сама могу. Значит так, ты, — показывает на сладкожопого — иди отсюда. Уму непостижимо, даже не смог оттащить эту бабищу. Стоял и смотрел. А ты, — тычет в меня — я тебя вообще не звала. Оба уходите. Достали уже.
Отхожу к стене и облокачиваюсь. Стою, скрестив руки и бычу исподлобья. Не дождется, чтобы я ушел добровольно и тем более первым. Евгеша кидает на меня уничтожающие взгляды, думает, что проберет, но не на того напал. Сорок раз умоется. Неужели нарисовал себе, что проймет мою толстокожесть? Совсем идиот в таком случае.
Наблюдаю, как вьется около разъяренной Светы, втолковать пытается, лепит о благоразумии и чести. Где набрался-то такого недоумок. Ладно, надоело. Два шага вперед и выволакиваю за шиворот незадачливого женишка.
— Пафос оставь при себе, — советую напоследок. — Ей мужик нужен, а не рафинированный фантик. Иди уже, Джонни. И в последний раз говорю — свали с горизонта.
— Да как ты смеешь?
— Смею, — хлопаю по плечу. — Все. Вали. Мне к жене пора. Дорогу сюда забудь, ноги переломаю.
— Я заявлю на тебя. За угрозы.
— Беги, — дергаю дверь за ручку. — Пиши заявление. — Щелкаю замком прямо перед носом и направляюсь в кабинет Светы. — Люб, не пускай его.
Надоело. Пора заканчивать беготню. Хочу быть рядом, хочу помогать решать ее проблемы. Хочу всего самого лучшего, что есть в хороших семьях. Хочу Свету назад. Готовность к серьезному разговору тает, когда вижу взахлеб ревущую жену. Она видит на полу, прижимая к себе осколки небольшой дизайнерской карандашницы, которую подарил на открытие.
Так, не надо ее погружать в Юркино расследование. Решу сам.
— Ты чего, малыш?
Присаживаюсь рядом с ней, аккуратно выбираю кусочки из рук, чтобы не поранилась.
— Вот, — горестно шепчет. — Тетка ее зацепила. И она разбила-а-ась. Я ее так любила-а-а!
— Господи, — поднимаю и сажаю к себе на колени. — Нос утрем давай. Все мелочи, зай. Новых знаешь сколько купим, ну не реви. Хочешь, домой поедем? Тут Люба справится. До открытия еще пара дней, да? С поставщиками решился вопрос, правильно? Ну вот. А про оплату подумаем сегодня же. По поводу Рыжовой не волнуйся. Я все сделаю. Поехали, малыш? Отдохнешь немного, ладно?
На мое счастье, Света кивает. Быстро одеваю ее, чтобы не передумала и с космической скоростью тащу в машину. Секундой завожу, срываюсь с места с пробуксовкой. Начинает трясти и плавить, потому как везу ее снова к себе.
И дай мне бог продержаться достойно в эту первую совместную ночевку после долгого перерыва.
— Света, вот халат. Не смотрю, не переживай.
Утопаю в пене по самый нос. Нечего пялиться, но Денис не претендует. Добросовестно отведя взгляд, аккуратно кладет на тумбу свернутый махровый ком. И тем не менее замечаю принадлежность вещи.
— О, женский. Понятно.
Неуместная ревность режет вдоль груди. Не мое дело. Мы больше не пара. И все же раздирает противоречие глупого чувства.
— Он новый, малыш, — Денис побледнел. Смотрит прямо перед собой и не двигается. — Пакет упаковочный лежит в кухне в мусорном ведре. Я для тебя покупал.
— Зачем? — волнение в голосе проступает все ярче. — Почему для меня?
— Мне хотелось его купить. Потому что я ждал. Ждал, понимаешь?
Разговор сворачивает не в ту сторону. Я съела себя живьем, пока тут сидела. Верно ли я поступила, согласившись уехать с Денисом. Но я тут, да? Так что же теперь. Неожиданно в горячей ванной становится холодно. Так, вот прекрасно. Каков следующий шаг? Разложиться на жидкое мыло?
— Э-э-э. Спасибо в таком случае. Выйдешь? А то мне тут уже конец настал. Еле дышу.
— Конечно.
Как только он выходит, пулей вскакиваю и душем смываю налипшую пену. Стараясь убрать мыло, тру себя везде. Все бы хорошо, но между бедер огнем полыхает. Ничего не могу поделать, это теперь постоянная реакция на бывшего. Вот только самую малость о нем подумаю и все. Какой он стал, боже мой! И главное его поведение. Коршуном вьется, не отходит ни на шаг. Неужели он снова ко мне чувствует привязанность? Неужели это правда?
— Свет! — лейка с грохотом падает в ванну. Чертыхаюсь и вылавливаю набалдажник из воды. — Тебе мясо или рыбу?
— Мясо, — рычу, как дикая кошка, потому что все залило. — С кровью.
— Ясно, — усмехается Денис и отходит от двери.
Кое-как приведя все в порядок, заматываюсь в халат и скручиваю тюрбан на волосах. Нечего тут красоваться. Я сюда не на перепихон приехала, а просто отдохнуть от стресса. Так что была бы маска, то наложила б за милую душу, но ее нет. В последний раз оцениваю в зеркало красное распаренное лицо, выплываю из влажного адища.
На кухне аромат закачаешься. Денис клонился над сковородой, что-то колдует там. Не глядя берет банку со специями и посыпает мясо. Какой потрясающий запах, просто закачаешься. Невольно сглатываю накопившуюся слюну и кошу глазом на сервированный стол. Две красивые тарелки, приборы, полотняные салфетки. Ледяная запотевшая бутылка красного вина и высокие бокалы. Боже-боже-боже.
Мелодичное посвистывание отвлекает от созерцания стола, и я вновь неприлично пялюсь на бывшего. Мягкая хлопковая футболка обтягивает плечи, спортивные штаны соблазнительно висят на бедрах. Красавчик, что сопротивляться. Он всегда таким был. Ловко орудует щипцами, как фокусник банки переставляет, когда только научился непонятно.
Щемит в душе. Тонкой нитью дрожит и стонет. Это мог быть и мой дом. Господи, как все глупо вышло. Что теперь с нами будет? Ведь именно в эту минуту осознаю, что хочу большего. Хочу попробовать заново, потому что никакой другой не интересует. Но где гарантия, что Денис больше не вильнет в сторону?
Сползаю по стене и сажусь прямо на пол, благо он с подогревом, простудиться невозможно. Та, прошлая Света, никогда бы не позволила себе присесть вот так запросто, а сегодняшняя может сделать все что угодно, не думая о последствиях. Как же нас ломают и корежат предательства. Вытрясают эфемерность, разбивают розовые очки и так сильно прикладывают, что подняться и жить заново невыносимо. Невыносимо поверить, трудно принять и раствориться заново в том, кто однажды переступил.
Прикрываю глаза. Слез больше нет. Надоело мне, как пудровой сопле растекаться по всякому поводу. Не хочу больше. Устала от себя самой. Стереть бы все к чертовой матери. Уничтожить. Как мужчины это делают, сначала творят, а потом не придают значение сделанному. Может и мне попробовать их метод, м? Забыть боль через быстрый, яростный секс. Отбелить сознание и хапнуть эмоций через край? А?
— Родная, ты чего? — в одно мгновение рядом со мной оказывается. И так
