Плачу ночами. Альбом с виршами сожгла. С Семеном поругалась из-за пустяка какого-то, он уже два дня как не приезжает. Зато Андрей Сергеевич ныне в нашем доме частый гость. Нет сил видеть его рядом с Лизи. У него лицо влюбленное, а глаза теперь все время бирюзовые, наверное, от счастья. Со мной князь неизменно ласков и приветлив. Улыбается, называет по-простому Соней, дарит безделицы разные: конфеты да ленты, точно я дите несмышленое. А я Лизи младше лишь на два года. Конфеты я Настене отдаю, а остальное все выбросить собираюсь, да не выходит. Так и лежат безделицы в жестяной коробке из-под леденцов, бередят душу. Не знаю, как долго смогу терпеть эти адовы муки. Хоть бы Стэфа мне зелья дала какого отворотного. Или нет, лучше приворотного для Андрея Сергеевича…
* * *
К дому мы подъехали на такси. Вовка, решив, что «светить» его уж больно представительную для простого водилы машину не стоит, оставил ее на стоянке. На подъездной дорожке в окружении двух здоровенных джипов красовался черный «Лексус». Я тяжело вздохнула. Похоже, ситуация усложняется. Как же я не подумала о своем опекуне?! Щирый – это тебе не Рая, Щирому лапши на уши не навешаешь и не пошлешь его куда подальше. Придется изворачиваться, придумывать что-нибудь прямо на ходу.
– Вовка, – сказала я шепотом, – ты помалкивай, я сама буду объясняться.
– С кем? – Козырев удивленно приподнял бровь.
– С хозяином вон тех доберманов. – Я кивнула в сторону спешащих к такси детинушек. Вид у них был грозный, и я не на шутку испугалась за Вовку. Еще, чего доброго, устроят ему допрос с пристрастием. – Щирый приехал, сечешь?
В ответ он молча кивнул, вышел из машины и услужливо распахнул передо мной дверцу. Я выбралась из теплого нутра салона, поежилась от пронзительного ветра, уставилась на замерших в метре от нас доберманов.
– Что, ребятушки? – спросила максимально ласково.
– Хозяин хочет вас видеть, – рявкнул один из ребятушек и кинул недобрый взгляд на Вовку.
– Уже бегу. – Я, похлопав Вовку перчатками по рукаву куртки, сказала с барскими нотками: – А ты, любезный, пока никуда не уходи, дождись меня. – Я осмотрелась, бросать Вовку одного с доберманами я опасалась, тащить с собой на аудиенцию к Щирому считала излишним. – А вот в доме и дождись, моя экономка введет тебя в курс дела.
– Это кто? – Одни из доберманов кивнул на Козырева.
– А ты кто? – в тон ему спросила я, и, удивительное дело, доберман заткнулся.
Рая ждала нас в холле.
– Евочка! – с громким всхлипом она повисла у меня на шее. – Евочка, где же ты была?! Мы так волновались…
– Вижу. – Я бросила выразительный взгляд на доберманов. – Кто ему позвонил?
– Я. – Рая поникла, побледнела до синевы. – Евочка, ты же не вернулась. Я не знала, что делать. С милицией были бы проблемы…
– А с ним проблем не будет? – спросила я, понемногу успокаиваясь.
– Он бы все равно узнал. – Рая смахнула со лба выступившую испарину, и мне вдруг сделалось совестно. Набросилась на единственного человека, который относится ко мне по-доброму.
– Раечка, ты не волнуйся. – Я погладила экономку по плечу. – Вот же я, приехала, целая и невредимая. – Ты вот лучше его, – я кивнула на Козырева, – в курс дела введи. Он теперь мой новый водитель. Эй, любезный, как, говоришь, тебя зовут?
– Владимир. – Козырев с достоинством поклонился сначала мне, потом Рае.
– Вот расскажи, пожалуйста, Владимиру, как тут у нас все устроено, покажи его комнату. Ну, в общем, что я тебе говорю, ты сама все знаешь. – Я чмокнула вконец растерявшуюся экономку в щеку и развернулась к доберманам.
– Где он? – спросила скучающим тоном.
– Следуйте за мной, – буркнул один из них и, не дожидаясь меня, направился в глубь дома.
Щирый сидел в гостиной. Перед инвалидным креслом стоял столик, на котором дымилась нетронутая чашка кофе, рядом лежала стопка свежих газет.
– Доброе утро, Ева. – Он встретил мое появление приветливой улыбкой и кивнул на столик. – Составишь мне компанию?
– Спасибо. – Я уселась в кресло напротив.
– Вижу, ты в добром здравии. – Щирый сощурился.
– В добром. – Я согласно кивнула. – И, честно говоря, не понимаю причину вашего волнения.
– А кто сказал, что я волнуюсь? – Кустистые брови удивленно поползли вверх.
– Ну, я только что разговаривала с Раей.
– И она сказала, что я волнуюсь?
– Нет, она просто сообщила, что позвонила вам и вы приехали. Яков Романович, – я решила брать быка за рога, – ничего плохого со мной не случилось, в моем возрасте девочкам уже позволено ночевать вне дома.
– В твоем возрасте, Ева, девочки уже понимают необходимость ставить близких в известность о своих решениях, – сделав маленький глоток из чашки, Щирый удовлетворенно крякнул.
– Виновата, – я покаянно кивнула, – надо было предупредить, но, видите ли, я не помню номера телефонов, да и своего мобильного у меня пока тоже нет.
– Теперь есть. – Щирый выложил на столик мобильник. – Там в памяти записаны телефоны всех твоих родных и еще парочка на всякий пожарный случай.
– Пожарного не будет, – заверила я его, пряча телефон в карман. – Спасибо за подарок, Яков Романович.
– Зови меня дядя Яша. – Он улыбнулся почти нормальной, почти человеческой улыбкой.
– Хорошо, дядя Яша.
– А кто тот молодой человек, с которым ты приехала?
– Какой молодой человек? – Я изобразила вполне искренне удивление, а потом тоже улыбнулась. – Это мой новый водитель. Вы же помните, прежнего я вчера уволила.
– Оперативно. – Щирый попивал кофе и ощупывал взглядом мое лицо. Взгляд у него был немигающий, змеиный.
– А что тянуть? – Я из последних сил старалась, чтобы улыбка моя выглядела естественной. – Понимаете, дядя Яша, – я перешла на доверительный шепот, – я же не умею водить машину, а быть обузой для милых родственников как-то не хочется. Вот я и подумала, что не стоит откладывать дело в долгий ящик, заехала в агентство и наняла этого… этого Владимира.
– И? – Змеиный взгляд заскользил вниз, задержался на моих сжатых кулаках.
– А где я была прошлой ночью, не скажу! – выпалила я. – Знаете, дядя Яша, у взрослых девочек есть свои маленькие интимные секреты!
Я ожидала чего угодно: нотации, вспышки гнева, но Щирый меня удивил – он расхохотался. До чего непредсказуемый мне попался опекун!
– Ева, – сказал Щирый, отсмеявшись, – я уже говорил, что кома пошла тебе на пользу?
– Говорили, кажется.
– Определенно пошла. Ты стала такая… – Он задумался, подбирая нужное слово. – Ты стала восхитительно живая.
– Это, наверное, в контрасте с моим прошлым неживым состоянием, – я несмело хихикнула.
