– Мы обязательно с этим справимся.
– Как?! – спрашивает мужчина, и я вижу слезы у него на глазах. – У меня больше нет никаких моральных сил бороться с этой насквозь прогнившей системой и с этим ужасным человеком...
Мне тоже очень сложно, но я понимаю: ему намного хуже. Он – любящий отец. И у него пытаются отнять родную дочь...
Радоваться чужой смерти очень плохо, конечно, но вот что я думаю: если бы Анатолий внезапно умер – не знаю, тромб во сне оторвался или кирпич на голову упал, – мы все были бы просто счастливы... Но так просто бывает только в сказках. В реальной жизни злодеи не только становятся все сильнее и сильнее, но еще и побеждают... Так неужели Анатолий победит?!
– Эльвира, я не знаю, что мне дальше делать, – говорит Матвей, качая головой. – У меня уже просто руки опускаются. После вчерашнего суда мне на небольшой промежток времени показалось, что затеплился луч надежды, но... похоже, теперь тьма сгустилась еще больше.
– Так или иначе, мы должны поехать в детский дом, чтобы...
– Чтобы попрощаться с моей дочерью, – заканчивает Матвей за меня.
– Ненадолго, – говорю я. – Мы найдем способ...
Он смотрит на меня с недоверием – и просто выходит из комнаты. Совершенно очевидно, что разговоры сейчас бесполезны. Сейчас все бесполезно.
Может, нанять для Анатолия киллера?!
В любом случае, вариантов действительно нет: мы собираемся и едем в детский дом, по пути покупая новые книги, игрушки и вкусняшки для любимой принцессы.
Когда к нам выводят Варвару, и малышка бросается на шею к Матвею, мы с ним не можем сдержать слез.
– Папочка, ты наконец приехал забрать меня отсюда?! – спрашивает малышка радостно, и у меня сердце пропускает удар, до того больно...
– Пока нет, милая, – говорит Матвей, и я вижу, как сложно ему признаваться в собственном бессилии любимой дочери. – К сожалению, у папы есть еще дела, которые нужно завершить, чтобы ты наконец смогла вернуться домой... Зато уже завтра тебя ждет небольшое путешествие.
– Правда?! – Варя начинает прыгать от нетерпения. – Что за путешествие, папочка?!
– Ты поедешь в другой город и познакомишься с другими детками...
– Но мне нравится здесь! – спорит Варвара.
– Понимаю, но ты только подумай: вдруг в новом городе тебе понравится еще больше?! Там будут новые игрушки, другие завтраки, обеды и ужины, другие кроватки, другая площадка для игр... Разве не замечательно?
– Нуу... – протягивает малышка. – Можно попробовать. А если мне не понравится – можно будет вернуться сюда?!
– Конечно, – кивает Матвей. – Конечно, милая...
Я смотрю на них и у меня сердце разрывается, но я вдруг понимаю, что должна сделать. Понимаю, что всего через пять дней у меня будет возможность высказаться – высказаться так громко, что меня услышат все.
Возможно, после этого меня исключат из университета.
Возможно, серия сериала с моим участием не выйдет в эфир, и вместо гонорара я получу только выговоры и штрафы.
Возможно даже, что мне навсегда закроют путь в киноиндустрию и на театральные подмостки, но... если я не выскажусь – я никогда не прощу себя.
Потому что такой шанс дается один раз – и я обязана им воспользоваться, а дальше – будь что будет...
Через пять дней, в субботу, утром приходит напоминание от Антонины Сергеевны Карамелевой:
– Сегодня премьера, не забудь.
Как уж тут забудешь! Моя первая в жизни премьера! Моя первая красная дорожка! Фотографы, пресса, интервью! Громкие имена! Ротации! Зрители!
– Волнуешься? – спрашивает у меня Матвей, когда приходит время собираться, и я киваю:
– Да, очень.
Еще бы: ведь я планирую сделать красную дорожку сериальной премьеры своей трибуной.
Вот только Матвею не говорю об этом – знаю, что он начнет отговаривать. Скажет, что я не должна рисковать карьерой и своим будущим ради его дочери... Но я должна! Потому что за прошедшие месяцы его дочь почти что стала и моей дочерью тоже – пусть не биологически и даже не по документам, но духовно! Варя, Богдан и сам Матвей стали моей семьей! И защищать их – то, что я должна делать, даже если рискую чем-то еще...
Когда я приезжаю в кинотеатр, где должна состояться премьера, большинство моих коллег, в том числе Антонина Сергеевна, уже на месте.
Мы приветствуем друг друга, общаемся и поочередно выходим на красную дорожку, чтобы попозировать фотографам, а сразу после – в заполненный журналистами пресс-рум, где представители различных журналов и интернет-порталов задают каждому пять-шесть вопросов о нашем сериале, наших персонажах и актерских планах на будущее...
Я заметно волнуюсь. Мало того, что это мой первый выход в качестве киноактрисы, так еще и последний, возможно...
Выхватив момент между двумя вопросами, которые задает мне журналист из еженедельника «Киноприма», я громко говорю в микрофон:
– У меня есть политическое заявление. Анатолий Германович Арамен, глава одного из департаментов в министерстве цифрового развития, занимается подлогом и шантажом с целью финансового обогащения своего незаконного бизнеса, а также подкупом суда и иных должностных лиц из личной мести Опалову Матвею Тихоновичу – третьему заместителю министерства... – в этот момент у меня отбирают микрофон, а меня саму выталкивают с трибуны пресс-рума.
49 глава
В течение нескольких коротких – но таких бесконечно длинных! – мгновений я чувствую себя совершенно ослепленной и оглушенной...
Вспышки фотокамер, щелчки затворов, крики журналистов – все это сваливается на меня и словно обливает ледяным душем...
Потом чьи-то сильные руки хватают меня под руки, бесцеремонно тащат прочь, за кулисы, и я слышу возмущенные голоса:
– Кто она вообще такая?! Кто ей разрешил рот открывать?! Что она о себе возомнила?! Арамен ее уничтожит! И продюсеры тоже! Безмозглая девчонка! Испортила премьеру сериала!
У меня нет совершенно никаких сил сопротивляться, я словно послушно плыву по течению, вдруг так ясно понимая Матвея, который тоже устал бороться с этой насквозь прогнившей системой, но потом... потом чужие руки вдруг отпускают меня, в глаза резко ударяет яркий свет, от которого я инстинктивно зажмуриваюсь, и я слышу громкий, решительный голос нашего продюсера, Антонины Сергеевны Карамелевой:
– Немедленно оставьте ее в покое! Она – моя главная звезда!
– Вы это серьезно?! – насмешливым тоном спрашивает мужчина в черной футболке и с электрошокером на ремне джинс – судя по всему, охранник. Это именно он и его коллега тащили и обсуждали меня.
– Вполне серьезно, – кивает Антонина Сергеевна, и я, почувствовав в ней защиту, быстро перебираюсь на ее сторону, подальше от этих грубых мужланов, которые лапали меня без разрешения.
– Ваша звезда – девчонка, которая не умеет держать язык за зубами?!
– Моя звезда – девчонка, которая не может терпеть несправедливость и вступается за людей, которые ей дороги!
– Ну и дура, – охранник цинично сплевывает прямо на пол. – Кажется, кто-то уже полицию вызвал...
– Что?! Полицию?! – сама того не ожидая, я неожиданно вступаю в разговор. Если честно, меня охватывает паника.
Почему, зачем полицию?!
Разве я нарушила какой-то закон?! Разве у меня нет свободы слова, права говорить то, что я считаю нужным?!
Ха... Наивная.
Политика – грязное дело. Если лезешь в нее – будь готов держать ответ...
И что теперь?! Меня заберут в отделение, посадят за решетку?!
Я ждала чего угодно, но точно не этого...
Ждала, что меня осудят пресса и коллеги. Что премьера будет сорвана. Что сериал вообще не выйдет, а меня исключат из университета. Что я никогда не буду сниматься в кино и играть в театре...
Но полиция?!
– А ты чего хотела?! – фыркает охранник. – О таком нельзя трепаться в публичном поле. Арамен тебя уничтожит.
