Мне потребовалось не больше минуты, чтобы схватить ключи, натянуть ботинки и запихнуть Эрин в машину, но в тот момент это казалось целой вечностью. Жена хотела, чтобы мы вызвали «Скорую», но я знал, что на своей машине мы куда быстрей доберемся до больницы. Мне не хотелось пугать Эрин еще больше, но по опыту работы с животными я знал, что в критической ситуации ребенка надо как можно быстрей извлечь на свет. И я сильно сомневался, что в машине «Скорой помощи» будет аппаратура, необходимая для кесарева сечения.
Мы стрелой вынеслись на дорогу, и я погнал в сторону больницы. По пути я проскочил на красный свет, и за мной тут же устремился полицейский автомобиль. Я немного сбросил скорость, но не остановился.
Прошло еще несколько минут, прежде чем впереди замаячило больничное здание. Подогнав машину к дверям, я метнулся внутрь и схватил кресло-каталку. Действовать я старался как можно быстрее, пока меня не остановила полиция. Офицер, должно быть, решил, что я намерен сбежать, так как все время кричал, чтобы я остановился.
– На землю, – крикнул он, пока я катил кресло к машине. – Лицом вниз.
Судя по тону, он явно не шутил, и я решил, что еще больше испорчу вечер, если позволю пристрелить себя, а потому немного притормозил. Полицейский нервно сжимал кобуру. На вид ему было лет двадцать, не больше.
– Я понимаю, офицер, – выдохнул я, – что нарушил несколько правил, и с охотой улажу это чуть позже. Но если вы все-таки намерены пристрелить меня, почему бы вам чуть-чуть не подождать? Первым делом я должен помочь своей жене.
Эрин тем временем выбралась из машины и тут же согнулась от боли в животе. Пятно крови у нее на брюках стало заметно больше.
– Ох-х! – простонала она. – Только не ребенок, только не ребенок!
– Что с ней? – с неожиданной заботой спросил полицейский. – Она рожает?
– Нет. – Я быстро усадил Эрин в кресло. – В том-то и проблема! Ребенок должен появиться на свет только через месяц. Ей срочно нужна помощь.
– Ну так поторопитесь! – кивнул офицер. Последнее, что я слышал, как он просил диспетчера отменить его заявку о подмоге.
Я быстро вкатил Эрин в отделение «Скорой помощи». Вестибюль выглядел так, будто здесь собралась половина Берлингтона. Персонал был явно перегружен работой.
– Вам придется подождать, пока освободится дежурный врач, – вежливо сказала медсестра. – Сами видите, что тут творится.
Я знал, что кровотечение на третьем триместре беременности не обязательно означает что-то очень плохое. Но и ждать я тоже не собирался.
– Ее нужно обследовать немедленно, – с нажимом сказал я. – Иначе может быть слишком поздно!
Но дежурная медсестра не собиралась сдаваться.
– Сэр, все здесь считают, что их случай самый… – она умолкла, подбирая нужное слово, – самый неотложный. Но поскольку вы не врач, вы не в состоянии самостоятельно оценить ситуацию. Я уверена, что все будет в порядке, если вы согласитесь немного подождать.
Мне хотелось кричать от бессилия. Я сделал все возможное: привез сюда Эрин в рекордное время, в обход всех законов, и вот теперь мы вынуждены ждать!
– Но мне…
Внезапно меня окликнула медсестра, возникшая на пороге соседнего кабинета.
– Привет, доктор Уитт! – помахала она рукой. Это была миссис Дженкинс, та самая особа, чья черепаха скончалась у меня на операционном столе несколько месяцев назад. В этой больнице она подрабатывала на полставки, чередуясь сменами с такими же приходящими медсестрами. В одной руке она держала пачку рентгеновских снимков, тогда как вторая рука покоилась на ее округлившемся животике – явном свидетельстве того, что Скип Дженкинс сдержал свое слово. Времени на болтовню у нее не было, однако слова ее оказали поистине волшебное воздействие.
– Спасибо, что помогли мне с беременностью!
– Всегда пожалуйста! – кивнул я в ответ. – Передавайте привет мужу!
Теперь уже дежурная медсестра смотрела на меня иначе.
– Так вы…
Я улыбнулся неожиданному подарку судьбы.
– Доктор? Да, я доктор! – многозначительно заявил я. – Весьма уважаемый невролог. – Последнее слово я произнес несколько неразборчиво. – И если вы дорожите своей работой в той же мере, что я дорожу возможностью… помогать немощным и больным, вы немедленно отправите мою жену на прием к врачу!
У Эрин вырвался полувсхлип, полусмешок.
– Разумеется, доктор! Прошу прощения, что так долго… – Она тут же вызвала дежурную группу. Те уложили Эрин на носилки и быстро отправили на осмотр. Меня попросили задержаться, чтобы заполнить кое-какие бумаги.
Прошло лишь немногим больше часа с тех пор, как мы распрощались с отцом. В прежние годы мне бы и в голову не пришло позвонить ему, но за последние восемь месяцев в наших отношениях многое изменилось. И вот, по не вполне понятным мне причинам, я выбрал минутку, чтобы набрать его номер и рассказать о случившемся с Эрин и ребенком. Несмотря на мои возражения, Лондон заявил, что приедет в больницу, как только сможет.
Для осмотра Эрин с четвертого этажа пригласили доктора Элизабет Олдс, которая пришла с врачом-практикантом. Вдвоем они принялись измерять, осматривать, выслушивать и проминать мою жену в самых немыслимых местах. Сердце ребенка билось гораздо чаще положенного, и это всерьез встревожило доктора.
– Нужно срочно отправить ее на УЗИ, – заявила она практиканту, который прикрывал простыней объемный живот Эрин. – Пусть это сделает доктор Симмс. Попросите его сосредоточиться на стенке матки. А я тем временем проверю, есть ли у нас свободная операционная.
– Кому-то требуется операция? – поинтересовался я, наивно полагая, что речь идет не об Эрин.
Прежде чем ответить, доктор набросала пару строк у себя в блокноте.
– Боюсь, что вашей жене, мистер Уитт.
Я бросил взгляд на Эрин.
– Вы уже знаете, что с ней?
– Могу лишь догадываться. Скорее всего, abruptio placentae. Иными словами, плацента оторвалась от внутренней стенки матки, чем и объясняется кровотечение. Одновременно мы наблюдаем беспокойство малыша, которому на данный момент не хватает кислорода. Даже частичный обрыв плаценты может привести к серьезным проблемам с ребенком, – добавила она после небольшой паузы. – Как и с матерью.
– Хотите сказать, что они могут…
– Да. – Я не столько услышал, сколько почувствовал ее пугающий ответ.
Я крепко сжал ладошки Эрин. Жена смотрела куда-то в сторону, отказываясь принимать реальность происходящего. Из-за моего упрямства она слишком долго ждала этой беременности и не могла теперь смириться с тем, что все может оборваться раз и навсегда. По какому-то капризу судьбы под угрозой оказалась ее собственная жизнь. Хуже того, в опасности оказалась жизнь ее долгожданного ребенка – нашего ребенка. Только сейчас, когда я мог окончательно распрощаться с надеждой стать отцом, само понятие отцовства обрело для меня новый смысл.
