class="p1">— Доброе утро.
— Завтрак с кофе на тумбочке.
— Спасибо, Дарья, — улыбнувшись, благодарно взглянула на девушку.
Я привстала и взглянула на поднос, стоящий на прикроватной тумбе. На нем лежало все, что я любила, но от чего-то меня начало тошнить, и я убрала взгляд от еды.
— Вы можете идти. Хочу немного побыть одна, — обратилась к девушке.
В знак понимания, она кивнула головой и скрылась за дверью.
Взяв телефон в руки, я открыла своё последнее сообщение, адресованное Давиду: «Прости.»
Уже который день надеюсь получить ответ. Хоть какой-нибудь, даже с посылом ненависти — неважно. Лишь бы услышать ещё хоть слово, сказанное им. Но ответом его была тишина. Марта как-то сказала, что он улетел, а братья задорно добавили, что улетел он в сопровождении красивой девушки.
Пожалуй, не имела право на ревность та, что решила стать женой другого; та, что не пошла за любимым до самого конца. Да, знаю, что не имела никакого права, но я ревновала. Невыносимо, неистово ревновала того, о ком плакало сердце. Никогда не думала, что окажусь такой эгоцентричной, но эти чувства были выше моих сил.
Встала с постели, убрав телефон в дальний ящик и прошла к шкафу, на котором висело моё свадебное платье. Хотелось взять ножницы и искромсать его на мелкие лоскутки, хотелось испортить весь дом; сделать все, чтобы испортить этот день.
Это было платье моей мечты, которое я однажды так кропотливо выбирала. Уточнённый вырез на спине, многослойная сетчатая юбка и корсет, расшитый вручную маленькими цветами, что плавно растекались к низу — все источало именно ту воздушность и лёгкость, которой так не хватало моей душе.
Я и забыла какое оно красивое. Но сегодня, эта красота причиняла мне колоссальную боль, наполняя глаза слезами. Невозможно было смотреть на него, ведь оно служило символом моего конца.
— Ты поступила правильно, — смотря на себя в зеркало, вымолвила строго.
И вытерев неугодную слезу, что сорвалась с моих глаз, прошла в ванную, стараясь избавить себя от мыслей о Давиде.
«Не плакать, только не плакать» — приказывала самой себе, когда, спустя несколько часов, мама обняла меня.
— Моя принцесса, как же ты красива, — с гордостью разглядывая моё лицо, вымолвила она.
— Спасибо, мам, — улыбнулась, всматриваясь в её счастливое лицо.
Только их с папой неподдельные улыбки и счастье давали мне силы не расплакаться и не сломаться.
— Приехали, — вошла в комнату помощница.
— Ну все, побежала встречать, — поцеловала меня на прощание мама и поспешила уйти.
А я медленно прошла к зеркалу. Воздушность шлейфа пышного платья, что расстилалась в пяти метрах от меня, ложилась тяжёлым бременем на моё сердце.
«Как ты могла Амели? Как ты могла превратить лучший день для девушки в самый ненавистный?» — с досадой кричало всё внутри.
И самой ужасной мыслью для меня была мысль о Давиде. Какого ему знать, что его предала та, которая ещё с месяц назад счастливая утопала в его объятиях?
— Надеюсь, мы будем счастливы. Хотя бы каждый, по-своему, — коснувшись золотой бабочки на шее и зажмурив глаза, я отошла от зеркала, не желая больше видеть себя.
Через считанные минуты в комнате появились сёстры и тёти. Этот день стал сплошным испытанием для меня. Заперев свои чувства на замок, я нацепила дежурную улыбку и пыталась благодарить каждого, кто желал счастья в семейной жизни. Я улыбалась, словно робот, а сердце стонало от боли. Хотелось сбежать, уехать, улететь. Все, что угодно, лишь бы не стоять в подвенечном платье, изображая счастье.
Я не осознавала и половины того, что происходило. Альберт, подаривший мне букет алых роз, был для меня чужим человеком на этом торжестве. А все происходящее вокруг походило на страшный сон. Водоворот событий захлестнул меня с головой, и все казалось мне одной лишь вспышкой
Реальность происходящего нахлынула на меня уже в банкетном зале, когда я наблюдала за родными, которые радостно танцевали танец за танцем.
— Амели, ты не проголодалась? — обратился ко мне Альберт.
Я перевела на него свой взгляд, желая разглядеть его. А быть точнее — разглядеть в нем Давида. Но все было не тем, все чужое.
— Нет-нет, спасибо, — ответила, тяжело вздохнув.
— Давай разделим? — настоятельно улыбнулся он, взяв в руки кисть винограда.
Я решила не отказывать и, растянув губы в попытке улыбнуться, положительно кивнула головой. Он поделил гроздь на пополам и положил одну часть мне на тарелку.
— Все хорошо? — поинтересовался с особым вниманием. — Как тебе свадьба?
— Все отлично, но не верится, что она моя.
— Аналогично, — рассмеялся в ответ.
Впервые услышала, как он смеётся. И решила вновь изучить его. Он несомненно приятный мужчина, но… Он явно не мой. Совсем не мой. Настолько, что его улыбка стала вызывать отторжение в душе.
— Хм, ромашки? — он взглянул в сторону и удивлённо сморщил лоб.
Я поспешила за его взглядом и обомлела, увидев, как с другого конца зала идут два молодых парня из персонала, держа в руках огромную корзину ромашек с большими лепестками.
Мне стало невыносимо душно, и я перевела взгляд на Артёма, который будто уже ждал меня.
— Ты? — взглядом спросила у друга.
Он отрицательно покачал головой, и я, закрыв на секунду глаза, глубоко вдохнула и выдохнула, надеясь, что боль растворится вместе с воздухом, что выходит из лёгких.
Но нет. Осколки разбитого сердца предательски царапали все живое изнутри.
«Давид…» — пронеслось имя в голове, пока я зачарованно наблюдала, как ребята аккуратно кладут роскошный букет любимых цветов среди ненавистных мне алых роз.
— Додумался ведь кто-то подарить подобное, — хмыкнул Альберт.
Слегка разозлившись тону мужчины, я взглянула на него:
— Они тебе не нравятся? — поинтересовалась сдержано.
— Ромашки могут нравится? — удивился он, усмехнувшись.
Не сказав ни слова в ответ, я отвела взгляд от него. Все и так стало ясным для меня. С каждым часом и сказанным им словом, между нами образовывалась все более глубокая пропасть.
Я с грустью смотрела на роскошный букет у подножья стола. Он возвращал меня в счастливые мгновения с Давидом. Глаза стали наполняться слезами, и я поспешила встать изо стола, чтобы скрыться от пристального внимания собравшихся.
Вырвавшись из цепких глаз гостей и, оставшись наедине с собой на широком крыльце, я устремила взгляд в небо, стараясь не заплакать.
«Я всегда буду рядом, Амели» — пронеслись в мыслях слова Давида.
— Неужели настолько буквально? — шепнула, сжимая губы от досады.
Знаю, что его нет здесь физически. Знаю, потому что он за континентом. Но разве это имеет какое-нибудь отношение к душевной близости?
— Все в порядке? — раздался голос позади меня.
Я
