Когда Ч. Д. и Роз пронзительно расхохотались, Лэйкен повернула голову и встретилась глазами с Марком. Она выдержала его взгляд, притворяясь, что между ними не существует ни малейшего напряжения.
Во время обеда она стала свидетельницей того, как ее брат подпал под очарование этого человека. Она видела, что он доверяет каждому слову, которое произносит Марк.
Какой вид магии использовал он для того, чтобы превратить Мерфи в своих рабов?
— Что случилось?
Лэйкен подняла глаза и увидела, что Розмэри смотрит в ее сторону.
— Ты бледна. С тобой все в порядке?
— Я в норме. Может быть, немного устала. — Она попыталась улыбнуться. — Чтобы слиться с землей, нужно изрядно потрудиться.
Она не сказала Розмэри, что все это большая шутка, что вся церемония не более, чем розыгрыш. Весь день она пыталась забыть об этом. Ч. Д. легко мог раскусить ее.
Лэйкен как-то удалось продержаться остаток вечера, но когда спустилась темнота и движение вокруг мотеля прекратилось, а Розмэри наконец заснула, Лэйкен легла в постель, следя за игрой теней на потолке.
После полуночи она встала, надела халат подруги и вышла из комнаты. Она направилась во двор, находившийся в центре мотеля. Там были деревянные скамейки и небольшой садик.
Она хотела немного посидеть и подышать воздухом, чтобы успокоиться и заснуть.
Лэйкен увидела Марка, когда было слишком поздно. Она уже появилась в полосе лунного света. Он смотрел на нее. Если бы она теперь повернула обратно, это выглядело бы так, как будто она его боится. Что было весьма недалеко от истины.
Когда она подошла ближе, то заметила, что его не удивило ее появление — казалось, он даже ждал ее.
Когда она приблизилась к скамейке, на которой он сидел, их глаза встретились.
— Он доверяет мне, — произнес он тихо.
— Похоже, тебя это не слишком радует.
— Если это должно произойти, мне понадобится его доверие. Но ты права, я не испытываю радости. Он хороший ребенок. Мне не хочется обманывать его.
Понимающе кивнув, Лэйкен села с ним рядом.
— Не волнуйся. Когда ему станет лучше, когда он будет знать, что болезнь оставила его, я расскажу ему все как есть.
Некоторое время они молчали, затем, не глядя на нее, он спросил:
— Я причинил тебе боль?
Лэйкен бросила на него недоверчивый взгляд.
— Действительно ли я слышу отголосок человеческого участия в твоем вопросе? Может быть, это сожаление? — Она резко подняла голову. — Черт возьми, если это жалость…
— Нет, это не жалость.
Она помедлила, а потом рассмеялась.
— Понимаешь ли, все дело в близости. Я слишком неопытна в сексуальных вопросах и приняла вожделение за что-то другое. Но ты знаешь меня. Я не умею притворяться. — Она откинулась назад и отвела взгляд от него, почесывая кончик носа. — Я не хочу притворяться и говорить, что ничего особенного не произошло. Я влюбилась в тебя. Не больше, не меньше.
Запрокинув голову, она посмотрела на небо.
— Когда я тебя встретила, — продолжала она медленно, — когда я поняла, что добиться от тебя помощи будет очень трудно, я испугалась, испугалась так, как была испугана только раз в жизни — когда умерли мама и папа. Я должна была бороться с этим страхом и, поверь мне, это была упорная борьба. Но я победила. Я вышла из нее более сильной, более решительной, чем была раньше. В ту ночь я дала самой себе клятву. Я должна сделать так, чтобы ты помог моему брату. Чего бы мне это ни стоило. Я была готова ползти по самому аду, лишь бы добиться своего.
Она сжала руки, чтобы они не так дрожали.
— Поэтому, — сказала она после паузы, — я там. На четвереньках в аду.
— Лэйкен…
— Нет, молчи. — Она встала на ноги и посмотрела на него сверху вниз. — Ты не должен упрекать себя за то, что произошло. Я одна отвечаю за это. В ту ночь в Чикаго я согласилась заплатить эту цену. И веришь ты или нет, но я считаю, что дело того стоило.
Не дав ему ответить, она повернулась и пошла прочь.
Лэйкен облокотилась на джип рядом с Розмэри и оглядела район раскопок. Здесь основательно поработали. Заградительная сетка аккуратно окружала место древней стоянки со всех сторон. Но люди, оборудование и палатки исчезли, оставив после себя мрачноватую, призрачную картину.
В нескольких метрах от джипа был небольшой склад дров. Можно было зажигать костер, необходимый для церемонии.
— Я не могу взять их, — сказала Розмэри.
— Тебе и не надо, — ответила Лэйкен. — Он знает, что делает.
— Это потогонная система — я видела в кино. Только потом ему придется нести Ч. Д. больше километра, в основном вверх, только ради того, чтобы скрепить договор? Почему они не могут действовать так же, как все нормальные мужчины: сидеть перед телевизором, рыгая и почесываясь, и наблюдая за ходом пяти или шести футбольных матчей?
Лэйкен не ответила, и Розмэри посмотрела на нее:
— Ты совсем не беспокоишься?
— Он не допустит, чтобы что-то случилось с Ч. Д.
Розмэри сделала несколько шагов в сторону и, не глядя на подругу, сказала:
— Что-то случилось, не так ли? Пока вы были в горах вместе с ним?
— Мне сейчас не хотелось бы говорить об этом. — Лэйкен слегка улыбнулась. — Ты ведь меня знаешь, я всегда прихожу в норму. Дай мне пару месяцев, и я стану той же, что прежде. Я посвящу тебя во все детали, и мы вдоволь позубоскалим насчет него и мужчин вообще. — Она закусила губу. — Но сейчас я…
— Не надо ничего объяснять, — сказала Розмэри. — Я все поняла. Боже, я все понимаю. Мужчины — свиньи.
Уже почти стемнело, когда женщины увидели их на холме. Они были в джинсах, босые и голые по пояс. Марк нес ее брата на руках, проделав босиком километра два по каменистой дороге. Было ли это результатом воспитания в школе Джозефа Два Дерева? У него Марк научился терпеть что угодно?
Когда они достигли кучи дров, Марк опустил Ч. Д. на землю и направился к джипу.
Ч. Д. посмотрел на Лэйкен.
— Он даже дышал ровно, — проговорил он благоговейно.
Марк вернулся с флягой и протянул ее мальчику.
— Вот тебе вода, о которой ты так хныкал.
— Я хныкал? — спросил Ч. Д. удивленно. — Мне так не кажется. Я спросил о воде, потому что беспокоился о вас. Я боялся, что это маленькое упражнение вызовет у вас сердечный приступ.
Марк хихикнул.
— Если бы ты за обедом съел еще одно пирожное, это могло бы произойти. Для такого худенького на вид мальчика ты весишь не слишком мало.
Лэйкен перевела взгляд с одного на другого.
— Вы проспорили все то время, что были вместе?
— Это не было спором, — возразил ее брат. — Скорее дружеским обсуждением. Правда, Марк?
