тех пор как он был с ней, у него было много женщин, но он никогда не чувствовал такой связи, связи, которая проникала глубоко в его душу.
Он был слаб. Чезаре проклинал его слабость каждый день тренировок, пока ему не исполнилось пятнадцать, и, наконец, он понял, что физическая боль не может сравниться с эмоциональной, и что ничто из того, что Чезаре мог сделать с его телом, никогда не сравнится с болью от осознания того, что его усыновили не для того, чтобы любили, а для того, чтобы превратить в монстра.
В ту ночь, когда это дошло до него, он оплакивал семью, которую потерял, и семью, которую мог бы иметь, если бы Чезаре не усыновил его. На следующий день он прогулял школу и пошёл в церковь, чтобы тайно пройти обряд у священника, что сделало его лично ответственным за свою веру — нерушимый завет с Богом, который навсегда свяжет его с родителями, что бы ни сделал с ним Чезаре.
Он чуть не умер за это проявление неповиновения. Чезаре не стал избивать его до смерти только потому, что его правая рука напомнил ему, что каждый член команды Де Лукки под страхом смерти должен был обучить сына или сироту, как своего наследника, чтобы банда существовала вечно. Чезаре уже потратил четыре года на уход за Рокко и пять лет на его обучение. Неужели он действительно хотел начать всё сначала? Чезаре согласился. Но он был в убийственном настроении, поэтому бросил хлыст и вместо этого выстрелил в своего помощника. Это была первая смерть на совести Рокко. После этого он запер эмоциональную боль подальше и молча переносил каждую пытку до того дня, когда Чезаре вырвал его сердце.
Он плыл по течению с тех пор, как потерял Грейс. Он потерял веру и смирился со своей судьбой. Но теперь он снова нашёл её, и она пробудила в нём то, что он давно похоронил.
Надежда.
Грейс создала новую жизнь из пепла. Он тоже мог бы начать новую жизнь. Будущее без боли. Только Чезаре стоял у него на пути. Как только он уйдёт, Рокко освободится.
Грейс тихо застонала, и Рокко обратил своё внимание на красивую женщину в постели и своё желание освобождения другого рода.
Он скользнул рукой вверх по её голой ноге, задирая низ её футболки, ища трусики, но кожа была обнажённой.
— Ты обычно ничего не надеваешь в постель?
— Только когда я надеюсь не спать в одиночестве. — Она уткнулась носом ему в шею, и его член затвердел.
— Сегодня ты не будешь спать одна. — Он больше не повторит этой ошибки. Она нуждалась в нём, чтобы отогнать кошмары. И он нуждался в ней, чтобы заполнить пустоту в своей душе.
— Я хочу попробовать тебя на вкус, dolcezza (*сладкая, итал., прим. перев.), — наклонившись, он поцеловал её в живот, вдохнул её аромат, сладкий и цветочный. — Ты знаешь, куда ставить ноги.
Она положила ноги ему на плечи, приподняла бедра, открываясь ему.
Он всегда был доминирующим любовником, и Грейс была более чем готова к нему. Хотя он был уверен, что после него у неё были другие мужчины, он испытывал немалое удовлетворение от того, что был у неё первым, что он познакомил её с таким видом удовольствия, и даже сейчас, после всех этих лет, она помнила, как он мог доставить ей удовольствие лучше всего.
Её вздох превратился в стон, когда он лизнул её, и её ноги раздвинулись. Рокко вздрогнул, ощутив на языке солоноватую сладость её возбуждения. Ему нравилось, какой влажной она была для него, как она отвечала на его прикосновения. На мгновение он осмелился подумать о том, каково было бы иметь её в своей постели каждую ночь, наслаждаться её прекрасным телом, держать её мягкость в своих объятиях, наконец-то познать покой.
Искупление.
Боль пронзила его тело, когда её пятка уткнулась ему в плечо, всё ещё саднящее и болевшее после его визита в «Адское Пламя», возвращая его к суровой реальности. Для него не было никакого искупления. Будущее с Грейс, купленное кровью Чезаре, было мечтой, которую он не мог осуществить. Это будущее было омрачено тьмой, и он не хотел, чтобы это коснулось её.
Она повела бёдрами, выгибаясь, чтобы получить от него больше. Он хотел не торопиться, дразнить её до тех пор, пока она не начнёт умолять его кончить, но с осознанием того, что это должна была быть одноразовая близость, возникла необходимость воздвигнуть стены, защищающие его сердце.
Оттолкнувшись назад, он опустился на колени между её раздвинутыми ногами.
— Приподнимись на локтях. — Его голос прозвучал даже резче, чем он намеревался. — Раздвинь ноги. Покажи мне свою киску.
Замешательство промелькнуло на её лице, заставив его внутренности сжаться. Но это было к лучшему. Они могли бы потакать своей жгучей химии без риска эмоционального вовлечения. Однажды он причинил ей боль, почти уничтожил её. Это не могло повториться.
Конечно, она сделала, как он просил. Она доверяла ему. И в каком-то смысле он собирался предать её, сделав это исключительно ради секса, когда знал, что Грейс — это всё эмоции.
— Прикоснись к себе. Используй свои пальцы. Покажи мне, как ты заставляешь себя кончать.
Её рот открылся в знак протеста и снова закрылся. В играх, в которые они обычно играли, она слушалась его, и разговаривала, когда он позволял. Очевидно, она помнила правила, а это означало, что она также помнила наказание за их нарушение.
Она осторожно погладила свой клитор, её рука скользнула по мягкому пуху между ног. Он был рад темноте, потому что, если бы ему пришлось посмотреть ей в глаза, он бы пропал.
Или, может быть, он уже пропал.
Глава 10
Что-то было не так.
Грейс заскользила влагой вверх и вокруг клитора, пытаясь одной рукой удержать равновесие на кровати. Она почувствовала, как что-то изменилось в Рокко, как будто между ними возникла стена. Минуту назад он обнимал её, успокаивал, его язык был тёплым у неё между ног, и она почувствовала, что они вернулись в Нью-Йорк, прячутся в маленькой квартирке Рокко, максимально используя те несколько часов, которые они проведут вместе. В следующую минуту он исчез, и на его месте был холодный, эффективный силовик мафии, каким она видела его в ресторане.
— Покажи мне шоу, от которого мой член затвердеет.
Они играли в эту игру и раньше, но она всегда чувствовала связь между ними, слышала тепло за строгостью его голоса. Теперь там ничего не было, и она
