ни сказал, это ничего не меняет. Как и прежде вся моя сущность и подсознание требуют отмщения.
То, что я забрал его дочь, как полагается, меня не удовлетворило. Старик не проявил никаких действий. Я не увидел его мучений. А за всеми испытаниями Авроры нет смысла. Неужели ее папаша умышленно не пытался вернуть, отмывая свой грех передо мной? Собственноручно отдал дочь на растерзание. И ведь это его не первый опыт.
Я приближался к столу, за которым меня уже дожидался враг. Нервно постукивая пальцами, он не сразу заметил, как я приблизился. Стоило мне сесть за стул, моментально встрепенулся и сделал собранный вид. Было слишком поздно. С одного взгляда я прибил его морально.
С минуту мы молчали. Он подбирал нужные слова, в то время как я пытался сдержать себя, чтоб не разбить кулаки в кровь. Держало меня на самом деле что-то иное. Что-то внутри натянутое не давало наброситься на него. Та самая натянутая, теплая ниточка, которую я ощущал уже прежде.
— Виктор, — от его голоса сжал челюсть до скрежета зубов. Старик поправил галстук. Задушить бы тебя им, сука, прям здесь! — Не зная правды, ты допустил огромную ошибку, — твою мать! И это вместо раскаяния. — Ты не имел никакого права трогать Аврору.
— Я пришел сюда говорить не о ней!
— Она ключевое звено в этой цепи. Ей срочно нужна помощь специалиста.
— Ты убил моего брата. Я накажу любого, кто в этом замешан.
— Твой чертов брат Гордей, будь он проклят! — начал повышать тон. — Он и секунды не мучился.
Шестеренки слетели. Подорвавшись, перевернул к херам стол и звон разбившейся утвари перепугал окружающих. Злость застряла в горле.
— Я мучился!
Старик так и сидел не шелохнувшись. Правильно — бежать некуда, другого шанса не будет. Или он меня, или я.
Предупрежденный обслуживающий персонал начал выводить посетителей. На защиту ему охрана не подошла. Неужели один пришел? Окинул взгляом зал — остались одни.
Поставив к нему стул вплотную, сел напротив. Пусть чувствует мою ярость всеми невывернутыми кишками. Достал ствол и положил на бедро.
— Чего ты добиваешься?
— Доставай тоже!
Помедлил, но выполнил условие.
— Для начала! Живым отсюда уйдет только один! — меня заебали эти кошки-мышки. Я покончу с этим сегодня же любой ценой. — Начнем с Авроры!
— И закончим! — строго. — Твой брат изнасиловал ее! У меня не было другого выбора, кроме как пустить ему пулю в грудь.
Признаюсь, сперва опешил, но я-то в здравом уме, чтоб не поверить в этот бред.
— Врешь ты все! — заорал так, что в глазах потемнело. Не сдержавшись, схватил его за шею и приставил с силой дуло пистолета ко лбу. — Врешь, гнида! Не смог другого ничего придумать?
Он медленно поднял руки вверх, давая знак, что сдается.
— Это было не один раз. Ей поэтому кошмары снятся.
Меня оглушило. Говорят, перед смертью человек чувствует запах скошенной травы. Парализованный, я так и стоял с этой вонью. Медленно опустил пистолет, оставляя след на лбу. Пол под ногами не чувствовал. Рухнул на стул, подкошенный. В ушах стоял крик Авроры от кошмаров.
— Есть медицинское заключение. Он насиловал ее в течение двух ночей.
— Где же ты был? Как всегда отсиживался в стороне…
— Он пробирался в дом и надругался над ней. Я не слышал, а Аврора ни слова не говорила, — дрожащим голосом. — Я заподозрил неладное. Она стала зашуганной, истерила сама с собой без повода. Вычислил его по камерам, сразу сообразил в чем дело, — слез он больше не сдерживал. Воздуха в легких не хватало, дышал ртом. — Дождался, когда придет вновь и убил! — сжимая кулаки. — Я бы сделал это снова и снова, только это ничего не вернет. И тебе не вернет, хоть всех убей!
Сил что-то сказать не было и слушать его тоже. Понимал, что нужно, а не могу. Охота разрядить обойму, а в кого — не знаю. Хотелось в себя…
— Потом начались кошмары.
— Он ей снится?
— Да, но она этого не помнит.
— Как это?
— Долгое лечение. Препараты, психиатры, психологи и гипнотерапия. Ей буквально стирали память. Все получилось, но иногда от стресса бывают вспышки. Она не помнит сон в деталях, но и проснуться не может. Ей нужно лечение, Виктор.
Шум в голове мешал собрать мысли в кучу. Я знал, что последний год брат сидел на игле. Признаться, в тот момент мы сильно отстранились. На лечение он не соглашался, ссылаясь, что все в порядке. — Работу выполняю, а личное тебя не ебет, — говорил, когда начинал ему досаждать. Чем он занимался по ночам — не имел ни малейшего понятия. Думал, шатается по клубам, трахает баб.
Сука! Сука!
Подскочил, хватаясь за голову. Мои грани стерты. Не хочу никого и ничего живое, только Аврору. Обнять и никогда не отпускать. Сжал бы сейчас со всей силы, чтоб она растворилась во мне. Я бы защитил от любого, только кто защитит от меня⁈
— Почему не пришел за ней? — рявкнул на него. — Где тебя хер носил все это время?
— Я пытался! Караулил возле твоего дома, людей подсылал. В борделе был мой человек, пытался выкупить. Когда созвонились, появилась надежда, но и она сорвалась.
— Почему он выбрал ее?
— Не знаю. Увидел где-то, выследил. У меня охраны в то время не было. Живем в тихом, мирном районе.
— Но ведь есть за тобой грех, признайся! — хотелось обвинить его хоть в чем-то. Знаю про расклад с женой. Он крупно подставился, будучи простым предпринимателем, а поплатилась жена за долги. Пришли его шкуру трясти, а она заступилась. Полезла на рожон.
Поднялся, плотно сомкнув губы. Ствол оставил на стуле. А мне уже было поебать. Хотелось устроить махач и разъебать здесь все к чертовой матери.
— Она знает? — сразу сообразил, о чем я.
— Без подробностей.
— Не рассказывай! И давай решай уже, что делаем.
Хороший вопрос. Но был еще один. Что бы сделал я, узнав об изнасиловании дочери? Правильно — не пощадил!
— Аврору я тебе не отдам и забрать не пытайся. Обижать ее не буду, но и встреч не гарантирую.
— У нее должна быть своя жизнь, она не вещь!
— Я позабочусь о ее жизни получше, чем ты! — укоризненно.
— Предлагаешь мне оставить все как есть и жить дальше?
— Другого выбора не дам!
* * *
Домой ехал как в тумане. Он мог выстрелить мне в спину, да хоть ногу прострелить, чтоб остановить, но не стал. Не понимаю его. Не боится меня, но и не поверю, что дочь
