Рашель прикоснулась к дорогой ткани. Было в платье что-то, взывавшее к ней.
— И еще одно.
Это платье было из блестящего атласа, выкроенное по моде двадцатых годов. Даже если Рашель суждено прожить тысячу жизней, у нее все равно не будет случая надеть эти платья, они не про ее честь и пришли из другой жизни, которая ей недоступна. Но как раз поэтому Рашель захотелось их купить. Ее пальцы нежно касались дорогой ткани, а глаза были полны мечтаний.
— Возьмите оба за десять фунтов. Сейчас такие никто не покупает. Конечно, если подождать... то когда-нибудь... Боюсь, мне не дожить до тех времен. Покупайте.
Когда Рашель полезла в кошелек, она уже знала, что покупает не вышедшие из моды платья, а стиль жизни, мечту, свою мечту.
Из магазина она вышла, как в тумане, постепенно сменившемся раздражением! Надо же было потратить двадцать фунтов!.. Несколько месяцев работы... Она развернулась на ходу. Надо отнести вещи обратно, объяснить, что они ей не по средствам... Но, поворачиваясь, она увидела, как женщина вешает табличку «закрыто». Поздно. Покупка сделана. Нельзя только показывать платья другим девушкам, а то ее засмеют.
Несчастная Рашель сама не помнила, как добралась до отеля и сунула чемодан под кровать, не вынимая из него свернутых платьев.
Сегодня Тим ждет ее ответа. Почему бы не поехать, подумала она устало. Что ей терять?
В тот день, когда отец Тима возвратился после медового месяца, церковные колокола звонили вовсю, приветствуя молодоженов. С тех пор церковные колокола в Марчингтонской деревне звонили четырежды, каждый раз отмечая рождение ребенка в семье виконта и его жены, но особенно гордо и радостно звонили они в тот день, когда родился мальчик.
Дорога в Марчингтон шла через деревню, мимо деревенской церкви, потом сворачивала, и тут деревья расходились, и глазам открывался вид на Марчингтонский замок.
Рашель в первый раз увидела его осенью, когда он поднимался из тумана, окруженный густо посаженными деревьями, словно сверкающая красная роза — рубин в зелено-желтой короне.
Тим подъехал к отелю сразу после ланча в своей длинной машине с поднятым из-за мелкого осеннего дождя верхом. Запах настоящей кожи кружил голову Рашель. Она отлично видела, как он изумился, когда она вышла к нему в юбке в складку и джемпере, из-под которого высовывался воротничок скромной блузки. Ей пришлось купить соответствующие колготки и пару осенних туфель. Рассыпанные по плечам волосы, отсутствие всякой краски на лице, если не считать губной помады, произвели на него впечатление. Рашель в этот день ничем не отличалась от студенток, которым так искренне завидовала, и в ее улыбке, когда Тим усаживал ее в машину, была незнакомая ему уверенность в себе.
Пока они ехали в Дорсет, Тим несколько раз взглядывал на нее, не веря в происшедшую с ней перемену. Сегодня она была одета совсем как его сестра, что не соответствовало ее социальному статусу. В первый раз ему пришло в голову, не соврала ли она, заявив, что едва ли не в младенчестве осталась сиротой. Сомнения грызли его, не давая ни минуты покоя и нарушая все его отлично выстроенные планы. Чем ближе они подъезжали к Марчингтону, тем сильнее они были. Остальные члены клуба должны были приехать на другое утро. Он сам так решил. Тим дрожал и мечтал о наркотике, от которого воздерживался целую неделю, зная, что ему потребуется чистая голова. А теперь его охватил страх. Ему нужен был Симон... Симон, который как будто никогда не знает сомнений и не сворачивает с пути.
Рашель чувствовала, что что-то не так, однако Тим молчал, и она не смела ни о чем его спросить.
И вот, как чудо, им открылся Марчингтон. От восторга у нее перехватило дыхание и слезы подступили к глазам. Тим тихо проговорил:
— У нас тут есть призрак, так что не пугайся, если ночью услышишь его шаги.
Она недоверчиво поглядела на него.
Ворота оказались открытыми, и они проехали под орлами, которые, раскинув крылья, держали в клюве каменную ленточку со словами: «Мы выживем благодаря себе». Этот символ годился в любой ситуации. И ему следовали все поколения Уилдингов.
Дом поразил Рашель если не заброшенностью, то пустотой. Где же все? Ведь Тим обещал познакомить ее со своей семьей. Рашель отлично помнила, как он несколько свысока говорил о сестрах, которые жили тут вместе с его родителями и дедушкой.
Она вопросительно посмотрела на Тима.
— Похоже, никого нет... Странно! — Он остановил машину и вышел из нее. — Ничего, скоро все тут будут. Пойдем со мной.
Рашель нерешительно последовала за ним Двойные двери открылись в довольно просторный и темный коридор, и Рашель остановилась на пороге, искоса поглядывая на машину.
— Мой чемодан...
— Не беспокойся. Горничная о нем позаботится.
Горничная! Ее ровня... Рашель испугалась не на шутку.
— Пошли! Покажу тебе Марчингтон, пока моих нет.
Тим взял ее за руку и потащил по очень большим и почти не меблированным комнатам, в которых Рашель чувствовала холодный запах старины и тлена. Она понимала, что он почему-то потерял покой и очень напряжен, но, подумав, отнесла это на счет того, что он нервничает в преддверии появления родителей и процедуры знакомства.
Они оказались в узком коридоре с каменным полом, в котором было холодно и сыро. В конце него Рашель заметила дверь, но когда они приблизились к ней, она наотрез отказалась идти дальше. Не желая ни о чем слышать, она не двигалась с места, и Тим, все еще не отпускавший ее руку, повернулся к ней с хмурым видом.
— В чем дело? Я всего лишь собирался показать тебе семейную часовню. Ты не представляешь, какая она знаменитая. — Он открыл дверь, не обращая внимания на ее протесты. — Наш священник был убит возле алтаря на глазах у всех, — беззаботно продолжал он, таща ее за собой, словно не замечая, как она дрожит от страха. — Видишь, пятно на полу. Считается, это его кровь...
Рашель не могла пошевелиться. Она застыла, вся во власти поднимающегося откуда-то изнутри страха. Если бы ее спросили, Рашель не могла бы объяснить, что конкретно ее пугало, но твердо знала, что, переступив порог небольшой чистенькой комнаты с алтарем, крестом и витражами, изображавшими страдания Христа на кресте, она войдет в контакт с чем-то немыслимо злым и опасным, что перевернет всю ее жизнь.
Много-много раз Рашель слышала, как бабушка говорила ей о видении, но только однажды ей удалось почти вплотную подойти к нему. Зато теперь, глядя на алтарь, она видела его не совсем таким, каким он был на самом деле, да и в комнате как будто сгустился мрак, несмотря на яркое солнце за окнами. Вокруг алтаря в ее видении стояли бесформенные фигуры... Мужчины в балахонах... А на алтаре лежало тело... Тело женщины...
