Раньше я боялся, что если Карина заберет дочь, то банально не сможет заботиться о ней – да и не захочет, – а еще может увезти куда-то. Кроме того, для самой Вари это тоже будет гораздо более серьезный стресс. Одно дело – жить в детском доме, где есть профессиональные воспитатели и врачи, и думать, что это такой детский садик, из которого совсем скоро заберет папочка, и совсем другое – оказаться в чужом доме с чужой женщиной, которая к тому же совершенно не заинтересована в благополучии ребенка.
Сегодня этот страх потеряет силу.
Если, конечно, суд вынесет правильное решение.
Заседание назначено на полдень. В одиннадцать часов я выезжаю из здания, где работаю, и направляюсь в районный суд. Эльвира в это же время покидает университет. У нее сегодня тоже очень важный день: она будет выступать, точнее, давать показания. Рассказывать о том, как познакомилась с нашей семьей, что видела, считает ли меня хорошим отцом, считает ли, что Карина имеет право на мою дочь... Ее показания могут стать решающими во многих вопросах – и я знаю, что она ужасно волнуется... признаться, я тоже.
Пока мы еще не встретились в коридорах здания суда, я пишу ей сообщение:
«Буду ждать тебя на первом этаже возле кофейного автомата».
«Хорошо», – отвечает Эльвира, и я убираю телефон.
Добравшись до здания суда, я сажусь на лавочку в условленном месте и утыкаюсь в телефон, листая рабочие чаты, как вдруг...
– А вот и ты! – раздается нахальный голос, и я поднимаю голову.
– Карина, – говорю спокойно, потому что понимаю: вполне возможно, Анатолий подослал ее вывести меня из себя. – Здравствуй.
– Ты счастлив?! – проигнорировав приветствие, спрашивает она.
– Хм... Не понимаю, – признаюсь честно. – О чем ты говоришь? Какое тебе дело до моего счастья, Карина?
– Все ты понимаешь! Ты хочешь забрать у меня дочь!
– Она не твоя дочь.
– Я выносила и родила ее!
Я тяжело вздыхаю. Так и есть: она здесь, чтобы меня выбесить. И если честно, у нее неплохо получается, потому что инстинктивно я сжимаю кулаки... Тем не менее, я стараюсь быть вежливым и мягким:
– Ты суррогатная мать, не более. Настоящая мама Варвары – моя жена, которая умерла от рака.
– Вот именно, она умерла! Варя даже не помнит ее! А меня помнит!
– Она тебя боится, – говорю я.
– Неправда, ты лжешь мне!
Ей бы в актрисы: отлично играет, изображая убитую горем мать.
Вот только меня не проведешь:
– Нам не положено разговаривать. Пожалуйста, отойди.
– У нас свободная страна, и я буду находиться там, где хочу!
– Хорошо, тогда я уйду, – я киваю и поднимаюсь с лавочки, надеясь, что Эльвира, когда приедет, сможет найти меня в другом месте.
– Я не отступлю! – кричит мне вслед Карина, а у меня невольно сжимается сердце, потому что я понимаю: суд может и не лишить ее родительских прав. Неизвестно, что будет...
ЭЛЬВИРА. 46 глава
Добравшись до здания суда, где будет проходить сегодняшнее заседание, я спешу к кофейному автомату – там мы с Матвеем договорились встретиться. Вот только я не вижу мужчину в условленном месте – а потому хватаюсь за телефон, чтобы позвонить ему. Пока звучат длинные гудки, я неожиданно решаю, что надо бы взять в автомате кофе: времени еще много, я успею подкрепиться, потому что ночь была бессонной – и нет, не потому, что мы с Матвеем занимались сексом, а потому, что я в последний раз репетировала свои показания для суда, – и немного кофеина явно пойдет на пользу. Но около автомата я натыкаюсь на Карину – и сразу опускаю телефон, понимая, что она просто не даст мне спокойно поговорить.
Так и происходит.
– А вот и главная звезда сегодняшнего дня! – смерив меня взглядом, нахально объявляет Карина, словно мы на сцене, где она – ведущая, а я – выступающий артист. Звучит просто отвратительно, но я знаю, что должна держать себя в руках и не скандалить, так что в ответ лишь пожимаю плечами:
– Мне жаль, если я отобрала этот титул у тебя.
– Вы посмотрите, она еще и шуточки шутит! Тебе не стыдно?!
– А должно быть? – я дружелюбно улыбаюсь. Мне так и хочется ударить ее, но вместо этого я лишь подхожу к автомату и начинаю заказывать кофе.
– Ты охмурила Опалова, а ведь он мог быть моим!
– Чего?! – тут я даже немного голос повышаю, потому что искренне офигеваю. – Что за фигню ты несешь?! Между вами ничего никогда не было...
– Это он тебе сказал?! – фыркает Карина, а потом делает шаг ко мне, притирается вплотную и шепчет на ухо: – Ты даже не представляешь, каким безумным, безудержным сексом мы с ним занимались... даже когда вы уже познакомились, и ты стала частой гостьей в его доме!
– Это ложь, – говорю я, а у самой пальцы дрожат. К счастью, мой кофе уже готов, так что я хватаю стаканчик и бросаюсь прочь, не разбирая дороги, лишь бы подальше от этой женщины...
Матвей практически ловит меня в полете несколько метров спустя:
– Ты в порядке?! Что случилось?!
Меня трясет, я едва не проливаю на него кофе, но не решаюсь сказать правду, только отстраняюсь и бормочу:
– Все нормально, нормально... Просто испугалась, что опаздываю.
– Ты не опаздываешь, – улыбается Матвей и гладит меня по щеке теплыми пальцами, а я дрожу. – У нас еще есть время.
– Хорошо, – я киваю, а про себя думаю: хорошо ли?! Все ли хорошо между нами?! Провокация это была со стороны Карины – или она сказала мне правду?! Неужели они с Матвеем действительно спали после того, как между нами появилась взаимная симпатия?! Разве это возможно вообще?! Мне всегда казалось, что они просто ненавидят друг друга! С другой стороны, с ненавистью и страсть крепче, и секс мощнее... О боже! Зачем я вообще думаю об этом?! Это наверняка ложь, чтобы сбить меня с толку!
И если это так – браво, у нее получилось.
Я ехала сюда с твердым настроем, а теперь... теперь у меня пальцы дрожат. И голос тоже. И сердце.
Через несколько минут, когда я допиваю кофе, мы с Матвеем наконец проходим в зал суда. Заседание планируется закрытое, а это значит – никаких родственников, а уж тем более прессы, да и вообще минимум людей в помещении: судья, прокурор, адвокаты со стороны Матвея и Карины, секретарь, охранник у двери и мы трое – я, Матвей и Карина. Надеюсь, все пройдет продуктивно. И надеюсь, что слова Карины не помешают мне дать показания, которые я так долго и старательно репетировала...
Суд начинается, и после нескольких формальностей, в основном связанных с бюрократией, меня вызывают в качестве свидетеля со стороны Матвея. Прочистив горло, я поднимаюсь на трибуну и здороваюсь с судьей.
– Итак, немного базовой информации, без которой мы не сможем продвинуться дальше, – говорит судья – седая и очень худощавая женщина лет шестидесяти. Я смотрю на нее и невольно гадаю: подкуплена она Анатолием или нет?! Несколько недель назад нам уже меняли судью, но я не уверена, что в этот раз передо мной человек, действующий по велению закона и совести. – Вы – Басманова Эльвира Дарьяновна, одна тысяча девятьсот девяносто девятого года рождения, гражданка Российской Федерации, все верно?
– Верно, ваша честь, – я киваю.
– Напоминаю вам, Эльвира Дарьяновна, что вы должны говорить суду только правду. Дача заведомо ложных показаний карается по закону.
– Я знаю, правда – и ничего кроме правды.
– Отлично, – кивает судья и поправляет на переносице золотистую оправу очков. – Тогда можем приступать. Пожалуйста, расскажите нам, когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с Опаловым Матвеем Тихоновичем и его детьми – дочерью Варварой и сыном Богданом?
– Это было двадцать седьмого декабря прошлого года, перед самым праздником, когда я работала на выездных утренниках Снегурочкой... – начинаю я, а потом время как будто замирает. Я словно забываю, что говорю с судьей, что это судебное заседание, что на меня смотрят, слушают и фиксируют каждое мое слово на диктофон... Я просто рассказываю нашу историю – от начала и до конца, минуя, разумеется, тот факт, что между мной и Матвеем есть романтические отношения. Это к делу не относится, ведь отношения начались после того, как я познакомилась с Кариной и узнала, какая она стерва. Адвокат одобрил этот подход – кто я такая, чтобы спорить?!
