узнать о нем как можно больше. Для девушки, которая совсем недавно была девственницей, я быстро обнаружил, что у нее поразительно мало запретов. В душе она снова опустилась на колени, ее карие глаза лани смотрели на меня, когда ее губы скользили по моему члену, я понял, что окончательно заблудился.
В ту ночь я оставался с ней в постели, пока мы оба не заснули. Я знал, что это была ошибка, но это не помешало мне повторить ее на следующую ночь, в соседнем мотеле. Я прижимал ее к себе, мой член все еще наполовину входил в нее, а она прижималась к моей груди, и я знал, что снова проведу ночь рядом с ней.
Как бы мне ни было неприятно это признавать, я скучал по таким эмоциям. Мне не хватало тепла чьих-то рук, мягкого, сонного запаха женского тела, прижавшегося к моему, когда я просыпался утром, и ощущения того, что кто-то так близок ко мне. Я потратил годы, притворяясь, что это не имеет значения, что я не тоскую по всему этому, потому что было слишком больно желать того, чего, насколько я понимал, у меня больше никогда не будет и не должно быть.
Когда я проснулся в то последнее утро, в день, когда мы должны были ехать за паспортами, Елена еще спала. Она свернулась калачиком, прижавшись идеальной попкой к моим бедрам, ее спина почти касается меня, ее темные волосы рассыпаются по подушке и мне, изгиб одной груди выглядывает из-под простыни. В таком виде она выглядит потрясающе красивой, и слишком невинной. Это напоминание о том, как много этой невинности я могу отнять, и о том, что я должен встать с кровати прямо сейчас, а не придвигаться к ней, чтобы прижаться губами к ее шее и вдыхать ее сладкий, теплый аромат, пока мой член твердеет на задней поверхности ее бедер.
Она издает тихий стон во сне, выгибаясь спиной ко мне, и я мгновенно, до боли, напрягаюсь, мой член пульсирует от близости ее влажного, тугого тепла.
Я никогда раньше этого не делал, не брал ее, пока она еще не проснулась. Я следил за тем, чтобы встать с постели каждое утро раньше, кроме сегодняшнего дня, и я знаю, что не должен ничего из этого делать. Боже… разница в нашем возрасте огромна. У нее жизнь впереди. Я не должен позволить ей привыкнуть к тому, что мы просыпаемся вместе, как будто это нечто большее, чем есть на самом деле. Но если я встану сейчас, у меня останется два варианта: пойти в душ и самому позаботиться о своей ноющей эрекции, или игнорировать ее, пока она не исчезнет… что, учитывая, что Елена так близко, почти невозможно.
Или я могу войти в нее…
Она снова выгибается, ее бедра слегка раздвигаются, когда она прижимается ко мне в полудреме, и моя рука направляет мой член между ее ног, прежде чем я успеваю остановить себя. В тот момент, когда головка моего члена упирается в ее мягкие влажные складочки, я тянусь к ее бедру, мягко притягивая ее к себе, проталкиваясь внутрь, и она с вздохом просыпается.
— О! — Она выдыхает это слово с тихим стоном в конце, ее голова откидывается назад к моему плечу, когда ее бедра подкатываются ко мне, и мой член проскальзывает немного глубже. Я стону, чувствуя, как она крепко сжимает меня, ее тело становится мягким и теплым, когда я притягиваю ее к себе.
Я не должен этого делать. Это слишком интимно. Это уже не просто секс. Это…
Но уже слишком поздно. Я внутри нее, и у меня нет сил остановиться. Она выгибается навстречу мне, стонет и начинает двигаться вместе со мной. Удовольствие настолько сильное, что мне приходится закрыть глаза, на мгновение зажмурившись, чтобы не потерять контроль слишком быстро.
— Так приятно, — сонно шепчет она, двигая ногой между моими. — Твой член такой приятный…
Услышав, как Елена стонет при слове "член", я едва не теряю контроль над собой. Я проникаю в нее глубже, немного наклоняю ее, чтобы начать двигаться, все еще укутанный в тепло одеял, когда моя рука нащупывает ее грудь, и я ввожу член в нее так глубоко, как только могу, я стону в голос от ощущений.
Это слишком блядь хорошо.
Я почти замираю. Мы в дешевом мотеле, далеко от наших домов, но мы завернуты в теплые одеяла и утопаем вдруг в друге, пока я держу ее в своих объятиях. Такое ощущение, что мы могли бы быть вдвоем в нашей собственной постели. Кажется, будто мир на мгновение ускользнул от меня, и я прекрасно понимаю, насколько это опасно. Но я блядь не могу остановиться. Елена содрогается, прижимаясь ко мне, вот-вот кончит, и, черт возьми, я хочу почувствовать, как она кончает на моем члене. Теперь я знаю, каково это, когда она кончает, как она пульсирует по всей длине меня, словно ее киска умоляет о моей сперме, как ее тело извивается и выгибается, словно она почти пытается спастись от нахлынувших ощущений, словно удовольствие настолько велико, что почти пугает ее, пока оно наконец не овладевает ею и она не сдается.
Я показываю ей все это. Я, и никто другой.
Эта мысль снова подводит меня к краю, и когда Елена вскрикивает, ее тело выгибается и прижимается к моему, когда она сильно кончает, сжимаясь вокруг моего члена, я отпускаю себя. Я чувствую, как напрягаются мои яйца и пульсирует член, когда я крепко прижимаю ее к себе, прижимаюсь губами к ее плечу, и мир на мгновение растворяется вокруг нас обоих, когда я кончаю в нее, заполняя ее, вбиваясь в нее так глубоко, как только могу.
Пока я держу ее, пока мы оба переводим дыхание, мне снова приходит в голову, что я опять забыл вытащить член. Я начинаю терять счет времени, когда трахал ее без защиты, зная, что я поступаю очень безрассудно.
У меня было сколько угодно возможностей купить коробку презервативов, пока я ходил за едой для нас. Но я каждый раз останавливал себя, потому что купить презервативы, это значит признать, что я не могу контролировать себя рядом с ней. Это похоже на признание того, что я буду продолжать делать это, что мы будем продолжать делать это, и я буду падать все глубже в яму, которую я рою для себя и для нее каждый раз, когда прикасаюсь к ней.
Каждый раз, когда я останавливал себя от их
