Я невинно улыбаюсь ей.
— Это не похоже на то, что я бы сказал.
— Ты был совершенно не в себе. — Она замедляет машину перед знаком «Стоп». — Но все равно, я тебя не знаю. Я допускаю, что ты говоришь что-то подобное и в обычном состоянии.
Моя бровь удивленно приподнимается.
— Ты делаешь преждевременные выводы о моем характере!
Она возится с обогревателем, крутит ручку.
— Судя по твоему поведению, ты кажешься парнем, который любит много шутить.
— Не все время, — возражаю я, притворяясь обиженным. — Иногда я могу быть серьезным.
— Я не видела, чтобы ты вел себя серьезно, так что мне придется поверить тебе на слово. — Она бросает косой взгляд на Изу, которая все еще смотрит в окно, затем снова смотрит в зеркало заднего вида. — Итак, какова твоя идея? Надеюсь, что-нибудь отвлекающее.
— Это очень отвлекает. — Я наклоняюсь вперед и поворачиваю ручку стереосистемы. — Нет, нет и нет, — говорю я, просматривая станции в поисках идеальной песни.
После того, как я нахожу подходящую, я откидываюсь на спинку сиденья, когда включается песня Icona Pop. Когда ритм набирает обороты, я начинаю танцевать, раскачиваясь на сиденье и покачивая головой. Индиго присоединяется, постукивая пальцами по рулю. Мы уже делали это раньше, в ту ночь, когда она забрала нас с Изой с вечеринки. Изе тогда потребовалось некоторое время, чтобы проникнуться, но в конце концов она начала раскачиваться вместе с нами. Однако сегодня она не сдвинулась с места. Ее руки сложены на коленях, взгляд прикован к окну, тело напряжено, как струна.
Ладно, тяжелые времена требуют решительных мер.
Отстегнув ремень безопасности, я бросаюсь вперед и перекидываю ногу через перегородку.
— Какого черта, Кай! — Индиго вскрикивает, ее пальцы сжимают руль. — Мы попадем в аварию из-за тебя.
— Нет, если ты будешь смотреть на дорогу, — говорю я, неуклюже ныряя на сиденье рядом с Изой.
Когда мое бедро натыкается на ее, она поворачивает голову в мою сторону, ее глаза огромные.
— Что ты делаешь? — она бормочет сквозь судорожный вздох.
— Очевидно, вызываю всеобщую панику. — Я просовываю руку, чтобы отстегнуть ремень безопасности. — Не могу поверить, что вы двое так удивляетесь. Как будто никогда не видели, чтобы парень пытается быть внимательным.
— Внимательным? — Индиго бросает на меня обвиняющую ухмылку. — Странный выбор слов.
Я не совсем уверен, в чем она меня обвиняет, но я сглаживаю эту тему.
— Ну, я странный парень. — Я бросаю улыбку в ее сторону, обнимая Изу. — Странные парни употребляют странные слова.
— И это все? — спрашивает она. — Потому что мне кажется, что ты пытаешься произвести впечатление на определенного человека.
— Мне не нужно пытаться произвести впечатление, — язвительно замечаю я, хватая Изу за бедра и сажая ее к себе на колени. — Это неизбежно.
Иза начинает ерзать, пытаясь слезть.
— Ни за что. Ты никуда не пойдешь. — Я спешу и обхватываю ее руками за талию, оттягивая ее назад, пока она не устраивается у меня между ног, прижимаясь спиной к моей груди. Затем я протягиваю руку назад, пристегиваю нас ремнем безопасности к сиденью. — Ты обещала мне, что положишь голову мне на колени, помнишь?
— Да, но это не моя голова, — подчеркивает она. — Это намного больше, чем моя голова.
— О, я знаю это. — Я нежно поглаживаю ее бедро, заставляя ее мышцы сжиматься. — Но разве это ненамного лучше? — Я притягиваю ее ближе и кладу подбородок ей на плечо. Боже, она так вкусно пахнет. Как печенье. — Здесь так уютно и расслабляюще.
Она отвечает не сразу. Я думаю, может быть, она думает, как ей слезть с меня, но потом ее тело начинает вздрагивать. Я понимаю, что она плачет одновременно с Индиго.
— Иза. — Индиго протягивает руку и гладит Изу по плечу. — Все будет хорошо.
Покачав головой, Иза поворачивается всем телом и утыкается лицом мне в грудь. Ее руки находят низ моей рубашки, и она сжимает ткань в кулаках, когда ее плечи дрожат.
— Я пытаюсь быть сильной, — хрипит она. — Но я чувствую, что схожу с ума. Я не могу перестать думать о ней, о своей жизни и о том, как все взаимосвязано. Если она плохой человек, это значит, что я тоже могу быть плохой, верно?
Я провожу рукой по затылку, пытаясь придумать, что сказать, но в голове пусто. Индиго смотрит на меня, молча умоляя сделать что-нибудь. Я чувствую себя таким же беспомощным, как и она.
Не зная, что еще делать, я просто начинаю говорить.
— Ты помнишь тот день в седьмом классе, когда мы шли домой, но я не разговаривал с тобой всю дорогу? — спрашиваю я, покачивая Изу взад-вперед. — Шел дождь, и я был в очень плохом настроении, потому что друзья Кайлера заперли меня в шкафчике в качестве шутки. Ты, наверное, подумала, что я веду себя как придурок, потому что я не сказал тебе, что меня беспокоит. По крайней мере, я так думал, пока мы не добрались до моего дома.
— Я помню тот день. Ты казался очень грустным, — шепчет Иза. — Я ненавидела, когда ты выглядел грустным. Ты всегда казался слишком хорошеньким, чтобы быть таким печальным.
Индиго прикрывает рот рукой, а ее плечи вздрагивают, когда она пытается беззвучно рассмеяться.
Я хихикаю.
— Хорошенький, да? Я не уверен, следует ли воспринимать это как оскорбление или комплимент.
— Это комплимент, — уверяет она меня, ее голос едва слышен.
— Мне придется поверить тебе на слово. — Я рисую сердечки на ее спине кончиком пальца. — Но на самом деле я не это имел в виду. Я имею в виду то, что ты сказала прямо перед тем, как я вошел в свой дом.
Она вырывается из моих объятий и садится прямо, чтобы посмотреть мне в глаза.
— Я не помню, чтобы говорила тебе что-нибудь.
Вероятно, потому, что ее слова значили для нее не так много, как для меня. В тот день я здорово огреб. Друзья Кайлера обращались со мной как с дерьмом, мой отец кричал на меня в то утро, потому что я пролил сок на пол, и я получил наказание за опоздание на урок только потому, что был заперт в шкафчике.
— Ты сказала, что, что бы со мной ни случилось, завтра будет другой день, что не бывает двух одинаковых дней. — Я вытираю несколько случайных слез с ее щек большим пальцем. — Тогда ты сказала, вероятно, одну из самых очаровательных вещей, которые я когда-либо слышал от тебя. Ты сказала, что не все дни могут быть дерьмовыми, иначе счастья бы не существовало. А оно должно существовать; иначе сказки, мечты и комедии не придумали бы.
— Комедии? — Индиго озадаченно смотрит на меня. — Это кажется лишним.
— Нет, это не так, — возражает Иза, вытирая глаза тыльной стороной ладони. — Комедии смешны и заставляют людей смеяться, поэтому они связаны со счастьем так же, как сказки и мечты.
— Я на самом деле не связываю сказки или мечты со счастьем, — говорит Индиго, кладя руку на рычаг переключения передач. — Я предпочитаю секс и шоколад. Однажды ты поймешь, о чем я говорю.
Щеки Изы краснеют, когда ее взгляд скользит по мне.
— Это к делу не относится. — Обычно я бы не упустил возможность подразнить ее, но, учитывая, что она рыдает в мою рубашку, я решаю отпустить ситуацию. — Суть в том, что ты сказала. Что не все дни плохие. И я знаю, что сейчас думать об этом безумно, потому что вся эта история с твоей мамой все еще очень болезненна, но, в конце концов, эта боль исчезнет.
— Но она может не исчезнуть полностью, — шепчет Иза, потирая руки вверх и вниз.
— Нет, возможно, что нет, — честно отвечаю я. — Но определенно станет легче.
Она изучает меня так долго, что мне становится не по себе.
— Ты довольно мудр, когда хочешь быть таким, — наконец говорит она.
Я пожимаю плечами. — Просто повторил твои слова.
— Ты сделал больше, чем это. — Она выглядит так, как будто хочет сказать что-то еще, но вместо этого она прижимается ко мне.
Она больше ничего не говорит, пока мы едем, но она уже не такая отстраненная. Я начинаю водить пальцами вверх и вниз по ее руке, пытаясь успокоить ее, насколько это возможно. Затем я замечаю красные отметины на ее запястье.
