Спустя час хождений взад-вперед по комнате и нескольких тщетных попыток дозвониться до Остина, набираю номер Ронды, чтобы узнать, не слышала ли она что-нибудь от Бена.
— Привет, а Бен вернулся? — задаю вопрос, как только она отвечает, даже не давая ей возможности заговорить.
— Он только что причалил и сказал, что скоро будет дома. Ты в порядке? — взволнованно спрашивает она.
— Я не могу связаться с Остином. Можешь спросить Бена, не слышал ли он его или, может быть, видел? — Остановившись, выглядываю в окно.
— Милая, — шепчет она, и я качаю головой. Мне не нравится этот тон; он него я чувствую себя глупой, что так беспокоюсь.
— Пожалуйста, просто дай знать, если он что-нибудь от него услышит. — Не дождавшись ответа, вешаю трубку. Слезы застилают взор, но я гоню их прочь, снова и снова шепча: — Он в порядке.
Расхаживаю взад-вперед с телефоном в руке, цепляясь за него, как за спасательный круг, и почти роняю, испугавшись раздавшегося звонка.
— Остин? — выдыхаю, прижимая трубку к уху.
— Лея, это Бен.
Сердце замирает, глаза устремляются к окну, но не видят ничего из того, что происходит снаружи.
— От него есть известия? — спрашиваю, руки начинают дрожать.
— Нет, я пытался связаться с ним по рации, но не смог.
— О, боже. — К горлу подступает желчь, и я думаю, меня сейчас вырвет.
— Лея, я уверен, с ним все в порядке. Вероятно, он бросил якорь и пережидает шторм.
— Наверное, ты прав, — шепчу, сильно зажмуриваясь. — Если он с тобой свяжется, пожалуйста, позвони мне.
— Лея, с ним все в порядке.
— Знаю. — Должно быть. Без вариантов. Мое сердце не вынесет еще одной потери. Раздробленные частички меня, собранные Остином воедино, слишком хрупкие, чтобы вновь пройти через такое.
— Почему бы до его возвращения тебе не побыть у нас?
— Нет, все хорошо. — Подойдя к окну, вижу, как безжалостно штормит океан.
— Хочешь, мы приедем к тебе? — спрашивает Бен почти в панике.
— Нет, со мной все будет в порядке. Поцелуй за меня Ронду и Брэдена. — Я вешаю трубку, слыша ругань Бена, прежде чем линия отключается.
Сев на диван и наблюдая за бурей, снова и снова продолжаю нажимать кнопку повторного набора номера. Каждый раз, не получив ответа, беспокойство растет, пока меня, с телефоном в руке, практически не начинает трясти от тревоги.
— Алло? — отвечаю на звонок.
— Лея.
— Ох, Бен.
— Эй, я просто хотел сказать, что несколько лодок пришвартовались возле Шелтер-Бэй. Уверен, Остин там.
— Откуда ты знаешь? — я практически умоляю.
— Туда ушло большинство лодок, которые оказались слишком далеко, чтобы добраться до порта, — объясняет он.
— Но ты не уверен, что Остин с ними, верно?
— Нет, — бормочет он, и дурное предчувствие усиливается.
— Он не отвечает, — говорю, смахивая со щек влагу.
— Уверен, из-за шторма трудно поймать сигнал.
— Наверное, ты прав. — Но даже для собственных ушей мой голос звучит неубедительно.
— Лея, он вернется домой.
— Хорошо, — отвечаю, ложусь на диван лицом к окну и прижимаю телефон к уху. — Позвони, если что-нибудь станет известно.
Я отключаюсь и снова набираю номер Остина, умоляя его ответить, но он не отвечает. Сколько бы я ни звонила, он не отвечает, и каждый раз чувствую, как все глубже погружаюсь в темноту, пока не тону в ней.
***
— Лея, детка.
Чувствую, как меня трясут, и распахиваю глаза. Остин стоит передо мной, одетый в ту же одежду, что и сегодня утром, когда он уходил, только она вся намокла, как и его волосы.
— Ты вернулся домой. — С рыданием бросаюсь в его объятия.
— Конечно, вернулся, детка. — Он нежно меня обнимает, садится вместе со мной, не разрывая объятий, и я плачу ему в рубашку, пытаясь убедить себя, что он со мной, что с ним все в порядке, но ничего не выходит. Хочу ему сказать, что мне страшно, что я не знаю, получится ли у меня, но не могу произнести ни слова. Единственное, на что я способна, — это сидеть и реветь.
— Пойдем в кровать, — мягко говорит он, поднимая меня и ведя наверх. Как только мы входим в комнату, он раздевает меня и укладывает в постель. Слезы продолжают тихо капать, когда я смотрю, как он снимает одежду, затем обходит кровать, приподнимает одеяло и, забравшись в постель, обнимает меня.
— Лея, я люблю тебя, — говорит Остин, заставляя меня плакать сильнее, тогда он крепче прижимает меня к себе и, поглаживая по спине, нашептывает успокаивающие слова.
Я лежу без сна, пока солнце не начинает вставать, дыхание Остина не становится ровным, а его рука не перестает меня гладить. Перекатившись, медленно выскальзываю из его объятий, даже не дав себе шанса взглянуть на него в последний раз, прежде чем подойти к шкафу и взять с полки одну из его футболок. Надев ее через голову, нахожу свои спортивные штаны, натягиваю их и тихо выхожу из комнаты, закрыв за собой дверь.
Направляясь к своей машине, пытаюсь бороться с бесконечным потоком слез, не прекращавшихся со вчерашнего вечера, едва видя что-то перед собой, завожу двигатель и еду обратно через город. Добравшись до родительского дома, мне физически приходится держать себя в руках, когда я захожу внутрь. Захлопываю дверь, мои ноги подкашиваются, и я сворачиваюсь в клубочек на полу и плачу.
Проснувшись, не сразу понимаю, что лежу на полу, а в дверь кто-то стучит. Встав на ноги, приоткрываю дверь и, выглядываю наружу, сталкиваясь лицом к лицу с незнакомой женщиной.
— Лея? — с озабоченным видом спрашивает она.
— Я могу вам помочь?
— Я Эльза. Я работаю на мистера Дугласа. Я пыталась до вас дозвониться, но с нашего последнего разговора мне это сделать не удалось, поэтому решила заехать к вам и проверить, не смогу ли застать вас дома.
«Дома? Я не дома. Мой дом с Остином», — думаю я, чувствуя, как к глазам подступает новая волна слез.
— Если я не вовремя, то могу приехать в другой раз, — тихо говорит она, изучая мое заплаканное лицо.
— Нет, прошу вас, все в порядке. — Я отступаю от двери, она входит, затем веду ее в гостиную и усаживаюсь в кресло напротив нее.
— Нам не так уж много нужно обсудить. — Улыбнувшись, она достает папку и начинает рассказывать про мамины активы и дом.
Я толком не слушаю, о чем она говорит. Я должна вернуться к Остину. Даже если бы мне предсказали мое будущее, и я бы знала, что завтра он умрет, то хотела бы провести с ним каждую минуту. Я не могу без него жить.
— Есть еще письмо от вашей мамы, — говорит она, и я, наконец, фокусируюсь на ней.
— Письмо?
— Да, извините, до сегодняшнего утра, пока не начала собирать документы, я о нем и не знала. В противном случае отправила бы по почте, — извиняется она, протягивая мне белый конверт с моим именем, написанным маминым почерком.
— Все в порядке, — бормочу, не в силах отвести взгляд от конверта в руках.
— Если вам что-нибудь понадобится, не стесняйтесь, звоните, — говорит она, я киваю и, прижав письмо к груди, следую за ней к двери.
— Спасибо, Эльза.
Она оглядывается на меня и улыбается, бормоча «до свидания», когда закрываю за ней дверь. Прислонившись спиной к двери, открываю конверт, осторожно вынимаю письмо и разворачиваю его.
Моя дорогая, прекрасная девочка, если ты читаешь это, значит, мое время здесь закончилось, и я перешла к следующему приключению.
Жаль, что у нас не было больше времени. Времени на то, чтобы я могла сказать, как тобой горжусь, как поражена женщиной, которой ты стала. Что каждый проведенный с тобой день я понимала, что при жизни хоть что-то сделала правильно.
Еще я хочу извиниться; сказать, как мне жаль, что я не была сильнее, когда ты во мне нуждалась. Со смертью твоего отца половина меня умерла вместе с ним. С того дня я старалась быть мужественной, но мне было так страшно, что я позволила этому чувству подавить меня.
Я не хотела, чтобы тебя постигла та же участь, что и меня. Не хотела смотреть тебе в глаза, если что-то случится с Остином, поэтому сделала то, что считала правильным. Поступила так, как подсказывало мне сердце.
