— Когда это началось? — спрашивает она, игнорируя меня. Удивительно, как она расставляет акценты. Я сделал то же самое. — Вероучения твоего… Штейна?
Мне хочется помучить ее молчанием, но опять же, несмотря на то, что Кария пристегнута к креслу, все так, будто пристегнут как раз я. Может, я долгие годы жаждал извергнуть из себя все эти вещи и подсознательно хотел рассказать это именно ей.
— Это было всегда, но незадолго до смерти моей матери стало еще хуже.
Я с трудом сглатываю и провожу пальцами по ее груди, чувствуя, как учащенно бьется ее пульс.
— Он постоянно встречался с какими-то фанатиками; отчасти из-за своей работы, отчасти потому, что… интриги были его хобби. Штейн всегда был беззастенчиво увлечен серийными убийцами. Потом это переросло в нечто большее. В религию, по его глубокому убеждению, открытую лишь избранным. Он действительно думает, что мне несказанно повезло быть его сыном. Что когда я умру — а он меня убьет — я заслужу особое место на небесах, потому он мой бог.
— Он тебя не убьет, — с яростью произносит Кария.
У меня нет сил слушать чепуху.
Я убираю от нее руки и, отступив назад, тянусь за табуретом. Я хватаюсь за мягкое кожаное сиденье, подтягиваю его поближе и, снова сев на него, на мгновение опускаю голову и закрываю глаза.
Я думаю о том, как к ней прикасался Космо.
И Вон.
О том, как она откидывала голову и со стоном произносила их имена.
Как я представлял, что это все для меня. Из своего укрытия или позже, в «Хаунт Мурен», просматривая записи с видеокамер, которыми Штейн напичкал все дома на Ричуэл Драйв. Иногда я думаю, что он сделал это специально, чтобы меня помучить, зная, что я прокрадусь в его комнату наблюдения и буду смотреть, как Кария трясет сиськами, раздвигает ноги и запрокидывает голову, когда в нее с силой входит Вон или Космо.
Я резко открываю глаза и снова тянусь к ее бедру; несмотря на дрожь в пальцах, стараюсь сохранять легкость прикосновения.
Я похлопываю ее по внутренней стороне ноги.
— Давай попробуем еще раз. Ты сказала, что я могу прикасаться к тебе, как захочу. Я продолжу отвечать на твои вопросы, но раздвинь для меня ноги, Кария.
Она не двигается.
Я поднимаю на нее свой пристальный взгляд.
Кария смотрит на меня, ее глаза блестят от чего-то, что вполне может быть слезами.
— Саллен. — Мое имя срывается с ее губ, словно скрежет.
К моему горлу подступает комок. Я чувствую жар и зуд, но только сильнее вдавливаю кончики пальцев в плоть ее бедра.
— Раздвинь их.
Она слегка качает головой, и я чувствую в темноте движение.
— Мне так жаль, что ты…
Затем я с силой хватаю ее, и от моего прикосновения Кария вздрагивает и дергается.
— Не бери в голову, — тихо говорю я. — Ты права. Это был глупый приказ. Я могу иначе получить доступ к твоей пизде. Вместо этого согни ноги, прижми к груди, а затем разведи в стороны.
Кария сглатывает; в тихой комнате слышно, как у нее на шее тихо звенит пряжка от ремешка. Я представляю, как бы на ней смотрелась моя цепочка. Я и раньше видел ее в изящных украшениях, но было бы неплохо надеть ей на шею флакончик с ядом. Жаль, что я истратил его на тупого придурка Космо. Жаль, что этой дозы оказалось недостаточно, чтобы его убить.
Не успеваю я толком разозлиться, как Кария делает, как я говорю.
Я чувствую, как напрягаются ее мышцы. Скользнув подошвами своих кед по нижней части кресла, она сгибает ноги, а затем прижимает их к груди.
Однако она их не раздвигает. Тогда я провожу рукой по внутренней стороне ее бедра, пытаясь развести ей колени.
Кария сопротивляется, пристально глядя мне в глаза.
— Кария, — тихо шепчу я, зная, что Штейн уже наказал бы меня за это.
Я мог бы ее ударить, принудить силой или сделать что-нибудь похуже, но я уже и так много чего натворил. Может, мне следует положить на все, и пусть считает меня наихудшим из монстров, но какая-то тошнотворная частичка меня хочет, чтобы Кария думала иначе.
— Мне всегда хотелось, чтобы ты ко мне прикоснулся, знаешь? — тихо спрашивает она, прервав мои жалкие мысли. — Когда я росла, я фантазировала о тебе… все время.
Я замираю от ее слов, моя рука застывает у нее на бедре. У меня возникает ощущение падения, несмотря на то, что я сижу.
Именно это я почувствовал, когда она назвала меня красивым и потрясающим.
Лгунья.
Прекрасная маленькая лгунья.
Меня никто никогда раньше так не называл.
И никто никогда не жаждал моих прикосновений.
— Я хотела тебя поцеловать. И когда меня трахал Космо или Вон, мне хотелось, чтобы это был ты.
От этих слов у меня твердеет член, и я изо всех сил стараюсь не обращать на это внимания. Штейн смеялся надо мной всякий раз, когда видел, что у меня встает, и хотя он никогда не подвергал меня сексуальному насилию, унижение от того, как он потешался над реакцией моего тела, было достаточно мучительным.
— Ты видел меня в ту Ночь обмана? — с трудом сглотнув, произносит Кария, и у меня вспыхивает лицо. — Ты видел, как Космо лапал меня, так ведь? Как он мне отлизывал? Трахал?
«Откуда она могла это знать?»
Я ей не отвечаю, не желая признаваться, что весь вечер пас ее до тринадцатого этажа. Я проскользнул за ней в номер и прокрался, спрятавшись в тени, пока Космо готовил ей выпить.
— Ты ревновал? Хотел причинить ему боль?
«Я хотел сделать нечто большее. Снести ему башку и трахнуть ее рядом с его обезглавленным трупом».
Но мне так сильно хотелось ее увидеть, послушать издаваемые ею звуки, что я не мог это остановить. Остановить их.
— Я хотела, чтобы это был ты, Саллен.
Я качаю
