Поцелуй-откровение.
Поцелуй-признание.
Я уже не знала, чему верить. Даже мой разум замолчал. Сомнения растворились, сгорели в огне дотла.
Я сама сгорела, а после возродилась опять. Взлетела до ослепительных небес. Взорвалась под опаляющими движениями чувственных губ.
— А теперь? — хрипло спросил Рустам. — Веришь?
— Боюсь, — призналась я.
— Ты у меня первая, Аня. Такая — первая. И последняя. Единственная. Никаких других девушек не нужно. После нашей встречи я никого не замечаю. Все вокруг как будто тени. С ними не просто невкусно, с ними вообще никак. Пусто. Ноль эмоций.
Я опять попробовала запротестовать. Открыла рот, но тут же закрыла. Посмотрела в черные глаза и пропала раз и навсегда, заблудилась и потерялась в пылающем лабиринте.
Все слова вылетели из головы. Я не смогла бы построить простейшую фразу. Мои нервы оголились, обнажились за считанные секунды.
Опять поцелуй. Только теперь совсем другой. Неистовый. Ненасытный. Покоряющий разум и душу.
Я отдалась эмоциям. Как в омут нырнула. Погрузилась в сверкающую черноту, позволила чувствам гореть, прожигать, оставляя огненные печати навечно.
Губы Рустама были везде.
Он покрывал поцелуями мою шею, обводил линию плеч, скользил дальше. По груди, по ребрам, по животу. Он целовал меня так, что глаза распахивались до предела. Ресницы трепетали. И не только ресницы. Все внутри пульсировало. Горело.
Рустам касался не одного лишь тела. Проникал гораздо глубже. Под кожу. Под ребра. Врезался до предела. Он как будто держал мою душу. Сжимал сердце. Ласкал. Он брал каждую клетку и распалял, доводил до экстаза.
Я такого не знала. Не испытывала и тени похожих эмоций. Не представляла, будто подобное в принципе возможно.
Настоящий пожар внутри. Взрыв за взрывом.
Я взлетала и падала. Каждое движение высекало искры. Каждая ласка пробиралась до сокровенной сути. Я больше не могла назвать происходящее развратным или порочным. Чистое наслаждение.
Мои пальцы скользили по бугрящимся мускулам. Ногти царапали смуглую кожу. Стоны раздирали мое горло на части, разрывали грудь.
Я завороженно наблюдала за тем, как контрастно смотрятся мои ладони на широких плечах Рустама. Светлое на темном.
А потом я опять сгорала в полыхающей бездне его черных глазах.
— Моя, — сказал он. — Моя Аня.
— Твоя, — выдохнула я.
Вспышка боли обдала холодом, заставила всхлипнуть. Слезы скатились по моим щекам, и Рустам тут же собрал их губами. Навис надо мной, опираясь на согнутые локти, избавил от тяжести своего веса, терпеливо ждал, пока я привыкну к новым ощущениям.
— Аня, — повторил и улыбнулся так, что мое сердце совсем обезумело, забилось о ребра, будто раненая птица о прутья железной клетки. — Анюта.
— Я тебя…
Дыхания договорить не хватило.
Я дар речи потеряла.
— Я, — припечатал Рустам. — Тебя. До безумия.
А дальше мы оба потерялись. В словах. В признаниях. В чувственных прикосновениях. В надсадных стонах. В одержимых поцелуях. В страсти. В нежности. Миг растянулся до бесконечности.
=81=
— Вам чай и кофе?
— Чай, пожалуйста. И булочки с сахарной пудрой.
Домработница сдержано кивнула и, скромно опустив взгляд, вышла из столовой.
— Проснулся аппетит? — краешком губ улыбнулся Рустам и заключил мою ладонь в свою.
Не знаю, может, мне просто показалось, но он будто вложил в свою фразу какой-то иной, интимный смысл. Я сразу же смутилась.
Видеть его в простой домашней футболке было необычно, как и вообще видеть в этот час дома. Обычно каждое утро он уезжал решать очередные дела по бизнесу, но сегодня он решил остаться дома.
— Имею право устроить себе выходной.
Обосновал он свой поступок, и я знала, что остался он из-за меня. Чтобы после проведенной вместе ночи — нашей первой и самой незабываемой — побыть со мной. Он постоянно трогал меня, обнимал и, конечно, мне было безумно приятно его внимание.
— Какие планы на сегодня? — поинтересовался он, не отпуская моей руки. — Может, съездим на ипподром? Года два-три точно там не был.
— Как ты догадался, что я люблю лошадей?
— Интуиция, — подмигнул он и, не разрывая контакта "глаза в глаза", прижал мою ладонь к своим губам. И этот его казалось бы невинный жест заставил меня покраснеть ещё больше. Ведь стоило только вспомнить, что он ещё совсем недавно делал этими руками…
— Кх-кхм, — тактично откашлялась Паулина Валдисовна, словно тень появляясь в дверях столовой. — Доброе утро.
— Доброе, — бросил Рустам, нисколько не смутившись.
— Простите, что отвлекаю, но… Анна, у вас через два часа назначен визит к врачу.
— Разве это уже сегодня?
— Да. Двадцать первое число. Так что постарайтесь не задерживаться, — при этом она красноречиво взглянула на тандем наших рук, после чего испарилась так же незаметно, как пришла.
— Уже сегодня… — повторила я, не понимая, что именно чувствую.
Растерянность. Да, наверное, именно это. Ведь уже сегодня я могу узнать, беременна я или нет.
А вдруг нет, что тогда?
Нужна ли я буду ему если ничего не вышло?
— Все будет хорошо, не волнуйся. Я поеду с тобой, — вмешался в хаос моих мыслей голос Рустама.
— Наверное, у тебя есть какие-то дела… я могу съездить одна. Николай меня отвезет.
— Аня, — неожиданно твердо произнес он, — я поеду с тобой. И буду рядом всегда, когда это будет необходимо.
Он наклонился и поцеловал меня в губы. Я даже не услышала, как в столовую вошла домработница и разлила по чашкам ароматный чай. Не видела вазочку с булочками напротив. Потому что меня целовал мужчина, чьи губы вкуснее самой сладкой сахарной пудры.
=82=
Прием в этот раз сильно отличался от предыдущих. Раньше я посещала Тихомирову воинственно настроенной, отрицающей вероятность беременности. Но в этот все разительно изменилось. Я волновалась как никогда. И почему-то хотела чтобы все получилось.
Мне взяли кровь и сделали УЗИ, потом был небольшой осмотр, после чего врач вышла из кабинета и оставила нас с Рустамом вдвоем.
— Волнуешься? — спросил он.
— Немного. А ты?
— Исключительно только о том, чтобы ты не волновалась.
Я улыбнулась ему в ответ. До сих пор не могла поверить, что этот красивый и сильный мужчина теперь со мной. И не понимала, почему я… почему он. Мы же такие разные. Но я была искренне счастлива, наверное, как никогда в своей жизни.
Меня немного тревожило, захочет ли он, чтобы я стала матерью его ребенку, но в любом случае я хотела ему его подарить. И верила, что этот малыш будет не его, а НАШИМ.
В кабинет вошла Тихомирова и мы оба подняли на неё вопросительный взгляд, ожидая судьбоносный вердикт.
— Анна Ивановна, Рустам Тигранович. Я получила результаты. На стол перед нами она положила тощую папку.
— И что там? — кивнул на бумаги Рустам.
— Мне жаль, но не вышло, — виновато произнесла она, словно то, что ничего не удалось исключительно ее рук дело. — Такое бывает и это прописано в договоре.
— То есть… Я не беременна?
— Увы, но нет.
Нет… Нет никакого ребенка. Сложно было описать свое состояние какими-то пустыми словами. Я понимала, что моей вины в этом нет, но все равно испытала ее…
Я перевела на Рустама, он был серьезен и собран, а его рука, сжимающая мою, стала как будто немного тверже.
Он не выглядел ужасно расстроенным или злым, что вселило в меня немного уверенности.
— Это точно? — спросил он.
Тихомирова кивнула.
Из клиники мы шли молча, молча шли до его автомобиля. Я не знала, что думать. Я не беременна, значит… все? Я больше не нужна ему? Он хотел наследника, а я не смогла ему его подарить…
Не будет поцелуев, совместных ночей. Не будет ничего. Зачем я ему теперь…
Как бы я не пыталась контролировать свои эмоции, но все равно не смогла сдержать слез. Тихо всхлипнула, опустив голову, чтобы он не заметил. Но он увидел: резко притормозил и повернул меня за руку на себя.
