Я смотрю вниз на себя, затем снова на свою жену.
— Мы не собираемся ужинать здесь. Я просто хочу осмотреть кухню, поговорить с персоналом, а потом мы уйдем.
По крайней мере, она готова к пятизвездочному ресторану. Эмори всегда готова, поэтому мне гораздо приятнее видеть ее дома во всем, кроме модных платьев и туфель на высоких каблуках.
— Я думала, ты хотел продать рестораны. Зачем тогда утруждать себя разговорами с персоналом?
— Потому что ты права. Я не могу продать то, над чем мой отец работал всю свою жизнь. Так что я мог бы с таким же успехом выяснить, почему он был так увлечен этим местом. — Я никогда до конца не понимал его любви к этим ресторанам, особенно к этому. Он был увлечен кулинарией, это я знал, это я могу понять, но страсть к ресторану — нет, это кажется странным даже мне.
Ресторан в Нью-Йорке был его любимым. Иногда мне кажется, что он любил этот ресторан больше, чем своего единственного ребенка. Неправда, он любил меня больше, но здесь дело в принципе.
И, по словам моего отца, шеф-повар «Rêverie» — лучший во всем Нью-Йорке. Я сомневаюсь в этом, но, полагаю, я выясню.
У меня нет ключа от ресторана. Ну, он у меня есть, просто не сегодня. Так что нам с Эмори придется стучать в двери и ждать, пока кто-нибудь откроет. Несколько человек из кухонного персонала уже должны быть здесь, они должны приготовить еду. И, вероятно, несколько официантов, а также хозяин или хостесс. Перед открытием ресторана нужно многое сделать.
— Это отлично. Но ты мог бы решить это до того, как мы вышли из дома, тогда я смогла бы красиво одеться.
— Ты красиво одета, Эм. Ты выглядишь великолепно.
На ней нет вечернего платья, что-то слишком модного, может быть, даже не такого дорогого. Хотя, зная Эмори, могу сказать, что её одежда очень дорогая. На ней красная атласная блузка с длинным рукавом, черная юбка и черные колготки. А еще на ней черные туфли на высоких каблуках, которые выглядят так, будто никто никогда не сможет в них ходить. Каблук сделан из каких-то букв, вероятно, букв бренда. Мне это кажется каким-то дорогим дерьмом.
— Я тебе не верю. — Конечно, она мне не верит. Но когда-нибудь, может быть, она поверит.
В моих глазах Эмори всегда была одной из самых красивых женщин, когда-либо существовавших на свете, даже когда она мне не нравилась. Мое влечение к ней просто всегда вызывало у меня еще большую неприязнь к ней.
Я имею в виду, конечно, было время, когда я думал, что она глупа и представляет угрозу, но я могу объяснить это. Мы только расстались, и я начал встречаться с её сестрой. Почти всем не нравятся их бывшие, верно? Верно??
В любом случае, она всегда была хорошенькой. И не имеет значения, нарядна ли она или выглядит так, будто только что проснулась, она всегда прекрасна.
Иногда я даже не уверен, действительно ли я предпочитаю её в мешковатой одежде, потому что теперь, когда она беременна, её одежда в обтяжку подчеркивает её живот. Это единственное, что я все еще не могу осознать. Эмори не пытается скрывать свою беременность, в отличие от Милли. Я могу говорить с людьми о своем волнении, и Эмори не будет закатывать глаза, а потом читать лекцию о том, насколько это было неуместно.
Конечно, на самом деле она до сих пор никому об этом не рассказала, но в любом случае она не обязана давать людям объяснения.
— Давай просто зайдем внутрь, хорошо, дорогая?
Эмори стонет, но берет меня за руки и позволяет отвести ее к входным дверям. Когда мы стоим перед стеклянными дверьми…
Стоп.
Она берет меня за руку.
Сама.
Автоматически. Вероятно, подсознательно.
Черт, это что-то новенькое. Но я думаю, что смогу к этому привыкнуть.
Я надеюсь.
Как бы то ни было, когда мы стоим перед стеклянными дверями, я пытаюсь открыть их, просто чтобы посмотреть, заперта ли она. Она закрыта. Поэтому я стучу, когда замечаю, что один из сотрудников зажигает свечи на столах. Он поднимает голову, его глаза встречаются с моими, но он игнорирует меня и возвращается к работе.
Я не обижаюсь, потому что уверен, что пару раз в неделю перед открытием перед зданием собираются люди, умоляющие войти пораньше.
Эмори, стоящая рядом со мной, фыркает.
— Твой персонал даже не знает тебя.
Люди постарше должны меня знать, или помнить маленького меня. Я часто околачивался здесь, когда мне было тринадцать-пятнадцать.
— Именно поэтому я здесь.
Итак, я стучу снова, на этот раз с чуть большим… энтузиазмом.
Я вижу, как парень глубоко вдыхает, прежде чем нацепить фальшивую улыбку и направиться к дверям. Он отпирает их, затем открывает. Не полностью.
— Извините, сэр, но мы открываемся не раньше пяти.
— Я знаю.
— И это пятизвездочный ресторан, у нас есть дресс-код.
— Я знаю.
У парня темные волосы, темные глаза. Он примерно такого же роста, как моя жена, может быть, даже немного ниже. Хорошо одет для своей работы, в довольно дорогом костюме. Я не могу назвать вам бренд, но он выглядит дорого. Эмори, вероятно, узнает дизайнера, просто взглянув на швы или что-то в этом роде.
— Тогда, если вы все знаете, зачем мешаете мне выполнять мою работу? — спрашивает он, но даже не дает мне ответить, прежде чем добавляет, — у вас хотя бы забронирован столик? Мы делаем только предварительный заказ.
— Я знаю это. Где твой бейджик с именем? — Я почти уверен, что сотрудники должны носить их.
Мой отец считал себя очень умным, когда заставлял своих сотрудников носить бейджи с именами. Когда я спросил его почему, он ответил мне, что это для того, чтобы гости могли обращаться к официантам по именам, а не называть их «официант». Типа это было бы гораздо вежливее.
На самом деле для меня это не имеет смысла, потому что никто даже толком не читает таблички с именами, но я здесь не для того, чтобы подвергать сомнению поступки моего отца. Он явно справился хорошо.
— Не то чтобы это вас касалось, но я пока не на службе, во всяком случае, не официально. Так что мне пока не обязательно его надевать.
— Вам не платят за, — я указываю внутрь здания, — подготовку ресторана к открытию?
Он качает головой.
— Нет. И даже если бы я платили, опять же, это не ваше дело.
— Вообще-то, так и есть, — говорит Эмори, разрушая мое веселье.
— А ты кто такая? — спрашивает парень, его брови приподняты, пока он терпеливо ждет.
Эмори улыбается, протягивая руку.
— Я Эмори Дерозье-Кинг. Мой муж владеет этим рестораном. — О, черт, она это сделала.
Эмори еще никому не представилась со своей новой фамилией, не говоря уже о том, чтобы называть меня своим мужем кому-либо, кроме меня, более или менее в шутку.
Я не уверен почему, но, услышав, как она произносит свое имя, за которым следует моя фамилия, я испытываю прилив гордости.
После Милли я никогда не думал, что у меня когда-нибудь будет жена. Фальшивая или нет, Эмори пока все еще моя. Она принадлежит мне так же, как я принадлежу ей.
— Владеет… этим рестораном? — Парень-официант внимательно смотрит на меня, подсознательно делая небольшой шаг назад.
— Да, Андре Дерозье мой отей. Теперь это мой ресторан.
Он задыхается, и когда до него наконец доходит, как он разговаривал со мной раньше, он почти опускается на колени, но быстро берет себя в руки.
— Мне так жаль, мистер Дерозье. Я понятия не имел.
Ладно, хорошо… Я думаю, что в последний раз кто-то называл меня этой фамилией, когда мой отец был еще жив. Как я уже говорил Эмори, Кинг проще. Люди могут произносить эту фамилию, оно короче. Также она не сразу ассоциируется у меня с этим рестораном. Но, услышав это сейчас снова, это… своеобразно. Да, я думаю, «своеобразно» подходит очень хорошо.
— Пожалуйста, заходите внутрь, мистер Дерозье. — Темноволосый парень отходит в сторону, жестом приглашая меня и мою жену войти в ресторан. — Могу я спросить, с чем связан ваш внезапный визит?
Я беру Эмори за руку, переплетая наши пальцы, как будто мы всегда это делаем, и следую за парнем в свой ресторан.
