Габриэль ухмыляется.
— Она получила то, что хотела?
— Да, деньги на приют, который оформлен на ее имя.
— Это все, что она хотела?
— Это все, что ей нужно.
Между нами воцаряется тишина, звук шин на мокрой дороге заполняет пространство, но затем он смеется. Мой чертов брат смеется.
— Ты идиот, — усмехается он, — Ты отпустил ее.
Это был не вопрос.
— Ей больше не было необходимости оставаться со мной. Помолвка расторгнута, а Саймон не сможет влазить в дела приюта.
— Что насчет тебя?
Я усмехаюсь.
— Это не важно
— Ты заслуживаешь счастья, брат, — тихо говорит Габриэль, глядя прямо на дорогу. — Как твой брат, я сделал недостаточно, чтобы защитить тебя. Или Ашера. Возможно, если бы я это сделал, то дерьмо, которое случилось, не произошло бы.
— Ашер пытался изнасиловать твою жену, — огрызаюсь я. — Ты действительно пытаешься винить себя за его действия?
— А ты действительно собираешься наказывать себя за то, что спасло ее? И меня?
Я молчу. Я не мог вынести того, как это было оправдано. Мне следовало сделать что-то другое.
— Я никогда не благодарил тебя за твой поступок, — продолжает Габриэль. — За то, что ты сделал, потому что это было необходимо. Мне жаль, что тебе пришлось это сделать.
— Теперь ты поблагодарил, — выплевываю я.
— Еще нет, Атлас, — продолжает Габриэль. — Не тогда, когда ты продолжаешь закрываться и отгораживаться от своей семьи. Мы, Сэйнты, стоим вместе, мы всегда были одним целым. И, давай будем честными, Амелия оторвала бы мои яйца, если бы не попытался донести это до тебя. Эмери хорошо влияла на тебя, мы все это видели.
— Я не осознавал, насколько мягким ты стал, Габриэль, — говорю я ему. — Ты уверен, что у тебя хватит сил сделать то, что нужно, чтобы Сэйнты управляли Редхиллом?
Это был идиотский ход — ставить под сомнения работу Босса мафии, но он не клюнул на это, а вместо этого поменял тему, хотя она по-прежнему остается о семье Куинн.
— Ты должен знать, Саймон подал на развод с Марией.
— Хорошо. Надеюсь, она снова окажется в той канаве, из которой вылезла.
— Ты не хочешь знать, почему? Или почему губернатор Харрис с такой готовностью согласился на ее условия, чтобы его сын женился и передать миллиарды долларов?
— Уверен, ты собираешься рассказать мне, Габриэль.
Кровь перестала течь из моего носа и губы, а кожа стянулась там, где она покрылась коркой на лице.
— Как выяснилось, у Марии был роман с самим губернатором.
— Сюрприз, — я саркастически хмыкаю.
— Она сняла это на видео. Теперь ты можешь себе представить, какой ущерб это нанесло бы его репутации, учитывая, что он женатый человек, и его жена давала ему основное финансирование во время его предвыборной кампании, если бы эта запись была опубликована?
— Значит, она его шантажировала?
— Мм, — подтверждает Габриэль. — Заключила сделку: как только Эмери и Джек поженятся и она получит нужные деньги, она удалит запись.
— Она просто хочет денег и статуса, — говорю я. — Она всегда это делала.
— Да, и она сделает все, чтобы получить это.
Именно по этой причине она так хотела избавиться от нас, когда пришел отец. Когда она забеременела, она не получила от него того, чего хотела, вместо этого она столкнулась с мальчиками-близнецами и разочарованием. Когда у нее появилась возможность вернуться к тому, чем она была раньше, она воспользовалась ею. Больше нет детей, которые могли бы помешать ей подняться на вершину.
— Саймон узнал об этом романе. Видимо, это был предел для него.
— Она все равно получит половину его дерьма, даже если его бизнес в дерьме.
— Нет, — ухмыляется Габриэль. — Саймон когда-то заставил ее подписать контракт, чтобы она не получила ни пенни, если у нее с кет-то будет роман.
— Мария снова ни с чем. Где она сейчас?
— Покинула город в последний раз, когда я проверял.
— А Джек?
Я все еще хотел убить этого ублюдка.
— В тот день, когда ты ему угрожал, губернатор отрекся от него после того, как получил некоторые “неприятные” документы, свидетельствующие о его жестоком обращении с женщинами, с которыми он встречался.
— Я думал, Харрис его прикрывал.
— Нет, — Габриэль качает головой. — Джек сделал это сам.
По крайней мере, они ушли и больше не представляли угрозы для Эмери. Хотя я сомневался, что они остались без обид. В конце концов ни один из них не получил того, чего хотел.
Теперь Эмери могла жить своей жизнью. Двигаться дальше.
Так почему же в глубине своего тела я чувствовал страх?
Глава 32
༺Эмери༻
Я сняла квартиру поближе к приюту. Я не могла больше оставаться в своей, поэтому Амелия и Сьерра помогли мне собрать вещи. Большую часть времени они молчали, оставляя меня в своих мыслях, пока я упаковывала одежду, а они разбирались с гостиной и кухней.
Это было странно, потому что мы почти не проводили времени вместе, а они вели себя так, как будто мы были друзьями, и им было не все равно.
Накануне я столкнулась с Амелией в торговом районе и проговорилась о переезде, поэтому она предложила свою помощь. На самом деле она бы не приняла “нет” за ответ, и вот мы здесь.
Она не упоминала Атласа, но ей и не нужно было этого делать. Я увидела это по жалостливому взгляду, который она бросила на меня, когда думала, что я не смотрю.
— Ты когда-нибудь слышала, как мы с Габриэлем поженились? — спрашивает она чуть позже, пока мы сидим и пьем кофе, чтобы отдохнуть от сборов. Сьерра посмеивается в свою кружку, а я качаю головой.
— Он заставил меня выйти за него замуж.
Она говорит это так беспечно, что я задаюсь вопросом, не расслышала ли я ее.
— Мне жаль?
— Мм, — она изгибает губы в полуулыбке. — Мой сын, Линкольн, он не от Габриэля. Он от его брата.
— От Атласа?! — визжу я.
При этих словах обе девушки рассмеялись, практически согнув животы от смеха.
— Нет, от Лукаса, — хрипит Амелия. — Он мертв.
— Ой, извини, — хмурюсь я, понимая, что мало что знаю об Атласе и его семье, кроме того, что видела.
— В любом случае, дело в том, что мы с Габриэлем стартовали не лучшим образом. Я ненавидела его больше всего на свете.
— Но теперь ты счастлива?
— Невероятно, — кивает она. — Сэйнты могут быть сложными.
Я изогнула бровь.
— Я так и думала.
— Атлас, вероятно, самый сложный из всех.
— Он рассказал мне о своем брате, том, которого он, хм, убил.
— Он не сказал тебе почему, не так ли? — Амелия смягчается, в ее глазах появляется какая-то печаль. — Это не моя история, но он сделал это ради семьи. Он не плохой парень.
— Я знаю, — согласна, вздыхаю.
— Ты любишь его? — спрашивает Сьерра.
Я киваю.
— Это безумие? Я едва его знаю.
— Нет, — Амелия похлопывает меня по руке. — Не тебе решать, кого ты любишь и как это происходит, по себе знаю. Но пока не отказывайся от него. Ты для него самое лучшее, ты ему нужна больше, чем кто-либо из нас.
— Он всю жизнь был один, не так ли?
— В каком-то смысле я думаю, что да, — Амелия кивает. — Он окружен людьми, но он один. Он никого не впускает. По крайней мере, до тебя.
Печаль сжимает мою грудь, душит сердце.
— Он не впустил меня, Амелия.
— Уверяю тебя, так и было. Может, он и не показывал этого так, как ты знаешь, но я никогда не видела его таким, каким он есть с тобой.
— Ты не слышала, что он мне сказал. Он хотел, чтобы я ушла, он не хотел меня.
— Не отказывайся от него, — повторяет она. — Он придет в себя.
— И я должна висеть в подвешенном состоянии, пока он этого не сделает? — я не могла помешать резкому тону проникнуть в мой голос, но была ли я не права? Я хотела помочь ему, собрать его. Я буквально влюбилась в каждый его осколок, но как можно было ожидать, что я буду просто сидеть и ждать мужчину, который не хочет, чтобы его любили?
— Думаешь, такой человек, как Атлас, просто отпустит тебя? — Амелия бросает вызов.
