обернулась и увидела Альберта, который протянул мне пиджак.
— Хочу уехать, — ответила коротко и приняла пиджак. — Благодарю.
— Сейчас будут выносить торт. Разрежем и, в принципе, можем быть свободны.
— Ты не против? — спросила с надеждой, понимая, что ещё немного, и я вряд ли сумею сдержаться.
— Нет. Мы здесь уже не нужны.
И мы вновь погрузились в вереницу событий, что так и не сумела остаться в моей памяти важным воспоминанием.
Прощание с родителями далось мне с особым трудом. И впервые за весь вечер, я позволила себе заплакать. Не могла… Не могла отпустить маму из своих объятий, да и папу тоже. Мне уже не хватало их, хоть я и понимала, что буду видеться с ними часто.
Но это было другим, меня будто отрывали от самого дорогого и важного.
На прощание, в страхе, что не увижу больше букет Давида, я вытащила оттуда один стебель на память.
Сестра сказала, что все шептались и обсуждали то, какая же скромная невеста вошла в дом Альберта. Забавно, а я ведь была всего лишь грустной. Была той, кто желала расплакаться на весь мир, но, вместо этого, сдавливала боль и улыбалась, желая сделать счастливыми своих родных.
Машина привезла нас к дому Альберта. Увы, своим родным, я пока его считать не могла. Мы прошли в дом, и я стала осматриваться.
— Наша комната наверху, вторая дверь справа, — Альберт указал на широкую лестницу посередине просторного коридора.
Только после его слов поняла, что меня ждёт впереди, и ноги стали отказываться идти дальше, подкашиваясь и трясясь.
Альберт провёл меня к двери комнаты, открыл дверь и включил свет.
Передо мной раскрылась большая комната старинного стиля в коричневых тонах.
— Там ванная? — указала пальцем на ещё одну дверь в комнате.
— Да, — он сделал небольшую паузу, почесав затылок. — Тебе нужна помощь с платьем, фатой?
— Нет-нет, спасибо. Я бы хотела принять душ и отдохнуть.
— Хорошо, понимаю.
Я кивнула и хотела было пройти в ванную, но он остановил меня:
— Планирую поехать с друзьями продолжить отмечать. Ты не будешь против?
— Нет-нет, конечно езжай, — обрадовалась я.
«Это лучший подарок, который ты мог бы мне сейчас сделать» — мысленно благодарила мужчину.
— Дом охраняется, и есть персонал. Если что-то нужно будет, они все принесут.
— Спасибо, Альберт. Желаю хорошо провести время, — улыбнулась уже более искренне, предвкушая минуты, когда останусь одна.
— Сладких снов. Чемоданы с твоей одеждой в шкафу.
Мы попрощались, и он вышел из комнаты, оставив меня наедине с собой.
Смыв с себя весь этот день, я убрала платье на диван и прошла к чемодану, в котором лежал свитер Давида. Тот самый, что забрала у него в ночь, когда мы вместе встречали рассвет. Надев его, обняла саму себя в надежде, что закрыв и открыв глаза, увижу рядом его в моих объятиях. Но в итоге увидела лишь пустую комнату. Тяжело вздохнув прошла к постели и забралась под одеяло, свернувшись в клубок. Руки сами собой потянулись к телефону.
«Он, наверное, думает, что я сейчас с Альбертом…» — от этой мысли стало сводить живот, Пальцы судорожно начали нажимать на кнопку вызова абонента «Давид». Но поняв, что совершаю очередную ошибку, я в панике хотела отключить звонок, но вдруг услышала на том конце провода родное: «Алло»
— Давид — еле прошептала.
— Да?
— Как ты? Я хотела поблагодарить за цветы, — вымолвила тихо. — Это лучшее, что случилось со мной в этот день.
— Ты дома? — проигнорировал мои слова.
— Да.
— Хорошо…
— Я одна, — добавила быстро.
— Амели, — услышала его напряжённый смех. — Считаешь, что это меня успокоит?
— Не хочу, чтобы ты думал, что мы вместе. Знаю, как это неприятно.
— Знаешь? — с нажимом поинтересовался он.
— Слышала, что ты улетел с девушкой отдыхать.
— И ты проводишь параллель между этими двумя ситуациями? — отметил саркастично.
— Так это правда? — игнорируя его вопрос, поинтересовалась дрожащим голосом, чувствуя, как внутри всё ломится от боли.
— Амели, не думай об этом.
Я так ждала, что он ответит мне твёрдым "нет", но этого не произошло. Тяжело вздохнув, я вытерла слезы, что предательски катились по щеке, обжигая огнём мою кожу.
— Я надеюсь это слезы счастья, Амели. Ведь, все так, как ты хотела, — его прощальные слова, хуже любой болезни, убивали медленно и с особой жестокостью.
Мне так хотелось объясниться с ним. Объяснить почему, убегая с улыбкой на лице в ту ночь, я так и не посмела побороться за наше счастье.
Хотелось сказать, как мне больно от мысли, что дни и ночи мои теперь отданы другому. Рассказать ему, как нежеланно и страшно мне будущее, где не будет его. Хотелось оправдаться за свою слабость. Но я не сумела. Не сумела сказать ни слова, не найдя достойных слов и объяснений. Наверное потому, что их и не было. Для него их не было.
Всю ночь, обнимая саму себя, а скорее свитер, что был на мне, я глядела на одну точку в ночной тиши. Казалось, что комната, окутанная безграничной тьмой — это его глаза, бездонные и безжалостно съедающие меня глаза.
Меня все устраивало в нашей семейной жизни. Альберт после штампа в паспорте не изменился — все тот же вежливый мужчина, который относится ко мне с должным пониманием.
На утро после свадьбы я проснулась одна, а позже за завтраком он объяснил, что вернулся достаточно поздно и решил не будить меня, переночевав в своей комнате, что была по соседству с моей. И вот так у нас и завелось. Уже ровно месяц он, возвращаясь домой по ночам, остаётся в соседней комнате, не беспокоя меня. И каждый раз, я несказанно радуюсь этому. Лишь по утрам уже полностью одетый он заходит за мной, и мы вместе спускаемся к совместному завтраку со всей семьёй.
Возможно, это было глупо с моей стороны, но я счастлива, что он не проявлял ко мне особого интереса. Мои душевные раны ещё слишком свежи, чтобы принимать в свою жизнь нового человека, с новыми эмоциями. Мы были просто хорошие товарищи, которые отлично понимают друг друга — не более.
Этот день был обычным. Мы завтракали в уютной гостиной, когда нашу гробовую тишину разбавила свекровь, которая стала довольным, одухотворённым голосом рассказывать нам всем о том, что её родной племянник сумел завоевать сердце девушки спустя долгое время.
— Купил её. Что тут необычного? — усмехнулся Альберт, переглянувшись с двоюродным братом, который гостил у нас.
— Альберт, не говори таких глупостей. Девочка из очень достойной семьи, — возразила мать.
