, что мне сейчас нужно сделать, это начать раскачиваться на своем сиденье и что-то бормотать, и Софи сможет меня сдать.
Софи!
Я бросаю взгляд на часы и вздыхаю с облегчением. Сейчас только 10:00 утра. Ее не будет дома еще несколько часов.
— Доброе утро, — говорит Колби, потягиваясь рядом со мной.
Я снова смотрю на него. Он восхитительно мил, когда только просыпается. Его волосы взъерошены, а глаза остекленели от сна.
— Мне жаль, — говорю я ему. — Я тебя разбудила?
Он качает головой. — Нет. Я не спал. Я просто лежал здесь с закрытыми глазами и слушал, как ты храпишь.
— Я не храплю! Я протестую, хихикая. — Я этого не делаю.
— О, ты делаешь, — настаивает он, наклоняясь, чтобы поцеловать меня. — Но это мило.
Его поцелуй мягкий и нежный. И пугающий.
Нам не следует целоваться или быть обнаженными прямо сейчас, при свете дня. Или быть в постели вместе обнаженными. И целоваться. Он Колби, а я Эллисон. Он намного моложе меня. И это совсем не
