Подозрительная тишина за окном продлилась недолго. Я толком не успел поцеловать Сашку. И даже задумался над ее заманчивым предложением сделать вид, будто мы и вовсе не слышали никаких криков наших детей.
Но внезапно тишину двора рассек звук странного хлопка, шипение, а следом мы с Сашей четко расслышали громкие маты в исполнении нашего сына Германа.
— Уточни там, откуда наш сын в четырнадцать лет знает такие словечки, — усмехнулась жена, зарылась с головой под подушку и спокойно засопела.
Я не торопился искать тапочки, также, не спеша, надел пижамные штаны и футболку. Давал шанс подрастающему поколению самостоятельно разрешить возникший конфликт. Замешкался в дверях, взглянув на аппетитно оттопыренную попку Сашки.
Но крики за окном вновь начали набирать силу.
— Передай им: не угомонятся, спущусь, и все получат по сопелкам, — ласково промурлыкала Сашка.
Тихо посмеиваясь, вышел из нашей спальни. Сашкина угроза не была пустым звуком. Моя дерзкая девчонка легко могла вынести мозг всем, кому захочет. И дети это знали.
Миновав холл, вышел на террасу, с которой просматривался весь двор.
Парочку неразлучников я отыскал сразу. Гера и Устинья торопливо заметали следы своей бурной деятельности. Но тщетно. Ярко-синяя краска заляпала стену дома, беседку и, кажется, Сашкину любимую «малышку», которая ночевала сегодня под открытым небом. Потому что мы с женой поздно вернулись прошлой ночью и решили не загонять тачку в гараж.
Очевидно, зря не загнали. Я это понял сразу же, как только подошел ближе.
Теперь жемчужно-белая красавица заполучила синие пятна по всему капоту, лобовому стеклу и крыше.
— Безрукая курица! — шипел Герман на сестру, а та отвечала злобным взглядом.
Наши с Сашкой близнецы получились теми еще сорванцами. Не известно, кто чаще затевал очередные проказы. Но оба ребенка получали одинаково. Однако, Герман, на правах мужчины и старшего из этого замечательного дуэта, честно брал на себя большую часть вины и, соответственно, наказания.
— Что на этот раз? — спокойно уточнил я, сканируя взглядом застигнутую врасплох парочку.
— Хотели покрасить Тинкин велик, — ответил сын.
— Понятно, — кивнул я. — Теперь придется красить еще и мамину машину. Будем потрошить ваши копилки. Есть возражения?
Устинья вздохнула горестно, попыталась стереть тряпкой краску с ладошек.
Герман в сердцах пнул камень, случайно попавшийся под ноги. Мы втроем, словно в замедленной съемке, наблюдали за тем, как небольшой, но прочный камень, летит по загадочной траектории и попадает непосредственно в лобовое стекло Сашкиной машины, с водительской стороны.
— Пипец! — прошептал Герман, высказывая всеобщее мнение, потому что легкая и стремительная «паутинка» начала расти по стеклу.
— Маме сам расскажешь! — припечатал я, отвернувшись от всего этого безобразия. — Советую приготовить завтрак, а потом уже появиться с чистосердечным.
Дети притихли, а я вернулся в дом. Да, Сашкину машину было жаль. Но спать хотелось больше. К тому же, Саня, скорее всего, не успела крепко уснуть. И я решил, что нужно максимально задобрить жену до того, как она узнает «приятные» новости о своей любимой машинке.
***
— Что там стряслось? — пробормотала я, когда почувствовала, как под Ником прогнулся матрас.
И тут же теплые руки принялись поглаживать меня, заставляя прогибаться и сладко постанывать.
— Сущие пустяки, — хрипло шепнул любимый, прикусил кожу на плече, надавил на спину, подтянул мое несопротивляющееся тело ближе к своему, возбужденному и готовому на подвиги.
— Точно? — на всякий случай переспросила я, хотя больше совершенно не думала о том, что могло произойти ранним утром в нашем саду.
Но мысль настойчиво зудела в голове.
Тем временем Ник подложил подушку под мой живот, стянул легкие пижамные шортики с ягодиц, избавился от своей одежды.
Ощутила легкое щекотание кончиков пальцев на своих ребрах и тут же протяжно застонала в подушку, когда ловкие пальцы скользнули к груди и сжали соски.
— По сравнению с тем пожаром в подвале, что наши неугомонные дети устроили в прошлом месяце, это мелочи, любимая, — загадочно пробормотал Ник на мое ухо и тут же принялся поглаживать мою спину легкими поцелуями, спускаясь к пояснице, а потом и вовсе задержался на ягодицах.
Я стонала в крепких руках мужа. Он знал, как довести меня до оргазма, как заставить стонать, умолять или плакать от наслаждения. Знал, как растянуть мое удовольствие, или же брал меня быстро. Ник всегда знал, чего именно хочет мое тело.
И этот раз не явился исключением.
Пока я пыталась угадать, что натворили наши дети, Ник целовал и покусывал мою попу, а свободной рукой скользнул к моим бедрам, развел их, принялся дразнить и ласкать пальцами влажное лоно.
— Моя тачка! — вскрикнула я.
Но, разумеется, даже не двинулась с места. Ник бы не позволил, да и мне самой не хотелось покидать спальню в самый разгар нашего с Ником утра.
— Должно быть, я старею, Сань, — хрипло рассмеялся Ник, а я ощутила, как его пальцы растягивают мое тело, ласкают клитор, сжимают, двигаются в такт ударам наших сердец, — если ты в такой момент можешь думать о машине!
Я натуральным образом зарычала, хорошо, что в подушку. Потому что тут же из горла вырвался громкий стон. Я уже не могла контролировать себя. Ник заполучил полную власть над моим телом, впрочем, как и всегда.
Твердая плоть погрузилась в мое тело, а крепкие руки подстроили мои бедра удобнее. Каждый толчок находил отклик в моем сердце. А Ник, зарывшись ртом в мои волосы на затылке, шептал хриплым, обожаемым мною голосом милые глупости.
Повернув голову, я смотрела на наши переплетенные в замок пальцы.
Крепкая ладонь мужа. И моя, которая казалась хрупкой из-за контраста со смуглой кожей пальцев Никона.
Подтянув наши переплетенные ладони ближе, прижалась ртом к бугрящимся венкам на руке Ника.
Щемящая нежность накатила волной. Я знала, что в руках моего Ника безопасно, что только он один способен чувствовать силу, счастье, увереность.
Мое тело зазвенело от наслаждения, разлетелось на крупицы в умелых руках любимого мужчины.
Ник прижал меня собой. Сквозь приятную негу удовольствия чувствовала, как мощное тело Ника накрывает оргазм. И муж следует за мной, наслаждаясь каждым мгновением, проведенным в нашей общей постели.
Приоткрыла глаза. Ник лежал на спине, так и не выпустив моей ладони из своей.
Он смотрел на меня, жадно, глубоко, в самую душу.
Дыхание все еще не вернулось в норму, и сил хватило лишь на то, чтобы сжать мужские пальцы и счастливо улыбнуться.
Люблю!
И я тебя!
Нам не нужны были слова. Мы прекрасно понимали друг друга. Принимали друг друга со всеми недостатками. Наслаждались каждым вздохом, каждым ударом сердца.
— Если они разбили мою тачку, то я лишу их карманных денег на целый год! — прошептала я, улыбаясь, точно блаженная.
Никон расхохотался, перетащил меня на свою грудь, отвел спутавшиеся волосы с лица.
— Не переживай, карманные деньги у них не скоро появятся, — подмигнул мне любимый. — Обожаю, когда ты смеешься, кстати.
И тут же на мои ребра обрушился шквал щекотки. А тишина в нашей спальне взорвалась от громкого звука моего хохота.
***
Эпилог. Часть 2
— Это все ты!
— Сама виновата!
— Ты первый начал!
— Рот закрой!
— Посмей только обозвать меня конопатой обезьяной! — пригрозила Устинья, глядя на брата грозно, но в то же время, с трудом скрывая смех.
За небольшой, ставшей за много лет привычной сценой, наблюдали родные и близкие семьи Вершинских. Родители близнецов улыбались, глядя на своих повзрослевших отпрысков. В высоком, широкоплечем молодом мужчине с трудом угадывался угловатый подросток. А в стройной, высокой красавице сложно было узнать худощавую, долговязую девчушку с курносым носом, рыжими веснушками и огромными, пронзительно-голубыми глазами.
