– Доктор Уитт, – голос врача вырвал меня из этих тяжелых размышлений, – вашу жену нужно срочно перевезти наверх. Вам придется остаться в приемной – до тех пор, пока мы не решим, как нам лучше поступить. Хорошо?
Я послушно кивнул. Практикант и санитар выкатили Эрин из палаты и заспешили по длинному коридору с его автоматическими дверями. Не прошло и нескольких секунд, как они уже скрылись из вида.
– Ваша жена в хороших руках, мистер Уитт, – утешила меня доктор Олдс, прежде чем отправиться на поиски операционной.
Я вышел за ней в главный вестибюль, соединявший отделение «Скорой помощи» с больницей. По пути мне встретился санитар, кативший в кресле будущую роженицу. Взгляд мой зацепился за совсем еще молоденькую девушку. Она показалась мне до странности знакомой. Я взглянул на девушку повнимательней, и мы оба тут же узнали друг друга.
– Ветеринар! – ахнула она.
– Маленькая Притворщица! – удивленно протянул я. Для меня было полной неожиданностью наткнуться здесь на девицу, которая несколько месяцев назад с успехом увела сумочку у моей жены… лишь для того, чтобы через некоторое время вернуть ее со всем содержимым. Санитар, поняв, что мы знакомы, остановился.
– Что… что ты здесь делаешь? Ты беременна?
В глазах у девушки заблестели слезы. Она кивнула.
– Ну и ну! И что… ты уже была… в ту ночь?
Она вновь кивнула.
– Потому-то мы и украли деньги. – Она быстро смахнула непрошеную слезу. – Простите, что так вышло.
– Не переживай, – сочувственно сказал я. – Все мы время от времени совершаем ошибки.
Санитар наклонился к плечу девушки и прошептал:
– Мэм, нам нужно срочно подняться в родильное отделение.
– Так ты уже рожаешь? – удивился я.
Девушка откинула назад прядь волос.
– Воды уже отошли, – сказала она, махнув мне на прощание рукой.
Помахав в ответ, я заспешил по коридору. Мысли мои вновь вернулись к Эрин… и к нашему ребенку.
Молитва никогда не помогает мне на поле для гольфа. Все дело, должно быть, в том, что я отвратительный игрок.
Билли Грэм[34]
Когда я добрался до приемной, Лондон уже сидел там. Мне он тоже предусмотрительно занял местечко.
– Как Эрин? – тут же поинтересовался он.
Усевшись, я подробно пересказал все, что случилось после моего возвращения домой, включая неутешительный прогноз врача.
– Это нечестно! – простонал я, пряча голову в ладони.
– Ты прав.
– Если сейчас что-нибудь случится с ребенком, в этом будет только моя вина. Если бы не я, Эрин давно могла бы забеременеть.
– Чушь собачья. Никто тут не виноват. Подобные вещи просто… происходят.
Как бы ни хотелось отцу поддержать меня, никакие слова не могли настроить теперь на оптимистичный лад. Несколько минут мы молча сидели на жестких виниловых стульях, но от этого мне стало только хуже. Вскочив, я начал расхаживать по людной приемной. Жизнь казалась бесконечным хаосом. Лишь сейчас я осознал всю безнадежность смертного бытия. Я припомнил горькие слова, которые отец выплеснул на бумагу в день смерти матери. Кто-кто, а я точно не стал бы его осуждать, ведь подобные чувства закрались и в мое сердце. Перспектива потерять разом жену и ребенка напрочь лишила меня покоя. Зачем вообще хвататься за тонкую ниточку счастья, если она может оборваться при малейшем дуновении ветерка? Неужели Бог так жесток, что подвешивает перед нами счастье, как морковку перед осликом, – только для того, чтобы отдернуть ее в самый последний момент?
Минут пять расхаживал я по приемной, обвиняя во всех бедах безжалостного Бога, но легче мне от этого не стало. Тогда я вновь уселся рядом с Лондоном. Еще через пару минут к нам подошла доктор Олдс.
При виде ее я тут же вскочил на ноги.
– Ну, как они? – с тревогой поинтересовался я.
– Что я могу сказать… УЗИ подтвердило наши опасения. Плацента действительно отошла. Хорошая новость состоит в том, что теперь мы точно знаем, с чем имеем дело.
– А плохая?
Она поджала губы.
– Беда в том, что нам не известно, когда началось это отделение. Следовательно, мы не в состоянии определить, сколько времени длилось кровотечение и как долго малыш страдал от нехватки кислорода. Хорошим знаком можно считать то, что кровь появилась в тот самый момент, когда у вашей жены случился приступ боли. А значит, можно надеяться, что все началось сегодня вечером. Но не исключено и внутреннее кровотечение. А оно могло длиться и день, и неделю. В общем, сейчас мы готовимся к операции. В подобной ситуации необходимо как можно скорее извлечь ребенка. Если все пройдет успешно, уже через час ваш малыш появится на свет.
Я так и не смог понять, надеяться ли на лучшее или на худшее.
– А если нет? Если не все пройдет успешно?
– Мы делаем все необходимое, мистер Уитт, – она легонько коснулась моей руки. – Я сообщу вам, если что-то изменится.
Как только она ушла, отец тоже поднялся со своего места.
– Я сейчас, сынок, – хлопнул он меня по плечу.
От неожиданности я замер. Подобное обращение я услышал от него впервые. Обычно он называл меня «парнишка», «парень» или «Огаста». Но только не «сынок». И что прикажете делать? Поблагодарить отца за неожиданное проявление чувств или наорать за то, что он не удосужился сделать этого раньше? Пока я размышлял, отец быстрым шагом вышел из приемной и скрылся за дверями главного выхода. Спустя пару минут он вернулся… помахивая одной-единственной клюшкой для гольфа.
Увидев это, я невольно поморщился. Окружающие разглядывали отца с нескрываемым любопытством.
– Что ты задумал? – прошипел я, стараясь не привлекать к нам излишнего внимания.
– Я же сказал, что тебе требуется девять уроков до того, как ребенок появится на свет. Мы сыграли только восемь раз. Пошли, Огаста. Врач заявила, что у нас около часа. Думаю, этого вполне достаточно.
Я с недоверием покачал головой.
– Ты точно спятил! Мы же не где-нибудь, а в больнице!
– Идем, – повторил он.
– Никуда я не пойду, пока не узнаю, что с женой и ребенком все в порядке! Ты что, не понимаешь, что они могут… – Не выдержав, я в отчаянии стукнул кулаком по дивану и поспешил в дальний угол комнаты, где было не так много народа. Лондон последовал за мной.
– Нельзя терять надежду, – сказал он, остановившись, как и я, у дальней стены. Одной рукой он приобнял меня за плечи, и я не отстранился, как сделал бы это в прежние годы.
– Надежду на что? – поинтересовался я. – Что мне не придется уйти отсюда вдовцом?
Отец сочувственно улыбнулся.
– Надежду на то, что Господь знает, что делает.
У меня вырвался циничный смешок.
