стала мне врать. Убеждать, как родители, что все еще у меня будет, потому что это было до смешного бессмысленно. Мы прошли в кухню, уселись за накрытый стол. Романова была в своем репертуаре. Может, и мне нужно было последовать ее примеру? Просто жить свою жизнь, что бы ни случилось. Готовить омлет по утрам. Варить кофе. Заполнять каждый свой день привычными ритуалами, чтобы ни минуты свободной не оставалось. Ни на что.
— Ну, рассказывай.
— О чем? О том, какой я была дурой?
— Да нет же! — взмахнула руками Даночка. — Какой у тебя дальнейший план?
— План… — повторила я. — План один — пахать. А где? Все равно. Пойду на поклон ко Льву Константиновичу. А если он встанет в позу — поеду, наверное, в Европу.
— Ну уж нет. Я одну тебя больше не отпущу. Хватит. Доездилась. Ефимов, как бы на тебя ни обжался, все же профессионал и понимает, что от таких предложений не отказываются. С ним договоримся. Тем более что… — Даночка постучала наманикюренными пальцами по столу: — Я тебе ничего не говорила, но ему поступила куча приглашений выступить с гастролями. Твое Лебединое стало гвоздем программы… Япония, Корея, Китай, Австралия и даже Новая Зеландия. График убийственный. Что скажешь?
— Убийственный график, говорите? Где мне поставить подпись?
— Не так быстро. Ефимов тебя, конечно, возьмет. Но кто сказал, что перед этим он не потреплет нам нервы?
Потрепал… Но мне только в радость было. Переключиться. Столько сразу забот! Квартиру найди, документы оформи. Повинись перед труппой, которую оставила, бросила… Заново докажи, что ты здесь по праву. Убеди, что не сбежишь при первом же случае, нагони то, что пропустила… День и ночь у станка и на серединке. Пока не выбьешься из сил до того, что еле ноги сможешь дотащить до кровати. И так каждый день.
— Рыбные котлеты бери. Вкусные.
Я обернулась. Руслан нависал надо мной с подносом, на котором уже стояли тарелка с супом и гречка с той самой котлетой, что он рекомендовал.
— Поверю на слово, — заставила себя улыбнуться. Рус оскалился в ответ.
— Я заплачу… А ты иди, вон, стол занимай, — накрыл мою руку, сунувшуюся было в кошелек.
— Ладно. Но учти — к хорошему привыкаешь быстро.
Он закатил глаза.
— Спасибо, что хоть об этом предупредила, — не упустил возможности меня поддеть. Я напряглась, но зря. В его взгляде не было осуждения. На самом деле все здесь понимали, что никто бы не отказался перейти в главный театр страны, поступи ему такое предложение. И больший резонанс среди труппы вызвал не мой уход, а как раз таки возвращение. И то потому, что возвращалась я на щите… Поверженная и униженная. Ну, так они думали, а я не спешила развеивать их фантазии.
— Ну как ты? Рассказывай! Я видел твою Баядерку. Это было вау!
— Спасибо. А я, представляешь, не видела ничего твоего. До того закрутило.
— А потом что-то пошло не так? — Руслан смотрел внимательно мне в глаза, помешивая ложкой кофе.
— Да. Все до предела банально.
— Хочешь об этом поговорить? Ты же знаешь, я никому!
— Нет, не хочу ворошить прошлое.
— Это касается всего… прошлого? Или только работы?
— Слушай, если что-то хочешь спросить — спрашивай прямо. Я сейчас не в настроении считывать подтекст.
— Я так понимаю, с Вершининым у тебя тоже все, раз он через неделю женится?
Я внутренне застонала, я сжалась вся… Господи, ну зачем? Зачем он мне это сказал? Я же специально, я специально не ходила в соцсети, чтобы даже случайно не наткнуться на информацию об этом событии.
Воздух застрял в легких, обжигая нутро и болезненно тесня ребра.
— Эй! Да блядь! Сень, ты дыши! Дыши, слышишь?! Я не знал, что ты не в курсе.
Руслан взял меня за руку и хорошенько встряхнул. Я со свистом выпустила и снова втянула воздух. Закашлялась. На глазах выступили слезы.
— Боже, Сень, ты прости, а? Я правда не знал.
— Все нормально, — проблеяла я. — Знаешь, я опаздываю на прогон.
— Так он только в четыре. Мы вместе будем… Сеня!
Ничего дальше носа не видя, я все же как-то умудрилась выйти в коридор. Перед глазами плыло. Боль обвивала меня веревкой и вязала узлы. Руслан шел следом, что-то еще говорил. А я не слушала. А у меня уши закладывало, к чертям…
Я подошла к машине такси, припаркованного к обочине. Зачем-то назвала наш с Артуром адрес. Все это время я избегала даже приближаться к месту, где была так счастлива, а тут потянуло, как убийцу тянет к месту преступления. Даже если разоблачат…
Всю дорогу в голове наш последний перед расставанием разговор крутила.
— Мне предложили контракт. В столице, — выпалила я и тут же, глядя в растерянные глаза Вершинина, добавила: — Я согласилась.
Даже будучи сильной и точно знающей, чего мне от этой жизни хочется, я боялась, что он сумеет меня отговорить — потому и рубила с плеча. Потому и выпячивала вперед подбородок. Ну, точно как ослица. Душа обливалась кровью, но какого-то черта я убеждала себя, будто это вообще ничего не значит.
— А как же мы?
— Мы можем встречаться.
— Когда между нами десять-двенадцать часов лету? Учитывая мой и твой графики?
— Ты знал, что так может быть, Артур, — мой голос дрогнул.
— Знал и надеялся, что ты… — Вершинин растерянно зарылся пальцами в волосы и так и не договорил «что ты выберешь меня», но я поняла. И не выбрала.
— Девушка! Девушка, мы приехали, — вернул меня в реальность голос таксиста. Я хлопнула ресницами, разглядывая знакомые места. Не зная, что делать дальше. Понимая, что нет смысла выходить. Замялась…
— Девушка!
— А мы можем тут постоять? Я заплачу, сколько понадобится. Минут десять-пятнадцать. Не больше…
Водила, если и удивился, ничего не сказал. Я сидела, пялясь в окно. Скользила растерянным взглядом, ни на чем особенно не задерживаясь. А потом во двор заехала знакомая машина. Я вжалась в кресло, закрыв ладонью рот, чтобы не завыть, зажмурилась, чтобы не видеть. Да только поздно. В сердце навсегда, кажется, отпечаталась картина: мой мужчина, бережно обнимающий свою будущую жену.
Я тупо пялился вслед отъезжающей раздолбанной Тойоте, не замечая, с какой силой сжимаю пальцы на Катиной талии. Перед глазами, будто кто-то, мать его, срежиссировал эту сцену, проплыло неживое бледное, как у трупа, лицо Есении. Проплыло и растаяло во мгле. Погода стояла на редкость дождливая.
— Артур…
— М-м-м?
— Это… Это та девочка,
