Во время вечера она наблюдала за Руисом и прислушивалась к его мелодичному голосу, к тому, как быстро и свободно разговаривал он по-испански. Как отливали синевой его волосы, точно так же, как и у любого из присутствующих, и ей казалось, что он ничем не отличался от окружающих. Он даже и танцевал, как они. Казалось, что эти латиняне обладали особой грацией и чувством ритма, особенно это было видно в танцах.
Ли чувствовала себя немного виноватой, но не могла не признать, что ей очень нравилось танцевать с ним, и нравилось гораздо больше, чем когда-то с Брюсом.
Этот вечер запомнился ей еще и тем, что ее новое имя впервые не показалось ей странным. Ей было даже приятно слышать, как к ней обращались — синьора Алдорет.
На другой день они ужинали и танцевали одни и разговаривали между собой по-английски, но после того, как она слышала его испанскую речь, английский язык, казалось, в его разговоре звучал весьма странно и даже неестественно.
— А знаешь, мне, кажется, больше нравится когда ты говоришь по-испански, сказала Ли и покраснела, поняв что в общем-то не имеет никакого права говорить о своем предпочтении. — Извини, — немного смутилась она. — Я хотела сказать…
— Иногда я сам гадаю, какой из двух языков по-настоящему родной, — с улыбкой заметил Руис.
— А разве для тебя они одинаковы? Он на мгновение задумался, потом пожал плечами.
— Трудно сказать. Мне они оба нравятся… но сначала я, разумеется, научился говорить по-испански.
— Он снова улыбнулся удивительной теплой улыбкой, от которой Ли стало как-то странно не по себе.
— Может быть, тебе стоит решить это за меня.
— Ну-у, теперь, когда ты приехал домой, ты, естественно, будешь говорить по-испански, — несколько растерянно сказала Ли, хорошо зная, что это не совсем то, что он имел в виду.
После ужина они еще немного потанцевали, потом разошлись по разным комнатам. Ли уснула и увидела очень странный сон. Казалось, что неожиданно откуда-то появилась Стелла и сказала, что все это было ошибкой и что ей вовсе не нужен Брюс… что ее сестра может забрать его назад, если захочет. Это и само по себе было глупо, разумеется.
Но самое удивительное было то, что Ли в этом сне протестовала и заявляла, что ей больше не нужен Брюс, — протестовала совершенно отчаянно и, казалось, была в этом совершенно искренней.
«Да я лучше оставлю все как есть», — сказала она Стелле, а потом в ее сне появился Руис и улыбнулся своей теплой улыбкой, что так на нее подействовала вечером.
Утром служащий гаража пригнал машину, купленную Руисом в прошлый приезд, когда он был в Мехико Сити, и это позволило им делать более длительные поездки. Их первая поездка была в Качле де Такуба, на следующий день они поехали по ста рой дороге в Тлакопан, где когда-то трусливо отступил Кортес. Там все еще росли те же самые кипарисы, под которыми рыдал знаменитый командующий, они стояли, словно напоминание прошедших времен. А на главной площади Ацкапотцалко, столицы древнего государства Толтец, на месте бывшего зала собраний старейшин Тепанек была построена церковь, фундаментом которой послужили огромные камни прежнего здания.
На обратном пути в Мехико они посетили место, где индейцы поклонялись Тонанцин, ацтекской богине материнства.
Сначала Ли не очень позволяла себе увлекаться осмотром исторических мест, связанных с прошлым Мексики, из боязни, что это наскучит Руису, но когда она поняла, что он получал столь же большое удовольствие, что и она, Ли перестала сдерживаться и только улыбалась про себя, видя, как Руис гордится тем, что показывает. Он любил прошлое своей страны так же, как и ее настоящее… а потом, конечно, было Карастрано. Неудивительно, что он был готов на все, чтобы получить наследство.
Целую неделю они прожили в Мехико, любуясь его достопримечательностями, но в конце концов решили, что настала пора ехать в Карастрано. По пути они все-таки заехали в Теотихуакан, где по заданию правительства Мексики велись раскопки некогда огромного города, и древние развалины, производили впечатление своей величественностью и наводили на размышления о мастерстве предков. Теотихуакан — первый из священных городов-храмов… Крупнейший город древнего и могущественного государства толтеков, город, в котором жили талантливые архитекторы, механики, искусные столяры; люди, прославившиеся в науках, ремеслах, сельском хозяйстве. Вся долина Теотихуакан, в три с половиной мили длиной и около двух миль шириной, была вымощена камнем. Сейчас здесь громоздились руины, но по их размерам можно было угадать внушительные здания некогда цветущего города, оставленного жителями еще до прихода испанцев.
Ли знала, что Теотихуакан запомнится ей навсегда, и она не раз оглядывалась назад, пока его пирамиды не исчезли за горизонтом. Затем они свернули на дорогу, ведущую к Карастрано, до которого оставались еще многие мили пути.
Пообедать они остановились в довольно большом отеле, где было немало туристов и слышалась американская речь, а вот ужинали и заночевали они в типично испанской гостинице. Дом был построен в старом колониальном стиле, с рестораном и несколькими большими, просторными комнатами наверху.
Утром, после завтрака, они продолжили свой путь. Можно было поехать и поездом, но, как сказал Руис, путешествие на машине гораздо интереснее, и Ли с готовностью согласилась.
Был почти полдень, когда они подъехали к маленькой деревушке. У самой крайней хижины Руис притормозил машину и с улыбкой повернулся к Ли.
— Хочешь зайти к гадалке?
— С удовольствием, — сразу же ответила Ли. — Я знаю, что нельзя верить ни слову из того, что они говорят, но, — добавила она с улыбкой, как бы посмеиваясь сама над собой, — их так увлекательно слушать!
Гадалка, маленькая сморщенная старушка, одиноко жила в маленькой хижине у самого берега озера. Вежливо встретив гостей, гадалка с серьезным и таинственным видом взглянула на них — ведь таинственность, что-то вроде главного признака их ремесла — и приказала Ли сесть на маленькую скамеечку, у хижины. Сама же уселась на земле, поставив перед собой большую плоскую миску с водой. Затем она дала Ли на минуту подержать горсть земли и велела бросить землю в миску, после чего несколько минут пристально смотрела в миску.
— У тебя было несчастье, — наконец сказала, не поднимая взгляда. — На некоторое время оно забудется, но еще вернется. Грусть мутит воду. — Именно в это мгновение, как будто желая доказать ее не правоту, из-за набежавшей тучки, выглянуло солнце, и лучи его ярко засияли на воде.
Ли невольно улыбнулась, и от этой улыбки чуть заметно дрогнули ее губы хотя и было у нее смутное предчувствие чего-то совершенно необычного, она не могла понять, каким образом сумела эта незнакомая женщина узнать, что она, Ли, была несчастна. Но возможно, какие-то признаки грусти были на ее лице и наблюдательная женщина могла их заметить и удачно истолковать.
