Чувство вины, смущение и беспокойство, вероятно, одолевали обоих, и Мадди и Майкла, в то утро, но внешне сцена в ее кухне разыгрывалась вполне безобидная, домашняя. Мадди, в халате и тапочках, привычно возилась с только что выкупанным Тимми. Майкл, босиком, в брюках и рубашке, которую он не удосужился застегнуть, поджаривал ломтики хлеба в тостере. Голос по радио вещал о погоде: день ожидался морозный и ясный.
— Доберешься без проблем до Нью-Йорка, — спокойно сказала Мадди, выдергивая одноразовый подгузник из-под Тимми, который теребил пуговицу на ее халате.
— Да, без проблем.
Она взглянула на кухонные часы.
— Я, должно быть, успею встретиться с нашим главным химиком. В десять.
— Я могу тебя подбросить, если хочешь.
— В этом нет необходимости. Я должна ездить на своей машине. Я думаю, она без меня заскучала со вчерашнего вечера… — Мадди улыбнулась, вспоминая. — Мотор глохнет, если я не езжу на ней каждый день.
— А вечер выдался вчера… необычный.
Улыбка Мадди держалась какое-то мгновение. Но потом Мадди переключилась на Тимми — она еще не подложила ему свежий подгузник.
Майкл осторожно вытащил дымящийся тост и опустил его на тарелку, стоявшую на столике.
— Масло или джем?
— Масло. — Она подхватила Тимми с аккуратно закрепленным на нем подгузником и повернулась, чтобы показать малыша Майклу. — Ну, что скажешь? Неплохая работа, по-моему.
Майкл перестал намазывать тост.
— Замечательная работа. Подумать только! Оказывается, вы прекрасно можете справляться с детьми, мисс Сарджент.
— И никакой сыпи благодаря моему удивительному крему.
Майкл подошел и поцеловал ее в щеку.
— Может быть, ты не тем занялась? Мадди задумчиво улыбнулась ему.
— Не шути так, Майкл. Я очень горжусь нашей продукцией. И женщинам у нас в стране она полюбилась. Ведь ты видел некоторые отзывы на зарекомендовавшие себя образцы — они в том пакете, который я отправила. И если «Барретт» обратится к нашей эксклюзивной серии, мы оба окажемся в выигрыше, Майкл.
Она заметила, как напряглась мышца у него на щеке, и напомнила себе, что Майкл уже дал ясно понять — «Сарджент» не единственная компания, рассматриваемая на предмет заключения контракта. А еще Майкл не хотел, чтобы она давила на него. Для Мадди теперь было очевидно, что Майкл совсем не убежден в превосходстве ее продукции, и именно по этой причине Мадди ни за что не упустила бы случая похвалить ее. Она бы еще кое-что добавила, но раздался звонок в дверь.
Мадди схватила детское одеяльце и, закутывая в него Тимми, побежала с малышом к двери.
— Это, должно быть, миссис Джонстон. Мадди повернула ручку, распахнула дверь — и рот раскрыла от изумления. Она была не в силах произнести ни слова.
— Дорогая… — Только это и успела сказать прекрасно одетая, великолепно причесанная женщина, а потом ее взгляд скользнул на Тимми, и теперь уже у нее отвалилась челюсть. Но Фелисити не была бы Фелисити, если бы надолго лишилась дара речи. — Где ты его взяла?
Пока Мадди собиралась ответить, Майкл вышел из кухни и направился в холл, увидел Фелисити и быстро начал застегивать рубашку.
— Еще один! — кокетливо улыбнулась Фелисити. Она похлопала Мадди по щеке, продолжая улыбаться. — А я-то предполагала, что удивлю тебя моими приключениями.
Мадди не удержалась от смеха.
— Хоть раз я превзошла тебя, Фелисити. — Глаза Мадди засверкали, и с озорной улыбкой на лице она добавила:
— Поздоровайся с Тимми. Это твой самый молодой родственник.
— Маделин! — Фелисити побледнела, чего не могла скрыть искусно наложенная косметика.
— Ой, мама, ты не называла меня «Маделин» уже столько лет!
Фелисити вскинула брови.
— А ты меня — «мама». Мадди усмехнулась.
— Это я случайно…
Фелисити внимательно рассматривала приближавшегося к ним Майкла.
— Полагаю, это означает, что он тоже родственник.
Майкл обнял Мадди.
— Здравствуйте, а я думал, что я единственный шутник в семье.
Фелисити, не восприняв шутки, покачала головой и прошла мимо счастливой троицы.
— Мне необходимо выпить.
— Только восемь утра, — сказала Мадди, пытаясь сдержать приступ смеха.
— Я еще живу по европейскому времени. — Фелисити стянула свои итальянские кожаные перчатки, сняла черное кашемировое пальто и швырнула все на кушетку, а потом небрежно опустилась на вещи. — Ладно. Выпью кофе.
— Позвольте, я за вами поухаживаю, — предложил Майкл.
— Спасибо, дорогой. — Мадди подмигнула ему. Фелисити прищурила глаза.
— Когда все это случилось? Мадди усмехнулась.
— Иногда мне кажется, давным-давно.
— Сколько этому малышу, Мадди?
— Тимми? Шесть месяцев. Ой, почему ты не возьмешь его на руки?
— Минутку, Мадди, — пробормотала она, когда дочь передавала ей завернутого в одеяло ребенка.
— Ты ему нравишься, Фелисити. Обычно он кричит, будто его режут, если оказывается на руках у незнакомого человека. Должно быть, чувствует, что ты — своя.
Капля пота повисла над бровью Фелисити. Она выглядела ужасно неуклюжей и неловкой с Тимми на руках, но малыш, кажется, действительно не возражал — он впился глазами в сияющую белую нитку жемчуга, которую носила Фелисити.
— Это невозможно, — говорила Фелисити, ее карие глаза, темнее, чем у Мадди, смотрели не отрываясь на Тимми, когда она производила в уме некоторые арифметические действия. — Я не отсутствовала столь долго. Когда я видела тебя в последний раз, Мадди? Месяцев восемь-девять прошло, не больше, так ведь?
Прежде чем Мадди смогла ответить, вошел Майкл с чашкой кофе для Фелисити.
— Вот, давайте я возьму Тимми и переодену его. — Майкл взял у нее ребенка. Все происходящее Фелисити воспринимала с неподдельным изумлением.
Майкл с Тимми шагнул мимо нее, и Мадди уже не могла сдерживать своего веселья. Смеясь, она пересекла комнату и плюхнулась рядом с Фелисити на кушетку.
— Ой, это действительно безумная история! Фелисити разглядывала дочь с кривой улыбкой на губах.
— Могу представить. Но мне бы и в голову не пришло… — Она приглядывалась к Мадди. — Хотя ты прямо сияешь.
Мадди перестала смеяться, на ее щеках появился нежный румянец.
— Да? — А потом она сделала то, чего не делала уже очень давно. Она вдруг обняла свою маму и крепко прижала ее к себе. — Я так рада тебя видеть, — прошептала она; в уголках ее глаз показались слезы.
Фелисити, пораженная, замерла на мгновение. А потом сделала то, чего тоже не делала многие годы. Она откинула назад волосы дочери и нежно поцеловала ее в щеку.
— Я тоже рада, дорогая.
Чопорная Фелисити Сарджент приложила платок к глазам, когда дочь отпустила ее.
