— Нет, я сказала ей, что должна уехать, и она предоставила мне эту возможность. До моего возвращения домой мы никогда о нем не говорили.
— Ага. — Покачав головой, наблюдаю, как грозовые тучи сменяются голубым небом.
— Я знаю, что она сделала, — шепчет Лея, и я, нахмурившись, склоняю голову, чтобы посмотреть на нее. Она медленно открывает глаза, встречаясь со мной взглядом.
— Что кто сделал?
— Мама… сегодня я получила от нее письмо. — Я киваю, и она прикусывает нижнюю губу. — Она солгала.
— Да, — соглашаюсь, прижимая ее чуть ближе.
— Я не хочу на нее злиться. — Она закрывает глаза.
— Детка, — тихо говорю я, и по ее щекам снова текут слезы.
— Я говорила ей, что хочу вернуться домой. Она сказала, что мне здесь делать нечего, что ты живешь своей жизнью.
Черт!
— Я так и не начал жить дальше, Лея. Я не мог этого знать, но всегда ждал, что ты вернешься ко мне.
— Ты — мой дом, — говорит она, выворачивая меня наизнанку. — Я не понимаю, как мне избавиться от этого страха, но знаю, что хочу. Я не мыслю жизни без тебя.
— Мы найдем кого-нибудь, с кем ты сможешь поговорить, — заверяю ее.
— Я не мыслю жизни без тебя, — повторяет она.
— Потом мы отправимся вместе на лодке. Найдем способ разобраться с этим, пока ты не почувствуешь себя достаточно сильной, — успокаиваю я, водя пальцами по ее волосам. — Но ты больше не уйдешь от меня, не поговорив. Единственные моменты в жизни, когда я боялся, были тогда, когда был вынужден думать о будущем без тебя. — Мне нужно, чтобы она поняла: я страшусь того же, что и она.
— Ты этого не заслуживаешь.
— Нет и ты тоже, детка. Это часть того, что тебе нужно уяснить: ты заслуживаешь счастья так же, как и все остальные. Мы заслуживаем счастья, Лея, чтобы начать совместную жизнь, завести детей, увидеть, как они вырастут. Мы оба этого заслуживаем, — последнюю часть я шепчу, и ее тело рядом со мной дрожит, новые слезы льются из глаз. — Слезы меня убивают, — говорю, целуя ее в лоб.
— Никак не перестану плакать. Не понимаю, что со м-мной не т-так.
— Тебе нужно многое отпустить. Можешь плакать сколько угодно, — отвечаю, кладя руку ей на живот.
Час спустя слезы все не утихают, она по-прежнему не спит, и я целую ее в лоб и отодвигаюсь.
— Детка, сейчас вернусь, — шепчу ей.
Она кивает, сворачивается клубочком и прижимает мою подушку к груди. Схватив спортивные штаны, натягиваю их, затем нахожу свой телефон и спускаюсь с ним вниз, где звоню Киту и спрашиваю, не может ли он привезти что-нибудь, что поможет ей уснуть. Когда я возвращаюсь наверх, она смотрит в окно и все еще плачет.
— Все в порядке? — спрашивает Лея, когда я протягиваю ей бутылку воды.
— Кит заедет и даст тебе что-нибудь, чтобы помочь уснуть.
Помогаю ей лечь обратно. Она кивает, но ничего не говорит, только пристально на меня смотрит. Через двадцать минут раздается звонок в дверь, и я снова целую ее в лоб, бормоча: «сейчас вернусь». Когда я добираюсь до кухни, Кит, засунув руки в карманы, с озабоченным выражением смотрит через стеклянную дверь.
— Она в порядке? — спрашивает он, когда я открываю дверь.
Проведя рукой по волосам, пожимаю плечами.
— Она не спит. Не имею понятия, много ли ты знаешь о нашей истории, но прошлой ночью я попал в шторм. Потребовалось некоторое время, чтобы добраться до порта, и к тому времени, как я вернулся домой, она пребывала почти в ступоре. С тех пор, а, может, и раньше, она все плачет и никак не уснет.
— Господи, — бормочет он, глядя на лестницу. — Хочешь, я ее осмотрю?
— Нет, не думаю, что сейчас это поможет.
Он кивает, а затем протягивает мне небольшой пакетик.
— Там две таблетки. Если после сегодняшнего ей понадобится еще, позвони, и я выпишу рецепт.
— Я ценю это, приятель.
— Без проблем. Дай мне знать, если что-нибудь понадобится.
— Обязательно.
Провожаю его взглядом до двери и возвращаюсь наверх.
— Что это? — спрашивает Лея, когда я протягиваю ей таблетку и бутылку с водой, которую раньше поставил на прикроватный столик.
— Снотворное, — говорю, убирая ей волосы со лба. Она кивает, кладет таблетку в рот и делает глоток воды. — Лея, все будет хорошо.
Я снова ложусь, притягивая ее к себе.
— Знаю.
Она прижимается ко мне, и я вожу пальцами вверх и вниз по ее руке. Только когда ее дыхание выравнивается, а тело расслабляется, чувствую, как расслабляюсь сам. Понимаю, пройдет какое-то время, прежде чем она придет в себя, но я знаю, только что мы пережили самый сильный шторм.
***
Повернув голову, окидываю взглядом Лею, стоящую у входа в гостиную. Ее волосы забраны кверху, глаза больше не красные от слез, но все еще выглядят сонными.
— Привет. — Ее мягкий голос омывает меня, и я перестаю помешивать суп и протягиваю ей руку.
— Детка, иди сюда.
Она медленно подходит ко мне, обнимает за талию и прижимается лицом к моей обнаженной груди.
— Как ты себя чувствуешь?
— Лучше, — бормочет она, целуя меня туда, где бьется сердце.
— Хотел принести тебе поесть.
— Может, лучше поедим на воздухе?
— Конечно, неси миски.
Вытащив домашний хлеб из духовки, наполняю обе миски похлебкой из моллюсков и ставлю их на большие тарелки.
— Хочешь что-нибудь выпить? — спрашивает она.
— Только воды, детка, — отвечаю и выхожу на террасу, где ставлю тарелки на стол и отодвигаю ей стул перед тем, как она садится.
— На воздухе так хорошо. — Она смотрит на океан, над которым только начинает садиться солнце.
— Пока ты спала, заходили Бен с Рондой. Сказали, что приедут через пару дней. — Наблюдаю, как она кивает, зачерпывает ложку и отправляет в рот.
— Ты рассказал им, что случилось? — неуверенно и печально шепчет она.
— Лея, посмотри на меня, — говорю я, ожидая, когда она поднимет на меня взгляд. — Я им не рассказал, но у тебя нет причин смущаться. Они твои друзья и беспокоятся о тебе. Вчера ты их напугала.
Лея кивает и снова опускает взгляд.
— Хочу спросить Ронду, не знает ли она кого-нибудь в городе, с кем я могла бы поговорить.
— Думаю, было бы неплохо, детка, — мягко соглашаюсь я.
— Мама рассказала тебе, что она сделала, не так ли? — спрашивает она, не отрывая глаз от пейзажа.
— Рассказала, — подтверждаю, чувствуя, как стискиваю ложку в кулаке.
— Когда? — не отстает она, и я отпускаю ложку и кладу руку ей на бедро. — Вот почему ты изменил свое мнение обо мне, о нас? — тихо спрашивает она, поворачиваясь ко мне вновь с глазами на мокром месте.
— Мы неизбежны, Лея. Даже если бы твоя мама сохранила свою тайну, я, в конце концов, пришел бы за тобой.
— Но… — Ее нижняя губа дрожит, я качаю головой.
— Никаких «но». — Я провожу большим пальцем по ее губам. — Когда я увидел тебя с Китом, мне захотелось выбить из него все дерьмо, а потом утащить тебя в туалет и трахать до тех пор, пока ты не скажешь, что ты моя.
— Ох, — очаровательно бормочет она.
— Это всегда была ты, Лея.
— Прости, что бросила тебя, — шепчет она, и я встаю со стула и присаживаюсь перед ней на корточки, нежно держа ее лицо в ладонях.
— Тебе не за что извиняться. Иногда дерьмо случается, но так ты узнаешь, что имеешь нечто хорошее, и не принимаешь это как должное. Детка, хотелось бы мне не упускать столько времени, но нам не под силу этого изменить, теперь все, что мы можем — это строить совместное будущее, делая каждый момент значимым. — Вытираю катящиеся по ее щекам слезы.
— Я больше не уйду от тебя.
— Это не имеет значения, даже если ты попытаешься, далеко все равно не уйдешь.
Она качает головой, и я вижу, как уголки ее губ приподнимаются.
— У нас все хорошо? — спрашиваю, и она кивает. Притянув ее за подбородок, нежно целую, бормоча: — Ешь, детка, — шепчу ей в губы, прежде чем вернуться на свое место.
К тому времени, как мы заканчиваем есть, солнце, уже опустившееся за горизонт, отбрасывает свет на террасу, поэтому я веду ее внутрь, по пути мы ставим тарелки в раковину, затем в гостиную к стене из окон и обнимаю.
