вспомним сегодняшнее утро, и ты передумаешь.
Я усмехнулся, обхватив ее лицо руками и откинув его назад, чтобы я мог видеть эти красивые карие глаза.
— Ты позвонила мне.
— Извини. Я уверена, что ты был занят и у тебя не было времени примчаться сюда, потому что я разваливаюсь на части.
— Ты позвонила мне.
— Я знаю, и я сожалею…
— Обри. Остановись. — Я провел большим пальцем по ее щеке. — Я месяцами ждал, когда ты наконец позвонишь мне. Это первый раз, когда мой телефон зазвонил с твоим именем на экране.
— Что? Нет, это не так. Я звонила тебе.
Я выгнул брови, наблюдая, как вращаются шестеренки в ее чудесном уме.
— Этого не может быть. Я действительно не звонил тебе раньше?
Я покачал головой, смеясь и снова притягивая ее к своей груди.
— Для этого потребовалось лишь немного терпения.
— Ну… кому еще мне позвонить? — прошептала она, обнимая меня за талию. — Лэндон, мне очень жаль. Я так сожалею о том, что наговорила раньше.
Я прижался щекой к ее волосам.
— Давай избавимся от людей в твоём кабинете. Тогда мы и поговорим.
Она кивнула, но ее руки напряглись, как будто она не была готова отпустить.
Поэтому я держал ее, пока она не успокоилась, а затем последовал за ней в кабинет, держался рядом, пока она объясняла.
— Просто небольшое недоразумение, — сказала она. — Офицер Бертелло, мой отец сегодня забрал кольцо, чтобы подарить моей матери. Извините.
— Нет проблем. — Он встал, кивнув ей, прежде чем посмотрел на меня. — Лэндон МакКлеллан?
Я кивнул.
— Ага. Если ты собираешься вернуться в участок, передай от меня привет Болдуину.
— Будет сделано, — сказал Бертелло. — Я сам найду выход, мисс Кендрик.
Обри подождала, пока он уйдет, затем подошла к дивану — нашему дивану, — прогнувшемуся на краешке.
— Уинтер, ты не могла бы освободить мое время для ланча? И передвинь его на час позже, чтобы я могла встретиться с моим отцом.
— Конечно, — сказала Уинтер. — Что-нибудь еще?
— Нет, спасибо. Спасибо, Уилсон. — Она слегка улыбнулась ему, а затем смотрела, как они уходят.
Я сбросил пальто и повесил его на подлокотник дивана. Затем я занял место рядом с Обри, положив локти на колени.
— Ты кажешься слишком хорошим, чтобы быть правдой, — сказала она.
— Я не такой.
— Ты никогда не жалуешься на мою работу. Тебе все равно, когда я отвечаю на звонки или электронные письма, пока мы ужинаем. Ты не говоришь мне перестать работать или убрать телефон. Почему?
— Потому что это часть тебя. — Я повернулся к ней лицом и подцепил пальцем ее подбородок, чтобы она могла видеть правду на моем лице. — Я не собираюсь просить тебя измениться, Обри. Ты работаешь, потому что тебе это нравится. Зачем мне забирать это у тебя? Я знаю, что когда ты закончишь, ты придешь ко мне. Я буду ждать. Я могу жить с этим. А ты сможешь?
Ее глаза наполнились слезами.
— Что со мной не так? Как будто я пытаюсь все это саботировать. Как будто я намеренно пытаюсь потерпеть неудачу.
— Мы справимся с этим, вместе.
Она шмыгнула носом и наклонилась, уткнувшись лбом мне в грудь. Затем она забралась ко мне на колени, зарывшись поглубже.
— Мне очень жаль.
— Сделай это для меня. Купи мне диван побольше.
Обри рассмеялась, и этот сладкий звук прогнал остатки гнева.
— О том, что ты слышала ранее, — сказал я.
— Ты не обязан мне говорить. Мне не следовало подслушивать.
Нет, пришло время поделиться. Я скрывал Лейси по многим причинам. Но если и был когда-нибудь человек, которому я хотел рассказать о своем прошлом, то это была Обри.
— Лейси — моя сестра.
Обри выпрямилась.
— Ох. Я и не знала, что у тебя есть сестра.
— Она на десять лет младше, — сказал я. — В октябре ей исполнилось двадцать пять. Лейси не была запланирована. Когда мои родители не думали, что у них могут быть другие дети, сюрприз.
Когда Лейси появилась в нашей семье, как будто она была той частичкой, о которой мы даже не подозревали. Умная. Очаровательная. Ее смех скрасил бы самые мрачные дни.
— Когда у моей мамы обнаружили рак, это сильнее всего ударило по папе. И Лейси тоже. Я работал, но Лейси жила дома, пытаясь помочь, пока посещала занятия в местном колледже.
— Это, должно быть, было тяжело.
— Так и было. Но она все это время улыбалась. Луч бесконечного солнечного света. Вот кем она была.
— Была?
— Моя мама умерла два года назад. Это было ужасно, особенно для папы. Нам всем было трудно справиться с нашим горем, но особенно папе. Черт возьми, он даже не пытался. Но Лейси была полна решимости помочь ему пройти через это. Она почти не отходила от него. В течение нескольких месяцев она не отходила от него. Однажды ночью она позвонила мне, плача. Это было просто чересчур. Ей нужна была передышка.
Я прокручивал этот телефонный звонок тысячу раз. Каждый раз я жалел, что не справился с этим по-другому.
— Она спросила, может ли она привести папу ко мне домой. Просто чтобы вытащить его из дома. Чтобы вытащить его из постели, где мама…
— Лэндон. — Обри взяла мою руку в свои.
— Лейси была за рулем. Папа сидел на пассажирском сиденье. Пьяный водитель проехал на красный свет, врезавшись в их машину. Другой водитель скончался от удара. Как и папа.
Обри ахнула.
— О Боже мой. Мне так жаль.
Ежегодно от рук пьяных водителей погибает более десяти тысяч человек. Примерно одна смерть каждые пятьдесят две минуты. Это были самые тяжелые случаи для меня как полицейского, когда я останавливал пьяного водителя, особенно тех, кто скулил, когда я тащил их в тюрьму и говорил, что в этом нет ничего страшного.
Это было чертовски важное дело. Человек, который выпил три бокала вина за ужином и решил поехать домой на машине, убил моего отца. И разрушил жизнь моей сестры.
— Лейси получила тяжелую травму головы. Она… эм… Врачи говорят, что она никогда не поправится. Она уже не та, кем была раньше. В большинстве случаев она не понимает, что происходит. Она помнит, кем была раньше. И кем она стала. Она находится в приюте, потому что нуждается в круглосуточном уходе.
— Так вот с кем ты разговаривал сегодня утром, — сказала Обри.
Я кивнул.
— Это дорого. Мамино лечение стоило дорого. А у папы была страховка, но она покрывает только часть расходов. Остальное зависит от меня. Есть места и подешевле, но она моя сестра. Ей комфортно там, где она находится, и
